Пьесы
Шрифт:
А н т о н Е в л а м п и е в и ч. И вы решились…
С т р у ж к и н (улыбнулся). Решился. Что поделать — решился.
М а р и н а. Но это же подло!
Н и н а. И я еще любила его. Понимаешь, Валька, я же тебя с семи лет любила. Помнишь, в «Эрмитаж» «Подвиг разведчика» смотреть ходили. Ты-то на экран, а я все на тебя. Ждала, всю жизнь ждала — может, он догадается. На последнее решилась. Вот за Жору замуж вышла. Думала, может, тут ты спохватишься…
Ф е д о р. Нина, что с тобой?
Н и н а (засмеялась).
По-военному вытянувшись, Георгий Петрович стоял рядом ее своим стулом, потом, четко повернувшись, ушел в свою комнату Выбежал и Валерик. Настороженная пауза. Почти тотчас же капитан вернулся, прижимая к груди сделанный из спичек макет корабля.
Ч е р н о м о р д и к (неожиданно подходит к Зинаиде Ивановне). От чистого сердца, в день юбилея примите… Почти три года из спичек мастерил. Макет нефтеналивного танкера.
З и н а и д а И в а н о в н а. Да зачем же это вы… Спасибо… А Нина… Она просто шутила.
Ч е р н о м о р д и к (твердо). Конечно, с шуткой да прибауткой солдату всегда легче. (Усаживается за стол.)
В и к а. А ты, Валерий, куда удалялся?
В а л е р и й. Позвонить хотел.
В и к а. Позвонил?
В а л е р и й. Нет.
В и к а. Почему?
В а л е р и й. Потому…
Посмотрели друг на друга.
За столом возникает пауза. Все чувствуют себя очень неудобно.
Кирилл сидит, опустив голову.
А н т о н Е в л а м п и е в и ч. Вот так и живем.
С т р у ж к и н. А теперь мне не страшно вам признаться, Кирилл. Потому что вы… вы тоже… (Пожал плечами.) Честно говоря, я бы на вашем месте хотя бы возмутился. Или ушел, хлопнув дверью. А вы вон сидите и только улыбаетесь мне…
В и к а. А это, увы, еще не доказательство.
А н т о н Е в л а м п и е в и ч. Боже мой… И все-таки не надо… Не надо закрывать музей. Пусть снесут эту стену. Пускай не будет большой нашей столовой. Пускай мы все переедем куда-нибудь на Юго-Запад или вообще разъедемся. Но музей должен существовать. Должен! (Горько и тихо.) Хотя Прекрасная Дама и покинула его. Ушла.
С т р у ж к и н. Да бросьте, Антон Евлампиевич, эти красивые слова! Не было никакой Прекрасной Дамы. Выдумал ее ваш папаша. И любви так называемой великой тоже не было. Существование было. Плоское, скучное, нелепое. И говорящая балка в конце — бац по голове. Еще глупее, чем наше.
К и р и л л (негромко). Нет, она была.
А н т о н Е в л а м п и е в и ч (встрепенулся). Что вы сказали?
К и р и л л (встал, как бы сбросил
А н т о н Е в л а м п и е в и ч. Как надежда…
К и р и л л (повторяя). Как надежда… (Вдруг резко.) А может, вы так привыкли кормиться плодами великой идеи, что вам просто боязно ее потерять?
А н т о н Е в л а м п и е в и ч. Пожалейте нас, Кирилл Сергеевич.
К и р и л л. Не буду я вас жалеть.
Ф е д о р. Это, простите, уже слишком.
К и р и л л. Да и не нуждаетесь вы в жалости.
А н т о н Е в л а м п и е в и ч (почти по-детски). Почему?
К и р и л л. Тогда, шесть лет назад, я ушел из вашего дома со словами: я докажу. Я словно чувствовал необходимость этого. Доказать, что все-таки они существуют в нас — и вера в память и чистота. Доказать сам феномен Кадмина. Я не буду сейчас рассказывать долгую историю моих поисков. Главное, я добился того, что так желал. Я нашел не только последнее письмо Кадмина к Прекрасной Даме, но и раскрыл тайну ее имени.
А н т о н Е в л а м п и е в и ч. Молодой человек, такими вещами не шутят…
К и р и л л. А я и не собираюсь шутить. Так вот… Как известно, умирал Кадмин в Лефортовской больнице. Последний, кто общался с ним, был тамошний фельдшер. Человек не слишком образованный, но сердечный. Ему-то Кадмин и передал свое последнее письмо. Так получилось, что после кончины писателя фельдшер, как положено было тогда по старому дикому обычаю, запил. Проштрафился и был переведен в заштатный уезд. И письмо Кадмина уехало вместе с ним. Фельдшер вскоре умер, но в Калинине мне удалось разыскать его сестру… которая каким-то чудом сохранила до наших дней сундук с документами брата. Вот там-то я и нашел последнее письмо Кадмина.
Ф е д о р. Чертовщина какая-то…
А н т о н Е в л а м п и е в и ч. Если бы в это можно было поверить.
М а р и н а. Кирилл, прочтите письмо…
Кирилл достает конверт, вынимает оттуда лист бумаги, приготовился было читать.
К и р и л л. Нет… Будет лучше, если каждый прочтет это письмо сам… Антон Евлампиевич… (Протягивает листки Антону Евлампиевичу.)
И тут должно снова произойти одно из тех прекрасных театральных чудес — из тех, например, когда в первом акте Кирилл во время объяснения в любви взлетел под колосники. От Антона Евлампиевича листки письма проходят через руки каждого сидящего за столом.