Песок пирога
Шрифт:
Осень тоже была необычной, и я описал ее как переход из восточной сказки в не менее сказочную реальность, но уже в интонациях более осторожного и уже опытного героя, и там тоже хватало своих чудес и удивительных превращений. Я наконец нашел свою героиню и мы продолжили праздновать эту сказку уже вместе с ней. Я дал ей имя Вера, хотя первое время упорно называл Наташей, путая ее с моей последней возлюбленной. Потом, как она сама рассказывала, я целый месяц никак ее не называл. Это было странно, и она ждала, что же будет дальше. Когда спустя три месяца знакомства я впервые назвал ее по имени она вздрогнула от неожиданности. Это была особенная жизнь. Мы смеялись сами над собой, боясь поверить в то, что это действительно происходит с нами, радуясь тому, что нам легко даются поступки, на которые прежде мы бы ни за что не решились. Мы действовали по вдохновению, как единое тело, предугадывая все, что будет происходить дальше. Мы жили в атмосфере непрекращающегося праздника.
Мы не расстались, несмотря на все дурные предчувствия и опасения, несмотря на то, что здравый смысл всякий раз заставлял сомневаться в верности выбранной стратегии, но все благоразумные планы разбивались о простое и сильное желание быть вместе, потому что это казалось самым естестественных выбором из всех возможных вариантов развития сюжета.
Я прожил странные два года, и это время позволило мне осмотреться вокруг, пересмотреть свое отношение к жизни, отпустить прошлое, перестать болеть старыми обидами, увидеть здоровое зерно сохранившееся в моей душе и позволить себе быть самими собой, без страха осуждения или наказания.
До этого момента я был слишком скован рамками, которые сам же себе и определил. Жизнь оказалась бесконечно богата возможностями, о которых я даже не в состоянии был помыслить, потому что мои желания оказались слишком уж приземлены. Но, к счастью, дух веет где хочет, и иногда нас слегка «задувает». Мы начинаем мечтать о чем-то большем, и тут же попадаем в совершенно иной мир возможностей, который кажется нам таким родным и знакомым, что мы тут же забываем о том старом и дурном, что еще вчера определяло нашу жизнь. Я верю в то, что этот момент рядом, что скоро все переменится, что уже что-то начинает происходить, но мы пока слишком углублены в насущные проблемы и по привычке, сложившейся годами, не замечаем этого. Мы все счастливцы, по правде сказать, и очень скоро это поймем, хотя и не признаемся себе в этом только из суеверия. Все худшее позади. Нас ждет счастье, нас ждет радость, нас ждет лучшая из всех возможных судеб, мы еще молоды, мы опытны, мы научены своими ошибками и больше их не повторим. Чтобы понять это, человеку нужно всего лишь признание, утоление своего эгоистического голода во внимании, и больше ничего.
Которую ночь сплю так глухо, так беспробудно, что когда просыпаюсь, то не могу первое время понять где я, и с кем. С одной стороны – хорошо спать так глубоко, а с другой – немного не по себе, что во сне можно забыть обо всем: о родных, любимых, о всех своих выстроенных в сознании стенах и перегородках, что тебя защищали, определяли, придавали тебе смысл, звание, род занятий. Хоть какой у меня род занятия? Я живу на даче у Веры. На улице сумрачно, в доме холодно, но все-равно на несколько секунд в колодце между тучь выглянуло солнце. Сварил овсяную кашу, кота покормил, понемногу прихожу в себя. К счастью, все спокойно в мире, никаких глобальных перемен. Накануне наварил сливового варенья, компот из яблок. Доели с котом рыбу, остатки мяса и рис, что стоял с прошлой пятницы, в общем, ничего у нас зря не пропадает.
Солнце еще пуще разгулялось, колодец все шире, с Верой по телефону поговорил, жду когда чай на плите закипит. Дел у меня на сегодня никаких. Дела я сам себе выдумываю. Иной раз думаю: что если все мои дела ничему доброму не служат, и когда-нибудь обнаружится за ними пустота страшная, что я делать буду тогда, чем оправдаюсь? Что кота сыром кормил?
В дом надо идти – солнце совсем спряталось за тучи. Летом жизнь не так трудна, а что зимой? Но люди, я смотрю, не печалятся, живут как-то день за днем, друг другу помогают, друг за друга цепляются. А верят ли они во что? – один бог знает. Сам я, верю ли?
Верю, пока солнце светит. Хорош тот родителей, кто о детях своих думает. А у меня батарейка слабовата, за других думать. Семя гибнет, за счет него и рост у побегов. Вот я и гибну, как умею, но не очень старательно.
Сегодня четверг, завтра пятница. Сегодня я впервые за неделю начал что-то делать руками, залез на крышу, стучал, прибивал, менял истрепанный дождями и ветрами рубироид. Нога почти востановилась, но делал я все словно принуждая себя к действию, организм разленился и с неохотой подчинялся мне. И все же, я сделал, все, что задумал, хоть и с неохотой. На улице пасмурно, пришлось стирать одежду в которой я работал, но сейчас я заварил себе чай и прихлебываю его, закусывая шоколадом. В интернете абсолютная скука, мир по-тихому беснуется, но это его привычное состояние, и люди вполне им удовлетворены, и собой тоже. Меня беспокоит только то, что они не удовлетворены мной и все вопрошают, а не сошел ли я окончательно с ума, и чего я добиваюсь?
Когда я сижу с чаем и думаю об этом, то мне не так очевидна оправданность их беспокойства. Каждый занят своим делом: они беспокоятся обо мне, я пишу отчеты о своем состоянии и пью чай. Чай отменно горяч, я переодет в чистое, залез на самый верх на веранду и чувствую себя в полной безопасности. На столе у меня разложены таблетки с транквилизиторами, к которым я не прикасаюсь, но очевидно, что мне их хватит надолго, по крайней мере, до приезда Веры точно. Она приезжает завтра, и мне есть чем ее порадовать – я наконец сделал крышу, и хотя работы здесь хватит еще не на одно лето, но может быть этим летом мы уже не будем ничего делать – я не слишком люблю работать, потому что работа на даче никогда не заканчивается, и это меня слегка раздражает. Некоторые люди находят в работе успокоение, я же нахожу в этом повод для беспокойства. Слишком многие люди испытывают за меня беспокойство, и их численное превосходство лишает меня уверенности в том, что моя жизнь движется согласно намеченному плану к какой-то разумной цели. Но даже если допустить, что этой цели нет, все же я должен сохранять спокойствие, следить за тем, чтобы моя одежда была чистой, соблюдать режим сна и отдыха, и занимать себя каким-нибудь полезным делом.
Если вы играете в довольство, в радость, в удовлетворение жизнью, это еще не значит, что ваша жизнь действительно удалась. Я, например, уже не помню тех целей, какие я когда-то себе ставил, чтобы четко выразить, что удалось, а что нет. Скорее всего не удалось ничего. Но и те цели остались в прошлом, они меня уже больше не волнуют. Я думаю о чем-то другом сейчас. Я думаю о том, комфортно ли мне, чувствую ли я себя в безопасности в незнакомом мне месте среди чужих мне людей, и когда придет время вернуться к себе домой.
Даже если бы я вернулся в Америку, я увидел бы ее такой же, какой оставил. Именно поэтому я перестал любить ходить в гости. Все потом приходится начинать сначала. Я люблю быть дома. Я дома, когда меня окружают знакомые мне мысли и предметы, к которым я привык. Мы сами создаем этот мир и населяем его. В его границах мы либо счастливы, либо нет. Главное, что мы живем в них, а больше мы не можем жить нигде. Я живу в собственных мыслях – это мой дом. Все остальное, так или иначе, принадлежит другим.
Я затопил печь и поставил ведро воды на плиту. Может быть я сегодня устрою себе баню. Кот сердится на меня за то, что я кормлю его сухим кормом, но у меня для него припасено мясо, просто я не тороплюсь открывать заначки. Он сидит со мной на кровати повернувшись ко мне спиной, поджав лапы и разведя уши в сторону. Он слушает, как трещат дрова в печи. Сегодня в доме будет тепло.
Я живу немного дикарем, и кажется к этому уже привык. Но это не полное одиночество, я знаю, что завтра приедет Вера. Семья осталась в прошлом. Я не чувствую своего одиночества, я его не ощущаю. Вера заменила мне семью. Возможно, чтобы один человек заменил все? Дом, прошлое, друзей, детей, воспоминания? Или я до этого уже был настолько одинок, что не заметил случившегося перехода? Если один человек может заменить всех, зачем тогда все эти люди? Жизнь стремится к упрощению связей, к универсализации. Я становлюсь все более универсальным. Здесь должна быть моя улыбка, или улыбка моего кота. К чему весь кот, если довольно одной его улыбки?