Пьесы
Шрифт:
ЙЕННА. Нет, а с чего ей быть справедливой?
КАТАРИНА. Садись.
ФРАНК. Вот в этом великолепном кресле. Одним движением. (Делает соответствующий жест.)
ЙЕННА. Ой, какое красивое. Откуда у вас такое?
КАТАРИНА (берет пепельницу, но пепел стряхивает на пол).
Я
ЙЕННА (присаживается). Нет, в такое кресло я боюсь садиться. Я сразу засну.
КАТАРИНА. А теперь я даже не хочу… ребенка.
ЙЕННА. Да уж, я все пытаюсь переставлять мебель у нас, но все бесполезно, — когда у тебя двое малышей, которые все кругом измазывают едой, то о порядке думать не приходится… Но мне кажется, эти квартиры как-то вообще неудачно спланированы, сюда невозможно подобрать мебель, в этих квартирах невозможно создать дом.
КАТАРИНА (продолжает стряхивать пепел на пол). Потолки слишком высокие.
ЙЕННА. Но у вас очень хорошо. Я бы очень хотела, чтобы у меня было так же пусто и чисто.
КАТАРИНА. Ну так перекрась стены. Только не в серый. — В белый. — Не в серый.
ФРАНК (в дверях спальни. Надел новую рубашку). Это не серый. Это белый.
КАТАРИНА. Тебе так кажется?
ФРАНК. Совершенно точно, панели покрыты белым лаком 85 — «мэстарфиниш». Белее не бывает.
КАТАРИНА. Панели — может быть, но все остальное…
ЙЕННА. С маленькими детьми белый как-то не очень практично — они извозюкают все что угодно.
КАТАРИНА. Да это никакой не белый. Сплошная стокгольмская серость. Скорее цвет белого дерьма.
ЙЕННА. Хорошее выражение. Цвет белого дерьма.
ФРАНК. А где у вас сейчас спальня?
ЙЕННА. Что?
КАТАРИНА. Почему ты спрашиваешь?
ФРАНК. Ну где вы спите, я имею в виду.
ЙЕННА. Я сплю — хотя я почти никогда не сплю — в комнате, которая выходит во двор. Но самого окна мы с кровати не видим, потому что мы поставили кровати поперек, иначе невозможно открыть дверь и войти, и в результате просыпаясь мы видим только кусочек коридора, варежки и сапоги.
Просто эта дверь не закрывается. Сломалась. Очень удручает.
У вас зеленая спальня.
ФРАНК.
ЙЕННА. Что?
ФРАНК. Удручает.
ЙЕННА. Что именно?
ФРАНК. Слово «удручает». Давно его не слышал. Мы вам не мешаем, кстати?
ЙЕННА (двигается очень медленно). Нет-нет, вовсе я ни разу не замечала, даже наоборот.
КАТАРИНА. Что?
ЙЕННА. Мы вас совсем не слышим. А мы вам мешаем?
ФРАНК. Нет, ни капли. Ни звука не доносится.
ЙЕННА. Да, звук скорее вниз идет… А стиральная машина?
КАТАРИНА (подходит к окну). Нет.
ЙЕННА. Я все время потею.
ФРАНК. Совсем не мешает.
ЙЕННА. Она у нас работает сутки напролет.
ФРАНК. Угу. (Доверительно.) Мы вот тоже купили.
ЙЕННА. Какую?
ФРАНК. Маленькую.
ЙЕННА. Вы скажите, если мы вам будем мешать, а то я буду переживать.
КАТАРИНА. Да мы сами вам больше мешаем.
Мы вечно кричим, рыдаем, хлопаем дверями, а на лестнице кровь.
ЙЕННА. Ну это-то был несчастный случай.
ФРАНК. Да? В следующий раз, наверное, будем через окно.
ЙЕННА. Ну все иногда ссорятся. Мы с Томасом тоже, наверное, ссоримся.
КАТАРИНА. О нет, Томас такой прекрасный, с ним невозможно ссориться.
ЙЕННА. Прекрасный? Ладно, не буду жаловаться. (Замолкает.)
Мы почти никогда не ссоримся.
У нас у обоих нет чувства юмора. Когда Томас сердится, я говорю просто, что люблю его. Если вовремя сказать правильные слова, то ничего не случится. Если вовремя сказать «я люблю тебя», то ссоры не будет.