Петербургская баллада
Шрифт:
Она вернулась обратно к скамейке, где уже ждала ее недоумевающая подруга.
— Вот спасибо, Марья Кузьминична, то, что надо. На такой замок как раз таких свиней и запирать! Да не смотри ты на меня так испуганно. Не сошла я с ума на этой жаре, хотя и немудрено было бы… А теперь слушай, что нам надо делать…
Из-за спин стоящих в оцеплении милиционеров Екатерина Юрьевна с тревогой наблюдала, как русоволосый капитан медленно приближается к дверям сберкассы, на вытянутых руках неся прозрачный полиэтиленовый пакет, набитый пачками стодолларовых купюр. Дойдя до порога, он осторожно, словно стеклянную вазу, положил пакет на ступеньки, и так же медленно двинулся в обратный путь. Когда он добрался до линии оцепления, Екатерина Юрьевна облегченно
— Заложник! Да нет — бандит! Заложник, — пронесся шепот по рядам людей. — Да не бандит это, а заведующий сберкассой, я его знаю… Неужели так и отпустят бандитов? О чем вы говорите? Ни за что не отпустят! Но раз передали деньги, значит, пошли на их условия. Ну и что? Никто их отпускать не собирается. Дадут немного отъехать, а там…
Заметив черную, блестящую лакировкой иномарку с госномерами, Екатерина Юрьевна принялась энергично пробираться к ней сквозь толпу. Из иномарки выбрался высокий, худощавый, седой как лунь человек и, поздоровавшись с коллегами, заозирался, выискивая кого-то в толпе. Заметив спешащую к нему Екатерину Юрьевну, он взмахом руки приказал солдатам пропустить ее и со старомодной церемонностью поклонился:
— Рад вас видеть. Говорить будем здесь или?..
— Лучше в машине, — решила она. — Раз уж они такие умники, могли направить в толпу зевак своего координатора.
Полковник распахнул перед ней дверцу иномарки, сел рядом, включил кондиционер, кивнул:
— Слушаю вас.
— Иннокентий Семенович, — вновь повторила свой вопрос Екатерина Юрьевна, — вот вы как профессионал стали бы выбирать для «экса» именно эту сберкассу?
— Нет, — решительно сказал полковник. — Крайне неудобное место.
— А ситуацию качают крайне профессионально, — заметила она. — Это противоречие меня и насторожило. Теперь уже ясно, что это не было неудачной попыткой ограбления. Захват заложников был спланирован тщательно и заранее. Но почему умные и, по всей видимости, опытные преступники разыгрывают столь зрелищное, но однозначно провальное шоу? Они ведь прекрасно понимают, что шансов выбраться из города и благополучно скрыться с деньгами у них — ноль?
— Видимо, у них есть какие-то козыри в запасе, — ответил полковник, — но и у нас найдется, чем их порадовать… Эх, если бы еще журналистов и зевак поменьше!
— Мне кажется, на то и расчет, — сказала она. — Им нужны были эти журналисты и эти зеваки. Они их гарантия от ваших… м-м… решительных действий. «Гуманизм», «милицейский произвол», тыр-быр… вы ведь раньше чем с наступлением сумерек на штурм не решитесь?
— Пока что такого решения не было вообще, — осторожно сказал Дивов. — Но… Психоаналитики говорят, что именно к этому времени они психологически вымотаются, устанут… Переговоры надо затягивать любым путем…
— Сколько денег вы им уже передали?
— Триста тысяч долларов. Пообещали привезти оставшуюся сумму в течение пяти часов. Они согласились подождать.
— По поводу этих пяти часов можете не обнадеживаться. У вас их не будет. Минут через пятнадцать-двадцать можно смело начинать штурм. Я рекомендую обратить ситуацию с журналистами и зеваками себе на благо. Устроить этакое эффективное шоу с криками: «Ура! В атаку! За Родину!», выбиванием головой оконных рам. А можно и просто подойти, открыть двери и выпустить заложников. Это смотря, что вам больше по душе.
Полковник пожевал губами, в задумчивости глядя на собеседницу, и вздохнул:
— Вы явно что-то знаете, но поймите меня правильно: я хоть и руковожу операцией, но даже я… Представляете, на каком уровне решаются такие вопросы? И что будет, если с их стороны прозвучит хоть один выстрел? А если — не дай бог! — они действительно психи и все-таки решат взорвать имеющиеся у них боеприпасы? При всем уважении к вам, я должен
— Законное требование, — согласилась Екатерина Юрьевна. — Это займет совсем немного времени… Мы тут проводим операцию по выявлению одного высокопоставленного педофила, по слухам, снимающего для своих целей квартиру как раз в доме по соседству. И я уже две недели изображаю бабушку, приехавшую посидеть с внуком, пока родители отдыхают на курорте. И если б не эта легенда, давно бы уже надрала задницу нескольким грубиянам, снявшим гараж во дворе этого дома. Три месяца назад хозяина гаража сбила машина, и он попал в больницу. Жена у него сидит без работы, вот они и согласились на лето сдать гараж в аренду. Может быть, я и не обратила бы на них внимания, если б не это вызывающее хамство, но, видимо, ребятам надо было срывать на ком-то свое нервное напряжение. А нервничать было отчего. Я обратила внимание, что проводят они в этом гараже буквально дни и ночи, едва ли не живут там, а машина, которую они там держат, в хорошем состоянии. Во всяком случае, каждый вечер они выезжали на ней, увозя ка-кие-то мешки, перепачканные землей. Возвращались без них, а на следующий день все повторялось сначала. Не склад же у них там, правильно? Только сегодня я поняла, что они там делали. Поняла и попросила одну свою знакомую одолжить мне огромный амбарный замок, который и навесила на дверь гаража, а ключ от него с превеликим удовольствием передаю вам. Забирайте этих грубиянов, Иннокентий Семенович, они мне порядком надоели. Не слишком приятно каждый день выходить во двор, ожидая очередной грубости в свой адрес. К тому же, леший из раздери, я все же на работе, а не на старушечьих посиделках… Так что забирайте. Отправьте пяток-другой солдат за этот дом. Там они увидят пожилую женщину в светло-синем платье, она стоит возле гаража. Как только она подаст сигнал — можно начинать штурм.
Полковник некоторое время молчал, напряженно размышляя, потом смущенно кашлянул и признался:
— Простите, Екатерина Юрьевна, ноя… Все-таки не очень понимаю, где связь между заложниками и оскорбившими вас людьми. То, что вы их заперли в гараже, приятная месть за столь долгое терпение, но я…
— Вы помните Берлин? — спросила она. — «Коммерцбанк»?
Полковник уже открыл было рот, чтобы сообщить о том, что он и в Берлине-то не был, не то что в каком-то находящемся там «Коммерцбанке», но так и замер с открытым ртом и потешно вытаращенными глазами. Потом громко хлопнул себя ладонью по лбу и пулей вылетел из машины.
— Взвод ОМОНа за дом! — яростным шепотом скомандовал он одному из офицеров. — У гаража женщина в светло-синем платье. Как только она даст сигнал… Начинаем штурм!
— Но…
— Я сказал — штурм! — повторил он и, обернувшись, виновато попросил: — Екатерина Юрьевна, извините, но… Мне нужна рация в машине, требуется кое-что уточнить, кое с кем связаться…
— Понимаю-понимаю, — она послушно выбралась из прохладного салона. — Только помните, что у вас осталось минут десять-пятнадцать… Может, меньше…
И, не обращая внимания на удивленных офицеров, которые никак не могут взять в толк, что за толстуха может командовать их грозным начальником, неторопливо пошла прочь…
Через десять минут появившийся на углу дома человек в пятнистом камуфляже резко взмахнул красным флажком, и в тот же миг, приосанившись, полковник Дивов скомандовал:
— Вперед!
Под прикрытием направленных на окна автоматов и снайперских винтовок к дому бросилась группа захвата. Двое тащили за собой металлические тросы, концы которых были закреплены на кузовах грузовиков. Еще несколько соскользнули по веревкам из распахнувшихся окон второго этажа… Картина была что надо! Журналисты буквально прикипели к фотоаппаратам и кинокамерам, завороженно следя за происходящим. Спецназовцы работали словно на сцене Большого театра, и когда через пару минут появившийся в оконном проеме спецназовец поднял вверх руку и громко отрапортовал: