Петербургские женщины XIX века
Шрифт:
Рисование преподавала О. Д. Комарова — будущая писательница Ольга Форш, ученица профессора Академии художеств, царскосельского художника П. П. Чистякова.
Председателем организационного комитета пансиона стал известный поэт И. Ф. Анненский, много лет бывший директором Царскосельской мужской гимназии. Елене Сергеевне удалось добиться одобрения со стороны главы Священного Синода Русской православной церкви К. П. Победоносцева и императрицы Александры Федоровны. И тем не менее каждый год она испрашивала Высочайшего разрешения продолжать эксперимент и получала разрешение, «ввиду совершенно исключительных условий… единичный опыт».
На праздновании 10-летия открытия школы заведующий учебной частью школы В. И. Орлов произнес речь, в которой, в частности, отметил «сопротивление мира официального, глубоко консервативного, которому идея Левицкой, женщины-педагога,
Какие же выводы сделала сама Елена Сергеевна по итогам 10 лет работы в школе?
«Переходя к совместному воспитанию обоих полов в одном заведении, почти в одном пансионе, до полной их зрелости, — я перехожу к нравственному фундаменту Школы, без которого не считала бы ее целесообразною и не взялась бы даже вовсе за основание Школы: потому что только эта совместность создает из школы ту организованную семью, которая мне представляется единственною нормальною средою роста детей. Девочки исполняют, безусловно, все те обязанности, которые несут и мальчики, и принимают участие во всех занятиях, за исключением только обучения военному делу (в духе английских скаутов), стрельбы и foot-ball. Но ни в других ученических упражнениях и работе, ни в занятиях классными предметами они отличия и послабления не имеют…
Постоянное присутствие девочек в их массе и около массы же учеников, безусловно, заставляет мальчиков быть постоянно сдержаннее, „настороже“, не допускает их до той грубости движений, поступков и слов, которая в высшей степени нежелательна и предупредить которую, однако, нет никакой возможности, раз ученики остаются долгое время только в своем мужском обществе. Все то огрубляющее, что неизменно испытывает ученик, переходя из семьи в корпус, в лицей, в гимназию, в какое бы то ни было училище или пансион, он собственно и испытывает от того, что выходит из смешанного мужского и женского общения, какое находит дома, которое есть, безусловно, во всякой семье. Ибо даже семья является грубоватою для детей, если лишена матери и сестер, если она состоит только из братьев и отца.
Насколько показал опыт уже многих лет, в этой среде постоянного общения мальчиков и девочек не образуется того, тревожный вопрос о чем всегда чувствуется, когда заходит речь о совместном воспитании полов: влюбление. За десять лет не пришлось наблюдать ни одного подобного факта: и объясняется это именно тем, что общение — постоянно, ежедневно — и устраняет ту „отдаленность предмета“, которая есть условие возникновения к нему романтического чувства, всегда при участии большой дозы воображения и мечтательности. Реальность общей школьной жизни своим ясным смыслом, своим хлопотливым и ответственным содержанием гонит прочь мечтательную сентиментальность, не допускает сгущенного воображения. Отношения становятся в этом хорошем смысле „товарищескими“, можно сказать больше: ученики и ученицы относятся друг к другу, как „братья“ и „сестры“. Единственное, так сказать, „преувеличение“ чувства, которое получается из различья пола, состоит в том, что когда завязывается „дружба“ не между учеником и учеником класса, или ученицею и ученицею, а между учеником и ученицею, то оно сильнее, более повышенного темпа, нежели как могло бы быть и чем как наблюдается „дружба“ между субъектами одного пола».
Этот опыт заинтересовал провинциальные города, для которых, вероятно, было накладным содержать и мужскую, и женскую школу. Так или иначе, но к 1917 году в России оказалось 150 школ с совместным обучением.
Епархиалки
С начала 1840-х годов появляются первые женские училища для дочерей духовенства, создаваемые под покровительством императорской фамилии и содержащиеся на средства прихода.
Их особенностью было то, что они готовили девочек к совершенно конкретной стезе — жизни «матушки», т. е. супруги священника, которая должна была вести домашнее хозяйство, воспитывать детей и при необходимости лечить простейшие болезни прихожан. Именно такое образование и решили давать девочкам две сестры Надежды Павловна и Елизавета Павловна Шипова, дочери надворного советника Павла Антоновича Шипова, которым пришла идея создать в России женские духовные училища.
Позже сын Надежды Павловны Павел Александрович Шульц так писал о намерениях своей матери: «…священникам, особенно сельским, нужны жены, которые не уступали бы институткам в научном образовании и умственном развитии, но получали бы воспитание религиозно-нравственное и более простое, в отношении внешнего лоска и обстановки, которые, не мечтая о светских успехах, не умея танцевать, бренчать на фортепиано и болтать по-французски, умели бы быть хорошими хозяйками, а при нужде и работницами в доме, не чуждались бы общества простых людей, приобретая доброе, нравственное на них влияние, но в то же время стоя, по образованию и развитию, на одном уровне с мужьями, были бы для них настоящими подругами, сами занимались первоначальным обучением детей своих, помогали бы мужьям в преподавании в сельских школах и, в кругу образованных людей, могли бы занимать с мужьями равное место, держа себя и ведя разговор так, как прилично образованной женщине, которая не должна быть чужда тому кругу, где принят муж ее, а у себя дома должна привлекать гостей беседою, а не одним угощением.
Такого воспитания дочерям сельских священников получить было негде. Институты были малодоступны и готовили светских барышень или гувернанток, предназначаемых для домашнего приготовления из детей достаточных родителей таких же светских барышень. Частных пансионов было мало, да и те были дороги и, по системе образования, подражали институтам. Приюты давали слишком ограниченное образование. Гимназий женских еще не было, да и будь они тогда учреждены — от них было бы мало пользы сельским священникам, как от заведений открытых; ибо куда же было поместить дочь на жительство в город, где у священника сельского не было ни близких родных, ни знакомых? Содержание дочери на квартире наемной стоило бы дорого и ничем не обеспечило бы религиозно-нравственное направление воспитания. Вот эти-то мысли и привели Надежду Павловну и Елизавету Павловну к глубокому убеждению в необходимости учреждения специальных учебных заведений для дочерей духовных лиц…»
Надежда Павловна и Елизавета Павловна, будучи выпускницами Екатерининского института, оказались дружны с наставницей великой княжны Ольги Николаевны. Им удалось уговорить великую княжну стать патронессой таких заведений. Первое духовное женское училище открыли в Царском Селе.
В программу входили Закон Божий, чтение и письмо на русском языке, русская и общая история и география, начала арифметики, рисование («сколько последнее нужно для составления узоров шитья»), церковное пение, рукоделие, начала педагогики и медицины. Ученицам предлагалось «сообщать понятия о хождении за детьми и о физическом их воспитании, о хождении за больными, об употреблении и свойствах врачебных растений».
О порядках, установившихся там, рассказывает одна из его выпускниц.
«Училищная жизнь начиналась рано. Часа в 4 утра вставали дежурные по хозяйству воспитанницы старшего класса, уходили в кухню растворять хлебы, булки или пироги, месить тесто в маленькой квашне и т. п. Летом, случалось (в мое время изредка), доили коров или, по крайней мере, смотрели, как их доит коровница, затем убирали с нею молоко на погреб летом и в молочную кладовую зимою, записывали количество подоенного молока в свои дежурные тетради. Затем под надзором наставницы по хозяйству Елизаветы Ивановны Захаровой (ныне покойной) вешали на весах хлебы, испеченные накануне, проверяли количество хлеба, оставшегося в хлебной кладовой от употребления вчерашнего дня, отмечали количество вновь испеченного и съеденного хлеба на особой черной доске, стоявшей в кухне. Мягкий хлеб уносился в кладовую, оттуда доставали хлеб для завтрака воспитанниц… Сама Елизавета Ивановна в большом белоснежном переднике была живым воплощением чистоты, которой требовала и от всей кухонной прислуги. Со звонком, будящим воспитанниц, летом в 6, зимою в 6 1/2 часов утра, в кухню приходили дежурные воспитанницы среднего и младшего классов за ключами от шкафов, буфета и столовой и, поздоровавшись с Елизаветой Ивановной, уходили приготавливать столы для утреннего завтрака воспитанниц. Со звонком вставали лишь воспитанницы младшего класса. Старший и средний классы пользовались разрешением вставать ранее звонка, и со звонком обычно в спальнях открывались уже окна и форточки для проветривания их. Позволением вставать до звонка девочки очень дорожили и часто, вставая одновременно с дежурными, проходили в класс за час и два до звонка. В течение дня у воспитанниц бывало мало минут, которыми бы они могли распорядиться по своему усмотрению, и потому ранние часы свободных занятий по их выбору были любимыми часами дня. Любительницы чтения сидели над книжками, прилежные усердно повторяли уроки; там занимались черчением, раскрашиванием географических карт, здесь переписыванием выученных стихотворений в хорошенькие тетрадки…