Петербургские тайны. Занимательный исторический путеводитель
Шрифт:
Сегодня «восковая персона» хранится в Эрмитаже и каждый сможет испробовать эффект от встречи с императором на себе. Однако сейчас, конечно, никто пугаться уже не будет. Все мы твердо знаем, что Петр все-таки умер почти триста лет назад. Что же касается его свершений, то споры об этом продолжались и продолжаются. Тайн и загадок тут, – хоть отбавляй.
Как мы уже писали, перед самой смертью основатель Петербурга будто бы попросил аспидную доску и слабеющей рукой нацарапал всего два слова: «Отдайте все…» Но что? Кому? Писать дальше сил не хватило. А может, он и написал еще что-то, что потом стерли? Но, что именно, никто не знает до сих пор. А потому первая и главная тайна Петербурга – сам его основатель. И дело не только в том, что Петр построил город на болоте, там, где якобы вообще жить нельзя. И до него в устье Невы уже имелись поселения, и даже крепость – Ниешанц. На болоте строили и другие города. Например, уже упомянутый Рим. Их там осушил только Муссолини. А до этого у итальянцев была даже на этот счет ироническая поговорка:
Сидит немало дураков по городам своим,Но тот четырежды дурак, кто приезжает в Рим!Главное в том, что историки дают самые противоположные оценки тому, что Петр сделал. Одна – всем хорошо известная, можно сказать, официальная. Согласно авторитетным историкам и гениальному Пушкину: основатель Петербурга – «кумир на бронзовом коне», могучий преобразователь, прорубивший «окно в Европу», построивший на месте «приюта убогого чухонца» великолепный город – «полночных стран красу и диво», где теперь мы с вами имеем честь и удовольствие жить. Словом, великий был человек и – точка!
Однако любопытно будет познакомиться с совершенно противоположной точкой зрения, которая широкому читателю у нас не слишком известна. Например, с тем, что писал о Петре I выдающийся русский публицист и историк Иван Солоневич. Он умер в эмиграции и его труды стали нам известны сравнительно недавно.
Никакое «окно в Европу», возражает он восторженным почитателям императора, Петру прорубать было не надо, в то время в нее уже была достаточно широко открыта дверь. Россия и до Петра активно торговала с европейскими странами, в Москве в те времена жило и работало множество иностранцев. В исторических книгах, да и в художественной литературе (например, в романе Алексея Толстого «Петр I»), рисуется такая картина: из грязной варварской Москвы Петр приехал в Европу и поразился ее чистоте, гуманности и благоустройству. Пора заводить такие же порядки и в «отсталой России», решил царь, и начал «железной рукой» это делать. По этому поводу Солоневич пишет: «Самого элементарнейшего знания европейских дел вполне достаточно для того, чтобы сделать такой вывод: благоустроенной Европы, с ее благопопечительным начальством, Петр видеть не мог – по той чрезвычайно простой причине, что такой Европы вообще и в природе не существовало». Там только что закончилась Тридцатилетняя, кровопролитная и опустошительная война, Европа голодала и вымирала. Дороги были переполнены разнузданными шайками разбойников – беглыми солдатами и разорившимися горожанами, повсюду полыхали костры инквизиции. Свирепствовали массовые казни. В Англии, куда Петр направился после Саардама, при одной только Елизавете было повешено и казнено другими самыми жестокими способами 90 тысяч человек».
Много говорили о «русской грязи» и европейской чистоте. Однако в Версальском дворце на карточном столе французского короля стояло блюдечко, на котором можно было изящно давить вшей. В то время как в Москве, да и в любой русской деревне имелись бани, и в них поголовно мылось все население России. А вот в Европе бань не было. Таким образом, сельская «цивилизованная» Европа во времена Петра не мылась вообще!
Солоневич приводит такой пример, когда много позже (в тридцатых годах прошлого века), они с сыном остановились в провинциальной немецкой гостинице и попросили приготовить ванну для двоих, то администрация изумилась его требованию: сменить воду после помывшегося раньше сына. Немцы были поражены «русской расточительностью» – не могут двое помыться в одной и той же воде!
Таким образом, делает вывод Солоневич, сказка о сусальной Европе и варварской Москве есть сознательная ложь. А потому никакой «европейской цивилизации» Петр в Россию принести попросту не мог. Регулярная армия? Но она начала формироваться еще в допетровской Москве. «Удобное» европейское платье? Но оно совершенно не подходило для русского климата. Русская армия, где ввели башмаки и треуголки, через 200 лет после Петра снова вернулась к сапогам, рубахам и папахам, которые куда больше были пригодны в условиях нашей зимы.
Тоже и Петербург. Совершенно нелепой, как считает Солоневич, была затея Петра устроить в городе каналы, на манер голландских. В Амстердаме это было вынужденной мерой, а море там не замерзает круглый год. Потому в Петербурге эта идея с треском провалилась. По словам П. Милюкова, город возводился поначалу на редкость бестолково: «Петербург раньше строили на Петербургской стороне, но вдруг выходит решение перенести торговлю и главное поселение в Кронштадт. Снова там, по приказу царя, каждая провинция строит огромный корпус, в котором никто жить не будет и который развалится от времени. В то же время настоящий город строится между Адмиралтейством и Летним садом, где берег выше и наводнения не так опасны. Петр снова недоволен. У него новая затея. Петербург должен походить на Амстердам: улицы надо заменить каналами. Для этого приказано перенести город на самое низкое место – на Васильевский остров».
Но Васильевский остров заливался наводнениями. Стали строить плотины, но из этого ничего не вышло – это была работа на десятилетия. Стройку перенесли на правый берег Невы, на то место, которое называется Новой Голландией.
Хороши были и соратники царя, так называемые «птенцы гнезда Петрова». Вот как характеризует их знаменитый историк Ключевской: «Князь Меньшиков, отважный мастер брать, красть и подчас лгать… Граф Апраксин, самый сухопутный генерал-адмирал, ничего не смысливший в делах и незнакомый с первыми зачатками мореходства, Граф Остерман… великий дипломат с лакейскими ухватками… Неистовый Ягужинский (тот самый, что испугался «восковой персоны» – прим, автора)… годившийся в первые трагики странствующей драматической труппы и угодивший в первые генерал-прокуроры сената». А жуткие попойки, которые регулярно устраивал «великий преобразователь», его «Всепьянейший синод», циничные издевательства над церковью, множество самых диких выходок, для которых нет никакого объяснения?
Но почему же тогда личностью Петра и его преобразованиями так восхищались и восхищаются? Достаточно снова вспомнить того же Пушкина, искренне восторгавшегося «уздой железной», которой царь «Россию поднял на дыбы» и, в то же время назвавшего восстание против этого рабства под руководством Пугачева «бессмысленным и беспощадным» бунтом. Да, соглашаются дворянские историки, у Петра были, конечно, безобразия, жестокость и т. п., но отсталую Россию он все-таки якобы «спас».
Иван Солоневич, известный, кстати, своей приверженностью монархической идее, дает этим восторгам перед Петром свое объяснение. Главным итогом петровских преобразований стала диктатура дворянства, которое получило неслыханные привилегии, армию рабов в виде крепостных крестьян и возможность жить припеваючи, ничего не делая.
«И военный дворянский слой, самый сильный в эпоху непрерывных войн, – пишет Солоневич, – сразу сел на шею всем остальным людям страны: подчинил себе церковь, согнул в бараний рог купечество, поработил крестьянство и сам отказался от каких-либо общенациональных долгов, тягот и обязанностей. Дворянство зажило во всю свою сласть…
Историки и романисты описывают тот «вихрь наслаждений» – пиров, балов, зрелищ и пьянства, в который бросилось освобожденное от чувства долга и необходимости работать дворянство». Разумеется, что после этого для поколений дворянских поэтов (в том числе и для Пушкина), писателей и историков Петр I стал непререкаемым кумиром. Ему возводили памятники, его деяния воспевали в стихах. Однако именно эта, построенная Петром рабовладельческая система – позорное крепостное право обернулось позднее трагедией для России. Оно изуродовало и развратило страну, став главной причиной революции 1917 года. Вот к чему, как считает Солоневич, привели «великие думы» на берегу «пустынных волн…»