Пьесы
Шрифт:
ТОМАС. Ну да… А что мне остается делать?
КАТАРИНА. С чем?
ЙЕННА. Томас, ты точно выключил стиральную машину?
ТОМАС. Да-да, я почти уверен.
КАТАРИНА. Удивительно видеть такую гармоничную личность.
ЙЕННА.(сердито). Да, он совсем нетребовательный. (ФРАНКУ, который стоит над ней как тень, норовя упасть.) Я слышала, у тебя умерла мама. Соболезную.
ФРАНК.
ЙЕННА.(неуверенно). Да, Катарина сказала.
ФРАНК. Зачем она это сказала? (Улыбается. Подходит к окну.)
ЙЕННА. А что, это не так?
КАТАРИНА. Она там, в коридоре.
ЙЕННА (недоуменно смотрит на КАТАРИНУ). Что? Что ты сказала?
КАТАРИНА. Она стоит там в пакетике — там, где Франк поставил ее… Ну точно… Там стоит его любимая мамочка… Правда! Что, нет, что ли?.. Нет, что ли, Франк?
ФРАНК. Что?
КАТАРИНА. Прошу прощения, это, может быть, звучит как-то…
ФРАНК (поворачивается к КАТАРИНЕ). Нет сил больше тебя слушать. (Без малейшего усилия над собой.) Чего бы вы хотели?.. Чего-нибудь выпить?
ЙЕННА. Прости, что ты сказал? Ой, даже не знаю… ты что будешь?
ТОМАС. Да мне все равно.
ФРАНК (тверже. Подкатывает столик к дивану). Виски, вино? У меня есть очень вкусное вино — сухое пино.
ЙЕННА. Виски, да, было бы прекрасно, правда, я тогда скоро завалюсь под диван. Ну и забудьте тогда про меня. Оставьте меня в покое.
ФРАНК. Ты тоже, Томас?
ТОМАС. Нет, я усижу. Да, виски с удовольствием… Спасибо.
ЙЕННА (хихикает почти про себя). Моя мама всегда говорит — я бы мечтала, чтобы у меня достало мужества лечь под ковер.
ТОМАС (без особого интереса). Что она хочет тем самым сказать? Ничего?
ЙЕННА. Ты прекрасно понимаешь — умереть.
ТОМАС. Никогда не слышал, чтобы она так говорила.
ЙЕННА (удивленно). Никогда не слышал?
ТОМАС. Нет.
ЙЕННА. Ясное дело, с чего бы тебе вдруг слышать? (Агрессивно.) Тебя это вообще не волнует. По голосу слышно.
ФРАНК. А ты что будешь, Катарина?
КАТАРИНА. Джин, если ты не против.
ФРАНК. Джин? Уже сейчас?
КАТАРИНА. Да, пожалуйста, если ты не против?
ФРАНК (галантно, поворачиваясь к КАТАРИНЕ). Почему вдруг я буду против? (Идет в кухню, насвистывает все ту же итальянскую мелодию — ФРАНК часто бессознательно насвистывает то, о чем думает.)
ТОМАС (убедительно). Я очень люблю твою маму.
ЙЕННА. Странно.
ТОМАС (еще более убедительно). Мне она очень нравится.
ЙЕННА. Не сомневаюсь. Она ведь тебя считает самым сексуальным мужчиной на свете.
КАТАРИНА (охотно). О да…
ЙЕННА. А на следующий день хочет, чтобы мы развелись.
ТОМАС. Что?
ЙЕННА (испуганно). Ты слышал, что я сказала.
ТОМАС. Почему?
КАТАРИНА. Ну пожалуйста, не будем говорить о родителях… Я не выдержу. У меня тоже есть мама, с которой я не знаю, что делать… (ЙЕННА наклоняется вперед, шепчет.) Что? (Громче.) Что ты говоришь?
ЙЕННА. Это правда, что мама Франка умерла?
КАТАРИНА. Завтра похороны. Ну да, умерла… Нет, предание земле. Какая красивая перчатка. (Указывает на белый бинт у ЙЕННЫ на левой руке.)
ЙЕННА. Ой, я вообще не понимаю, почему у меня так трескается кожа. У меня с детства экзема. Я читала книги про кожу… Там написано, что у детей, которых не любят…
ТОМАС (перебивая ее). Или не ласкают…
ЙЕННА. Или не ласкают достаточно часто, появляется кожная экзема или аллергия… Но ко мне это не относится… вовсе нет… когда я была маленькая, меня очень любили, меня чуть не до смерти тискали все подряд.
КАТАРИНА. Я встретила в Венеции в летнем кафе как-то раз человека, в руках у которого был очень красивый сосуд, похожий на шейкер для коктейля. Оказалось, что его мама умерла и ее кремировали. Она просила отвезти ее на остров…
ФРАНК. Торчелло…
КАТАРИНА. Да… и высыпать ее прах в море. Он сел в кораблик и высыпал ее в воду. Но когда надо было выбросить красивую урну, то ему стало жалко. Я и не знала, что бывают такие маленькие красивые урны. А он мне такую показал. Он сидел с ней за столиком в кафе, словно с коктейлем.