Пьесы

Мамилиев Аширмурад

М е р е д (смеется). Делили шкуру неубитого медведя. Но здорово было, Джерен! Ах, детство!

Д ж е р е н. Ты дарил мне всегда самую долгую жизнь, Меред. Я помню.

М е р е д. И сейчас мне хочется сделать то же, Джерен, милая. И в придачу отдать тебе еще и свою жизнь.

Д ж е р е н. У тебя доброе сердце, Меред. Ты всегда был такой. Таким родился.

Джерен достает воду из колодца. Хочет уйти.

М е р е д. Джерен, не уходи.

Д ж е р е н. Надо. Еще

увидит кто-нибудь…

М е р е д (вслед ей). Джерен, подожди! Я хотел бы сказать тебе кое-что…

Д ж е р е н (оборачивается). Пока одни говорят, другие действуют. (Уходит.)

Появляется А х м е д.

А х м е д. Так, еще один охотник объявился!

М е р е д. Охотник? Что ты хочешь сказать этим, Ахмед?

А х м е д. Я хочу сказать, что, когда охотников двое, а добыча — одна, кто-то должен остаться внакладе.

М е р е д. Кто еще охотится за Джерен?

А х м е д. Твой брат.

М е р е д. Что?! Мовлям?!

А х м е д. Да.

М е р е д. Не может этого быть! Ты лжешь, Ахмед! Ведь Мовлям женат.

А х м е д. Увы, это так. Для бая одна жена — разве это много?! Я слышал разговор твоего отца с Мовлямом. Бай-ага дал слово женить Мовляма на дочери Сейитли-ага.

М е р е д. Проклятие! Проклятие! И Джерен только что намекала.

А х м е д. Мовлям опасный человек. Недобрый. Коварный. Это гюрза — ядовитая змея!

М е р е д. И для гюрзы найдется палка.

А х м е д. Имей в виду, Мовлям знает, что Джерен нравится тебе. Берегись его. Даже бай-ага боится Мовляма и не перечит ему ни в чем.

М е р е д. Я не боюсь Мовляма. А ты, Ахмед? Неужели боишься, ты, мужчина?!

А х м е д. Боюсь, Меред-джан. Но еще больше боюсь, что однажды не удержусь и удавлю его вот этой веревкой, которая заменяет мне пояс.

М е р е д. С такими, как Мовлям, веревкой не справишься! Если понадобится, мы найдем для него что-нибудь покрепче.

Появляется К о в ш у т.

Отчего такой мрачный, Ковшут? Может, сон нехороший приснился?

К о в ш у т. Что там сон? Наяву все нехорошо у меня, наяву, Меред!

М е р е д. Да брось ты портить себе кровь из-за этих пропавших овец!

К о в ш у т. Легко сказать — брось! Не так все просто, Меред. Ты, брат, не знаешь.

А х м е д. Я-то понимаю Ковшута.

К о в ш у т. И ты не знаешь всего, Ахмед. Вчера вечером к нам пришел старик Дурдг-ага и под большим секретом рассказал отцу, что те пятьдесят овец, которых я не мог найти, прибились к отаре Аннаберды-бая. Мовлям ездил к Аннаберды-баю, и они обо всем договорились. За сходную цену Мовлям продал этих овец Аннаберды-баю, а тот отправил их на продажу в город. Чабанам, которые знают об этой сделке, пригрозили и велели молчать. Таким образом, овцы нашлись, но мы с отцом по-прежнему считаемся должниками Конурджа-бая.

М е р е д. Зачем моему отцу понадобилась эта ложь? Не понимаю.

К о в ш у т. Это нужно Мовляму.

М е р е д. Я поговорю с отцом.

К о в ш у т. Напрасно потратишь время, Меред. Твой отец увяз в паутине Мовляма, во всем

идет у него на поводу. Но я-то знаю, что мне делать.

М е р е д. Что?

К о в ш у т. Я прикончу Мовляма! Вот этими руками прикончу!

М е р е д. Если уж воевать, рисковать головой, то за большое дело, друг.

К о в ш у т. Что ты предлагаешь, Меред? Что значит — большое дело?

М е р е д. Надо начать борьбу за новую, счастливую жизнь, Ковшут!

К о в ш у т. Я готов бороться. Но с кем? Кого надо уничтожить? Скажи, Меред-джан.

М е р е д. Один в поле не воин.

К о в ш у т. Разве я один? А ты? А наш Ахмед? Вот уже нас трое!

М е р е д. И этого мало. Надо, чтобы все поднялись. Все бедняки округи!

К о в ш у т. Зачем нам все? Чтобы справиться с двумя баями, достаточно нас двоих.

М е р е д. Ошибаешься, Ковшут. Вот, скажи мне… Допустим, ты избавился от Конурджа-бая и Мовлям-бая, а дальше что будешь делать?

К о в ш у т. Как что? Буду жить в свое удовольствие.

М е р е д. Наивный ты человек, Ковшут! Так тебе и дадут жить в свое удовольствие. А Сирен-бай? А другие баи? О них ты забыл? Они уничтожат тебя.

К о в ш у т. Пусть. Но сначала я отведу душу. А там… что будет — то будет.

М е р е д. Неразумно. Ведь дело не только в тебе одном, Ковшут. Не тебе одному здесь плохо. Большевики, свергнувшие в России белого царя, протягивают руку помощи и нам, туркменам. Но и мы не должны сидеть сложа руки. Чабаны, подпаски, батраки должны объединиться и выступить единой силой против местных баев. Итак, наша первая задача — объединиться! Тогда мы — сила. Каждый из нас должен сделать что-то для этого. Ты мог бы поговорить со своими сверстниками в ауле, Ковшут?

К о в ш у т. Конечно, мог бы. А что я должен сказать им?

М е р е д. Скажи, что в России бедняки свергли белого царя, уничтожили власть богачей. Во главе бедняков идут люди, которые называют себя большевиками. Это — честные, самоотверженные патриоты, цель которых — помочь бедному, трудовому народу всего мира, в том числе и нам, туркменам. Неделю назад советская власть победила и в Ашхабаде. Скоро большевики придут сюда к нам, в Каракумы, — помочь нам установить нашу, народную власть. Мы должны подготовить жителей округи, объяснить им суть политики большевиков. Надо сделать так, чтобы Мовлям и другие баи не смогли обмануть чабанов и батраков с помощью хитроумной лжи. Они обязательно постараются сделать это. Например, они будут утверждать, что большевики хотят сделать всех мусульманских жен общими, имущество — тоже, хотят заставить народ отказаться от веры, принудить правоверных есть свинину, и так далее. Они пообещают беднякам золотые горы, и, возможно, некоторые поверят им.

К о в ш у т. Могут поверить.

А х м е д. Могут, могут.

М е р е д. Словом, надо действовать. Надо объяснить чабанам положение вещей. Кроме того, дело может обернуться таким образом, что баи, почувствовав близкий конец, попытаются погубить отары, уничтожить овец. Вы должны знать, что отары принадлежат не баям, а тем, кто смотрит за этими отарами, кто эти отары приумножает, тем, кто трудится, то есть — народу. А народ — это вы. Народ — это ты, Ковшут, ты, Ахмед!

К о в ш у т. Справедливые слова, Меред-джан. Может, мы прямо сейчас и угоним отары куда-нибудь подальше в Каракумы? Места-то мы знаем. Давай!