Петербургские ювелиры XIX века. Дней Александровых прекрасное начало
Шрифт:
Еще когда у снохи появилась на свет первая девочка, императрица Мария Феодоровна нажаловалась мужу, что темноволосая малышка, названная в ее честь Марией, не могла появиться у белокурых родителей, а поэтому подлинным отцом крохи, которую заботливая мать любовно называла по-немецки «M"auschen» («Мышкой»), наверняка должен являться князь Адам Чарторижский, коварный друг престолонаследника. Павел I тогда поверил наветам дражайшей половины и сильно разгневался на супругу своего первенца.
Когда же Александр I охладел к жене и предпочитал проводить время у ног обольстительной красавицы Марии Антоновны Нарышкиной, брошенная «Психея» пламенно полюбила кавалергарда Алексея Яковлевича Охотникова. Лишь своему дневнику доверила Елизавета Алексеевна родившиеся в глубине ее сердца поэтические строки, чей подстрочный перевод гласил:
«Надо иметь друга,Надо его обожать,Надо посвятить свою жизньСчастью его дней.Хочу быть тебе другом,Любить тебя всегда,Хочу посвятить мою жизньСчастью твоих дней.Хочу всегда тебя любить» [282] .Из-за сложностей придворного этикета влюбленным приходилось довольствоваться обменом украдкой взглядами при случайных встречах. Как герои сентиментальных романов, они обменивались надписями на коре деревьев в укромных уголках Каменноостровского парка. Их сердца трепетно бились, когда в театре Охотникову удавалось хотя бы отчасти выразить присутствовавшей там обожаемой императрице томившую его страсть, громко аплодируя актерским репликам, совпадавшим с его затаенными чувствами [283] . Однако недолго продолжались тайные свидания любовников. Счастье Елизаветы Алексеевны закончилось, когда ее возлюбленный безвременно скончался от снедающей его чахотки, хотя некоторые современники утверждали, что красавец-кавалергард погиб от руки подосланного убийцы, а плод незаконной любви, появившаяся на свет прелестная Лизанька, как и первое дитя, умерла, когда резались молочные зубки.
282
Дневник императрицы Елизаветы Алексеевны // Лямина Е.Э., Эдельман О.В. Дневник императрицы Елизаветы Алексеевны // Александр I. «Сфинкс, не разгаданный до гроба…»: Каталог выставки в Государственном Эрмитаже. СПб., 2005. С. 130, 203–294. Примечание 53.
283
Дневник императрицы Елизаветы Алексеевны… С. 120–131.
Неизвестный художник начала XIX в. Кавалергард Алексей Яковлевич Охотников, возлюбленный императрицы Елизаветы Алексеевны
Самодержец простил неверную жену, ибо сам был перед ней виноват. К тому же, зная, что маленькая великая княжна – не его ребенок, Александр I возблагодарил Бога за рождение девочки, благодаря чему сразу отпала щекотливая проблема передачи престола бастарду [284] . Но вдовствующая императрица не отличалась милосердием к невестке и при случае напоминала, что хорошо знает о прегрешениях той, которую считала недостойной высокого сана.
284
Лямина, Эдельман. Дневник императрицы Елизаветы Алексеевны… С. 116.
Правда, она никогда не забывала внешне сохранять декорум и ежегодно заботливо преподносила в дни рождения (13 января) и тезоименитства (5 сентября) Елизавете Алексеевне памятные подарки, как правило, созданные в мастерской Франсуа, а после 1816 года – А. Филиппена Дюваля.
В 1806 году супруга Александра I стала счастливой обладательницей «гранатного с бриллиантами убора». В диадеме в окружении сверкающих всеми цветами радуги бриллиантов затаенным, «глубинным» огнем «горела» триада громадных темно-вишневых камней. Хороши были и серьги. Однако через десять лет дивный венец стал казаться слишком скромным, и строгая свекровь 5 сентября 1816 года прибавила к нему четыре самоцвета, привезенных из Богемии. Но этим Мария Феодоровна не ограничилась, и уже 13 января 1817 года презентовала «новорожденной» еще четыре «богемские гранаты и бриллиантовые листочки». После смерти императрицы Елизаветы Алексеевны диадема гранатного гарнитура перешла к другой, на сей раз действительно любимой, невестке вдовы Павла I, супруге очередного российского самодержца Николая Павловича. После победы над Наполеоном и реставрации европейских монархий на Венском конгрессе, ранее «невыездные» члены августейшего семейства Романовых теперь все чаще наносили заграничные визиты своим родным. Когда императрица Александра Феодоровна в очередной раз приехала в Берлин, королевское семейство устроило для обожаемой дочери Фридриха-Вильгельма III пышный праздник Белой Розы. «Белый цветок», или «Бланшефлур», как называли принцессу Шарлотту в дни ее юности, была так тронута вниманием прусских родичей, что подарила на память о 29 мая 1829 года своей невестке, жене любимого брата – кронпринца Фридриха, прелестную и одновременно достаточно дорогую (в 28 000 руб.) бриллиантовую диадему с одиннадцатью богемскими гранатами. Что же касается оставшихся от дивного убора серег «с четырьмя богемскими гранатами и с брилиянтами», то в феврале 1830 года супруга Николая I получила их от своего любящего благоверного. И лишь среди «убора красного с бриллиантами» какое-то время оставался лежать между посверкивающих алыми рубинами украшений «цветок, составленный из одного граната и двух листочков брилиянтовых» [285] .
285
РГИА. Ф. 759. Оп. 1. Д. 283. Л. 15 об.; Ф. 468. Оп. 5. Д. 187. Л. 6 об., 3–3 об.; Д. 226. Л. 5 об. (№ 23), 6 (№ 24), 7 об. (№ 36); Д. 227. Л. 2, № 14/382, 15/383, 392; Д. 233. Л. 2.
Затем наступил черед изумрудов. В том же 1806 году Елизавета Алексеевна стала владелицей «зеленого гарнитура с бриллиантами»: диадемы с тринадцатью смарагдами разной величины и цепью-колье с тридцатью тремя травянисто-зелеными камнями. Согласно счету братьев Дюваль от 5 ноября, работа над сей цепью-колье, включая и стоимость украшающих ее ограненных «розой» алмазов, обошлась мастерам в 1100 рублей, а создание рисунка, восковой модели и окончательная отделка изумрудного венца оказались оценены в 1800 рублей. А затем становятся настолько модными фермуары, служившие звеном-застежкой для ожерелий-колье, что становятся самой парадной частью в цепочке камней, располагаясь на груди щеголих. 18 сентября 1813 года вдовствующая императрица Мария Феодоровна дарит старшей снохе фермуар с бриллиантами и четырьмя изумрудами, «из коих один круглой и три банделоками» – грушевидными панделоками. Пожалованный 15 сентября следующего года бриллиантовый фермуар с тринадцатью смарагдами был сделан «в виде Якоря» – символа надежды. А в 1815 году августейшая свекровь презентовала Елизавете Алексеевне два фермуара с теми же самоцветами. В центре одного из них виднелся якорь в окружении лир со стрелами. Другой составляли две раковины, намекающие на прозвище супруги Александра I, ибо ее называли при петербургском дворе «Психеей» – смертной девушкой, пленившей своей красотой, не уступавшей самой богине Венере, крылатого бога Амура, своими стрелами вызывавшего огонь любви даже в сердцах бессмертных небожителей.
На день рождения в 1816 году императрица-мать Мария Феодоровна подарила Елизавете Алексеевне фермуар, на сей раз дополняющий «антиковой» бриллиантовый убор. В середине его покоилась резная гемма, по обеим сторонам коей размещались пронзившие кольцо стрелы [286] .
Если бы не другое описание одной и той же вещи, ни за что бы не догадаться, что под «цветком бриллиантовым в виде Сырена» скрывался эгрет, напоминавший веточку сирени. Императрица Мария Феодоровна потому и подарила невестке-имениннице 5 сентября 1817 года с таким завершением шпильки, что в это время вошла в моду именно сирень. А вдова Павла I столь заботливо следила за появлением новых растений в ее любимом Павловске, что держала в личной библиотеке каталог по ботанике и даже собственноручно выписала в тетрадь термины, касающиеся сей науки аристократов. Стены же апартаментов августейшей хозяйки украсили душистые красивые гроздья, пышно цветущие на раскидистых кустах, заодно давшие названия оттенкам фиолетового цвета – сиреневому и лиловому (поскольку по-французски сирень именуется lilas). Не случайно веточка сирени стала своеобразным знаком счастливых влюбленных, безмолвно говорящих друг другу: «Каждое выражение твоего лица и каждое твое слово говорят о красоте твоей души».
286
РГИА. Ф. 759. Оп. 1. Д. 283. Л. 15; Ф. 468. Оп. 5. Д. 187. Л. 2 об.-3, 4 об.-5, 7; Д. 226. Л. 8 об. (№ 40), 9 (№ 43, 45), 9 об. (№ 46), 12 (№ 61); Д. 227. Л. 2 об.-3 (№ 28/399, № 30/401), 4 (№ 31/402, 45/416); Д. 230. Л. 3 об. (№№ 28–30), 4 (№ 31). Фермуар антиковой сломали в 1828 году.
В следующем же году императрица-мать подарила старшей невестке на день рождения «накладку бриллиантовую головную, сделанную в виде цветков». Но на сей раз изящная гирлянда состояла из череды «больших и маленьких Астров», невольно заставляя вспомнить о девизе бесстрашных и настойчивых в достижении поставленной цели: «От терний к звездам», звучащим на латыни как «Per aspera ad astra». Цветки, от бриллиантов кажущиеся инеисто-белыми, действительно напоминали фантастические звезды, поблескивающие на небе, однако смысл их символики казался «новорожденной» весьма двусмысленным: «Твоя искренняя дружба смягчает муку моего несчастья». Даже в конце XIX века преподнесенная кому-либо астра означала на языке цветов «тайное намерение» [287] .
287
РГИА. Ф. 468. Оп. 5. Д. 187. Л. 7 об.; Д. 226, Л. 10, № 50, 51; Д. 227. Л. 3 (№ 34/405), 3 об. (№ 35/406); Д. 230. Л. 4, № 34. Накладка-гирлянда сломана в 1828 году. Бидерманн… С. 307–308; Жизнь в свете, дома и при дворе. СПб., 1890. С. 74; Завещание императрицы: Каталог выставки к 250-летию со дня рождения Марии Фёдоровны. Павловск, 2009. С. 65–69 (Черная Т.А. «Ботанический феномен» в круге увлечений императрицы Марии Фёдоровны), 142 (кат. № 90), 143 (кат. № 96).
В начале 1820-х годов в моду входят браслеты с бирюзой. В 1821 году именинница получила от августейшей свекрови дешевенькое (всего-то в 150 руб.) золотое зарукавье с замком «в виде змеиной головы», отданное после смерти хозяйки ее камер-медхен, или «комнатной девушке», Анне Эттер. Но все-таки при Дворе без алмазов не обойтись, а поэтому хотя и мелкие, зато переливающиеся всеми цветами радуги бриллианты соседствовали с отполированным до блеска небесно-лазоревым камнем в обоих браслетах, презентованных Елизавете Алексеевне от матери дражайшего супруга в дни рождения и тезоименитства [288] .
288
РГИА. Ф. 468. Оп. 5. Д. 187. Л. 2, 9 об.; Д. 226. Л. 14 об. (№ 76), 17 об. (№ 95), 20 (№ 19); Д. 227, № 65/438; Д. 230, № 65.
А перед отправлением императорской четы в Таганрог вдовствующая царица вручила нелюбимой невестке своеобразный амулет, ибо Филиппен Дюваль изобразил на браслете по заказу августейшей патронессы Око Провидения – воплощение Божественного Промысла, окруженное анютиными глазками – скромными цветочками, однако служащими символом постоянных дум о благополучии близких и родных, не забыв о главном – надписи: «Сохрани, возврати», обращенной к милости Всевышнего. Вскоре после кончины императрицы Елизаветы Алексеевны в Белёве этот браслет, найденный в дорожном мешке усопшей, отправили в 1828 году к ее матери, маркграфине Баденской [289] .
289
РГИА. Ф. 759. Оп. 1. Д. 251. Л. 1–2, Д. 277. Л. 197 об.
Благочестивый вклад вдовствующей императрицы в Казанский собор
Вдова Павла I, еще будучи цесаревной, полюбила делать благочестивые вклады в почитаемые храмы и украшать самоцветами чудотворные иконы, сими дарами благодаря Всевышнего за осуществление ее молитв, горячо возносимых за успешный исход важных событий. Да и став императрицей, Мария Феодоровна, будучи талантливой резчицей по кости и камню, продолжала с помощью мастера Николая Фая собственноручно вытачивать из этих материалов предметы литургических наборов, а лучшим ювелирам поручала оправить их в золото и серебро, не забыв добавить в декор драгоценные камни.