Петербург в 1903-1910 годах
Шрифт:
24 октября. «На Шипке все спокойно».
Газеты полны сообщений о кровавой гражданской войне, идущей по всей России. Во многих городах перевес уже за монархистами, кстати сказать, сплошь называемыми теперь «черной сотней». Революционеры хотели смешать их с грязью, дав имя, знаменовавшее не так давно простонародье, подкупленное полицией, но даже такие отчаянные монархисты, как Д. М. Бодиско [171] , открыто приняли его.
171
Д. М. Бодиско (1851–1920) — действительный статский советник, агроном, публицист, чиновник по особым поручениям Главного управления землеустройства и земледелия Министерства государственных имуществ. Выступал в защиту поземельного дворянства как «опоры власти» в деревне. Во втором браке С. Р. Минцлов был
Москва — шедшая во главе движения — избивает студентов и заподозренную в либерализме интеллигенцию. Некоторые города, не так давно еще требовавшие увода войск и замены их милицией, потребовали войска обратно для охраны от погромов.
Газеты, особенно «Русь», настойчиво требуют удаления Трепова, все упирая на знаменитый приказ его: «патронов не жалеть». Витте выступил его горячим защитником.
В заслугу Трепова ставлю вчерашний день, когда он предупредил грандиозное побоище: на Сенной площади собралась громаднейшая толпа торговцев и простонародья, к которым примкнула часть рабочих с заводов, и хотела идти к Казанскому, разгромить собравшихся туда на похороны «героев». Трепов послал войска, приказав не допускать их, хотя бы силой оружия.
25 октября.На улицах то и дело стали попадаться нищие, полиция не преследует их и вообще из рьяно-ретивой сделалась удивительно безучастной ко всему. Стоит, напр., городовой, перед ним начинается какой-нибудь скандал — он отворачивается и отходит в сторону.
Ларинская гимназия [172] опять забастовала. Мальчишки в ней устроили сходку и постановили требовать исполнения начальством целого ряда пунктов; между прочим, один гласит, чтобы гимназия управлялась не только директором, а и старшинами из гимназистов, начиная с 4-го класса. Занятия гимназисты сами постановили прекратить до января, о чем и уведомили родителей.
172
Ларинская гимназия — одна из первых гимназий в Петербурге, была открыта в 1836 г. на средства, оставшиеся от купца-мецената П. Д. Ларина (1735–1778).
Эти «деятели», пишущие слово зеленый через два ять, мнят о себе теперь черт знает что; вообще анархия не только в учебных заведениях, но и в большинстве семей безмерная. Знаю примеры, когда эти, недавно надевшие штаны, революционеры осмеливались в пылу спора заявлять в виде угрозы своим родным — «Погодите, вот придет январь, мы вам покажем себя»!
На январь, как на месяц, в который должна произойти «настоящая» революция, указывают многие.
Я. Г. Мор
26 октября.Прекращены занятия еще в нескольких мужских гимназиях и в нашем Рождественском коммерческом училище [173] .
Директор 6 гимназии Мор [174] расставил помощников классных наставников на улицах, ведущих к гимназии (она у Чернышева моста), для того, чтобы возвращать гимназистов с дороги; родителям он разослал довольно неграмотные извещения о том, что в настоящее время он не ручается за безопасность учеников на улицах и потому — находит лучшим временно прекратить занятия. Во многих гимназиях начальство советует учащимся ходить в штатском платье… Этот Мор славен своей глупой выходкой: во время всеобщей забастовки ученики среднеучебных заведений тоже устроили митинг, на который явился и он и громогласно заявил, что он приехал взглянуть, нет ли на митинге кого-нибудь из его гимназистов, и что таковой будет немедленно им исключен. Мальчишки, само собой разумеется, устроили скандал и выставили его вон.
173
Рождественское коммерческое училище — Семиклассное «Рождественское мужское и женское коммерческое училище» (Суворовский проспект, 23), первоначально приготовительное училище, основанное автором совместно с его женой М. А. Минцловой (Пеньковой, 1871–1911), детской писательницей, в 1908–1909 гг. редактором-издателем сборников детского и юношеского творчества «Юная мысль» (была также сотрудницей Лаборатории экспериментальной педагогической психологии). Училище, как гласили рекламные объявления, «ставит себе целью правильную постановку воспитания и подготовку учащихся к практической деятельности. Преподаются: рисование, лепка, рукоделие, ручной труд, фребелевские работы, пение и танцы». Годовая плата составляла 100 руб. (40–80 руб. в приготовительных классах). Об этом учебном заведении и его основательнице нелестно отзывался А. М. Ремизов, чья жена С. П. Ремизова-Довгелло преподавала у Минцловой в 1900-х гг. В повести «Крестовые сестры» писатель вывел Минцлову в образе начальницы «образцовой» гимназии Ледневой, в позднейшей мемуарной прозе «Кукха. Розановы письма» заявлял: ««Образцовая» гимназия, где учила С. П., оказалась просто мошеннической. Путаная история, в которой принимал участие и В. B. <Розанов> кончилась, и как всегда в таких случаях: тебя же обманут и тебя же обвинят» (как утверждают публикаторы переписки Ремизова с К. И Чуковским И. Ф. Данилова и Е. В. Иванова, Минцлова «имела обыкновение «экономить» на учителях, не доплачивая им жалование под предлогом «замечаний»»). В мемуарах «Петербургский буерак» Ремизов писал: «Серафима Павловна через В. В. Розанова устроилась в гимназию Минцлова: начальница — жена Сергея Рудольфовича. С. П. было не очень легко, я заметил, не преподавание, а эта Минцлиха баба — все как следует, а мерка на людей самая пошлая (при Тредиаковском это слово переводилось как «средняя», «ограниченная»), стало быть, жди «замечаний» и, конечно, все по программе и учебнику».
174
Я. Г. Мор ((1840–1914) — действительный статский советник, педагог, филолог-эллинист, автор учебников греческого языка, участник комиссий по преобразованию средней школы, с 1896 до 1906 г. директор 6-й петербургской гимназии, в начале 1906 г. сменил поэта И. Ф. Анненского на посту директора царскосельской Николаевской мужской гимназии, славился своей строгостью.
Распространились тревожные слухи, будто Кронштадт весь в огне, и город бомбардируют форты и наши же военные суда. Причина — восстание, но где оно — в городе, или крепости, и кто по ком стреляет — разобрать нельзя.
Собирается забастовать для поддержки москвичей ресторанная прислуга.
Среди чиновников в министерствах большие волнения: ожидается увольнение чуть ли не половины их; это, конечно, несправедливо — следовало бы уволить три четверти!
27 октября.Вчера вечером Н. М. Яковлев передал мне по телефону, что вести о Кронштадте — правда: бунтуют солдаты и матросы, и туда на баржах послали войска. Газеты сегодня поместили ряд телеграмм и статей о Кронштадских событиях: погром там полный.
Петербург взволнован усиленными слухами о готовящемся на завтра еврейско-интеллигент<ск>ом погроме. Газеты твердят, что есть какой-то руководитель и организатор «черных сотен» и кивают на полицию.
Между тем я знаю истинного организатора, вернее, двух таких г. г. Один — автор монархически-патриотических брошюр, генерал Богданович, другой — прибывший из Москвы московский купец, устроитель особых московских черных сотен — Полторацкий [175] . Последний — невысокий человек, очень смиренной и скромной наружности (мать его, по его словам, грузинка) лет 40, с проседью. Впечатление производит скорее послушника, чем мирского человека, речь тихая, вкрадчивая.
175
Е. В. Богданович (1829–1914) — генерал от инфантерии, тайный советник, чиновник Министерства внутренних дел, правый издатель и публицист; К. Полторацкий — москвич, по другим источникам мещанин или коллежский регистратор, создатель «добровольной народной охраны» и один из основателей черносотенного «Союза русского народа».
Мой дядя — известный консерватор Дм. Мих. Бодиско, многих взглядов которого я не разделяю и с которым тем не менее часто видимся, так как оба не признаем нетерпимости, сообщил мне недавно, что он был на обеде у Богдановича и познакомился с Полторацким. Последний очень его заинтересовал, и они вели долгую беседу.
— Да, — сказал Бодиско: — я монархист, но я против Николая II.
— Плох он, плох… — тихо подтвердил Полторацкий. — А все-таки он царь. Надо его любить!
Разговор коснулся пропаганды Полторацкого.
— Вот-с как я ее веду… — начал своим вкрадчивым, размеренным голосом последний. — Приду на фабрику, на завод, а то и еще где беседование устраиваю. Покажу народу на красный флаг: братцы, говорю, скажите мне, знаете ли вы, что он значит?
Больше все — «нет» отвечают; другие «свобода», мол, «значит». Нет, говорю, не то: кровь он знаменует, кровь он зовет вас лить, братцы, своих же людей. А я к вам с крестом пришел… Вот так поговорю с ними, и знаете ли — сколько слушает человек, так все, всей толпой и крикнут: «За тобой идем! Долой красный флаг!» Сейчас мы подписку отбираем, клятву дают за царя стоять, старшин выберем.
Только мы не насилием, а словом действуем: такое обещание у нас, чтобы кровь не лить, разве уж защищаясь только!
Между прочим, у Полторацкого интересная фраза, что у них организована во дворце охрана, и, что бы ни случилось с царем — наследника они спасут и уберегут.
Сюда, в Питер, Полторацкий приехал с целью вести такую же пропаганду и среди здешних рабочих. В разных местах он устраивал уже митинги, мест и времени их не указывает и, видимо, не хочет, чтоб на них были даже единомышленники из другого круга. Это странно…