Петербургский прозаик. Альманах №1
Шрифт:
Мать остановилась и достала из сумки флягу.
– На, доченька, выпей. Два глоточка проглоти, а третий глоточек возьми в ротик и так и держи, так и иди. Скоро будет у нас вода, а может быть, и еда. Скоро будет.
Сама она также набрала в рот воды, закрутила флягу, проверила, плотно ли. И опять пошла, почувствовала натяжение платья – девочка шла за ней. Зелёные деревья приближались. Уже скоро можно будет остановиться. Но ноги не хотят быстро идти. И платье тянется – там дитё, её дитё. Они последний раз ели вчера. А до этого у них два дня ничего во рту не было.
Зима была малоснежная, а весной и летом ни одного дождя. Земля потрескалась
Она совсем близко. Вот дуб, на нём могут быть жёлуди. А это что за дерево? Это тютина, шелковица. Она подошла к ней, встала на колени и замерла. Под шелковицей были сушёные ягоды. Она взяла в руку одну, вторую. Сушёная шелковица! Она положила ягоду в рот – это было сейчас всё равно что конфетка!
Дочь присела рядом, совершенно не реагируя на происходящее. Мать сбросила котомку, вытащила кружку, набрала в неё с десяток ягод, залила водой и дала дочери.
– На, дочурочка, выпей.
– А что это, мама?
– Это очень вкусно, это сладко.
И дитё взяло своими тоненькими худенькими ручками кружку, сделало один глоточек… Девочка посмотрела на мать своими большими голубыми глазами:
– Мамочка, так вкусно, так сладко. Спасибо тебе, мамочка!
– Выпей, это можно, выпей.
Она медленно, маленькими глоточками, пила, смотрела на мать, а когда ягодка попадала ей в рот, она её сосала, как конфетку.
– Мама, она сладенькая, и она как конфетка!
– Да, это тютина. Это шелковица, нас накормила шелковица.
– Спасибо, мамочка.
Она допила, и последние слова благодарности она произнесла уже во сне. Мать подложила ей под голову котомку и посмотрела на воду. Вот она, вот она, вода. Совсем рядом…
Она разделась. Здесь никого не было, была только она и её дочь. Она вошла в воду. Волосы женщина давно состригла, чтобы те не мешали. Она заходила в прохладную воду и плескала ею себе в лицо. Её можно пить, в ней можно купаться. Она заходила глубже, вода была уже ей по пояс, потом по плечи… Она стала мыть голову, глотать воду и опускать в неё лицо. Какое это блаженство, вода! Вода – это жизнь. И сама жизнь начиналась в воде. Может, что-нибудь можно достать из неё, чтобы поесть. Она стала подходить к берегу и вдруг почувствовала что-то под ногой. Она нагнулась. Это была устрица. Ведь она съедобна. Французы едят, почему нам не съесть? Она стала нащупывать ногой и подводить устрицу ближе к берегу. В илистом дне она стала вылавливать одну, вторую, третью, ах, какая большая! Четвёртую, пятую… Пять штук. Уже в руки не помещаются. Она вышла на берег, положила устрицы на солнышко. Она знала, что на солнце они будут раскрываться. Пошла обратно и в илистом дне набрала ещё несколько устриц. Потом вернулась, взяла нож и стала ждать.
Первая раскрылась, и она провела ножом по раскрытой устрице, почувствовав, как перерезалась мышца, и ракушка раскрылась. Я лишила её жизни, подумала женщина, но она продлит мою жизнь и жизнь моей дочери. Женщина стала резать упругое мясо устрицы. Отрезав один кусочек, она положила его себе в рот. Но при этом даже не почувствовала, как он проскользнул в желудок…
Женщина стала на створке срезать маленькие кусочки и класть себе в рот. Она сидела нагишом, ела и понимала, что возрождается, она живёт, она ещё будет жить, и будет жить её дитё. Надо только что-то приготовить…
Она достала из котомки кастрюлю, поставила на пару камушков, набрала сухих веточек и травы, которых было много вокруг. Затем вытащила ватку, смоченную бензином уже давно, и кремень. Стала выбивать искру. Ватка задымилась и загорелась. Мать стала раздувать пламя, а затем перенесла его под кастрюлю. Сложила в кастрюлю всё, что вырезала из ракушек, и залила водой. Вода стала закипать. Бульона получится много.
Мать посмотрела на свою девочку. Та спала и чему-то улыбалась во сне.
Суп сварился, женщина достала одну из устриц и мелко-мелко нарезала её ножом, сложила в кружку и залила небольшим количеством бульона. Она знала, что сразу много давать ребёнку нельзя, можно испортить желудок, а может случиться и ещё более страшное…
Она разбудила девочку.
– Что это, мамочка? – спросила дочь, увидев в руках матери кружку, от которой шёл пар.
– Это супчик.
– Ты супчик сварила? А из чего?
– Я сварила из устриц.
– А их можно кушать?
– Да, можно, во Франции это считается деликатесом, считай, мы с тобой сегодня деликатесом обедаем…
– Да, мамочка, это вкусно?
Девочка отпила бульон.
– Мама, а там и мясо есть! Мне можно?
– Да, можно немножко.
– Мама, так вкусно! Можно мне ещё?
– Можно, но только давай через часик, через два?
– Хорошо, мамочка, я подожду.
Женщина подумала, что им надо устраиваться на ночлег. Солнце уже клонилось к закату. Она стала устраивать ночлег, набрала сухих веток, травы подстелила. Сегодня у них будет нормальный хороший ночлег и ужин – самое главное, что будет ужин.
Глаза её слипались, но она превозмогала себя. Когда была сделана постель, она прикрыла суп, спрятала его поглубже, если вдруг какой-то зверь появится. Это было их богатством. Перед сном она ещё раз дала дочери этого супа, немножко съела сама, и они заснули.
В то время, когда она проснулась, солнце было уже высоко. Сегодня они никуда не пойдут. Проснулась дочь, мать подвела её к воде, умыла, помыла руки и ноги.
– Мама, как хорошо в водичке купаться!
– Мы сейчас купаться не будем, только ручки и ножки, а вот днём, когда будет тепло…
– Я так хочу искупаться!
– Ты искупаешься, а сейчас можно немножко покушать.
Она опять подала ей кружку, в которую также налила немного бульона и одну из устриц разрезала на мелкие кусочки. Девочка с удовольствием выпила.
– Мамочка, а можно мне ещё немножко?
– Давай через часик.
– Хорошо, мамочка.
Накормив дочь, она решила пройти вдоль берега, чтобы обдумать дальнейшее существование.
В это время метрах в пятистах другое животное – лиса – тоже вышла из своей норы. Ей тоже надо кормить своих детей. Их у неё осталось шестеро. Было семь. Один попал в лапы орла…
Месяц назад, когда нечем было кормить лисят, она бегала по полю в поисках какой-нибудь пищи. За весь день ей удалось поймать возле озера только одну лягушку. Лиса бегала и вспоминала весну, когда вокруг было полно уток и гусей. Как-то раз у пруда появились два самых страшных двуногих зверя. Оба были с ружьями. Они стреляли в этих птиц, забирали и уходили. Лиса видела, что в воде осталось несколько тушек этих птиц. Ветерок прибивал их к берегу, их было немало. Лиса и сейчас чувствовала на зубах тот вкус и вспоминала о том блаженстве – пережёвывать утиные косточки.