Петербургский прозаик. Альманах №1
Шрифт:
Стал готовиться в дорогу. А дорога не близкая – самолётом до Ташкента, оттуда поездом через Наманган до Уч-Кургана, оттуда автобусом до посёлка Шамалды-Сай.
Через три дня второго августа я вылетел в Ташкент на Ту-104. Там я сдал багаж на вокзале и взял билет на вечерний поезд до Уч-Кургана. В эвакуации в 1942 году я уже был в этих краях – под Ташкентом, в посёлке Таваксай. Может быть, был и в Ташкенте, но мне было тогда три года, и я мало что запомнил. Поэтому мне очень хотелось посмотреть город.
С большим интересом я ходил по старому Ташкенту, тогда ещё не разрушенному землетрясением,
От долгого хождения и жары я устал и решил пообедать. Столы в чайхане, куда я зашёл, стояли на деревянном помосте, под которым в арыке текла вода. То ли от этой воды, то ли от того, что солнце не проникало через гущу листвы, под которой я сидел, в чайхане было прохладнее, чем снаружи. Пожилой узбек в халате и шапке быстро поставил на мой столик большой чайник со свежим зелёным чаем, пиалу, сахарницу с колотым сахаром и свежие горячие лепёшки. А потом он принёс мне разную вкуснятину – шурпу, лагман, плов. Какая была баранина из горных баранов! Разве можно сравнивать эти блюда с блюдами, что готовятся под этими названиями в российских городах!
Пообедав в чайхане, я опять пошёл гулять по Ташкенту и вышел на старый базар. Трудно описать этот базар, заваленный овощами, яблоками, грушами, виноградом, персиками и гранатами. На прилавках многочисленные и разнообразные пряности, орехи и восточные сладости. Лежащие прямо на земле горы арбузов и дынь разных сортов. Всего не перечесть, и всё свежее, вкусное и дешёвое! Добавьте к этому изобилию неповторимые запахи южного базара, его шум и говор, крики ишаков и продавцов, зазывающих покупателей, и вы получите некое подобие старого ташкентского базара.
Вечером, уставший, но довольный, я сел в купейный вагон поезда. Ночью я крепко спал, а когда встал, поезд быстро мчался через цветущую Ферганскую долину. Позавтракав вкусными пирожками с мясом, купленными у проводника, и запив их зелёным чаем, я вышел в коридор. Вагон слегка раскачивало, свежий ветерок колыхал занавески на открытых окнах, за которыми были поля, простор и солнце. Средняя Азия!
Днём третьего августа поезд прибыл в Уч-Курган, где меня встретил мой теперешний начальник Аркадий Баршт. На грузовике монтажной организации СГЭМ мы приехали в посёлок Шамалды-Сай, что по-местному означает «Долина ветров». Правда, ветры здесь дули зимой, а сейчас была жара.
В посёлке я расположился в одной из комнат трёхкомнатной квартиры, где жил Аркадий. В квартире были кухня, ванная с душем и туалет. Была ещё большая веранда. Квартира занимала половину одноэтажного дома и имела отдельный вход.
Уч-Курганская ГЭС на реке Нарын находилась в полутора- двух километрах от Шамалды-Сая. Два агрегата на ней были уже смонтированы и сданы в эксплуатацию, шёл монтаж двух последних агрегатов.
Потихоньку я втягивался в монтажные дела. Труднее было привыкнуть к непривычной для меня обстановке, к изнуряющей жаре, доходившей в тени до плюс 40 градусов. Я ходил на работу налегке, в гимнастических штанах, в рубашке навыпуск и в резиновых тапочках, так как сандалии на камнях быстро вышли из строя. В обед мы купались в мутной прохладной воде Нарына, но это не очень-то помогало. В воде, вроде, хорошо, но не успеешь на берег вылезти – уже сухой!
Дома было не лучше. Кондиционеров тогда не было, в комнатах было жарко и душно. Обувь мы снимали в прихожей, в комнатах ходили босиком и в трусах, на полах были расстелены одеяла, ненужные нам в это время. Спасаясь от жары, мы спали на обтянутой марлей веранде, где стояли две кровати. К жаре добавлялись мухи и комары. От них мы затянули марлей входы в комнаты и в кухню. Из-за жары я плохо спал, пробовал заворачиваться в мокрую простыню, но она быстро высыхала. Из-за мух часто под утро я перебирался в комнату.
И тогда мы с Марком, таким же молодым, как я, шеф-инженером с завода «Электросила», стали поздними вечерами ходить на Нарын. Мы купались в реке, освещённой фонарями с плотины, а в промежутках между купаниями пили из бутылки местное кисловатое вино. До сих пор помню тепло бетонного откоса реки, на котором мы сидели, краны над ярко освещёнными плотиной и зданием ГЭС, луну и звёзды на тёмном небе, силуэты гор на другом берегу. Так в беседах и купаниях мы проводили с Марком часа два. Потом мы шли домой, где на веранде я быстро засыпал и спал ночью, как сурок.
Насчёт гор на другом берегу. С утра на этих горах, прямо напротив ГЭС, появлялись всадники. Они сидели на небольших лошадках в халатах, шапках и чалмах на головах. Не было только винтовок за плечами, а так были бы чистые басмачи из приключенческого фильма. Они сидели на лошадках и часами наблюдали, как подъезжали и уезжали автомашины, двигались краны, поднимавшие и опускавшие разные детали и грузы, слушали шум работающих механизмов, треск сварки, голоса строителей и монтажников. Эти люди приезжали с гор и никогда раньше не видели ни большой стройки, ни таких машин и кранов.
Один из таких местных, то ли киргиз, то ли узбек, единственный кто работал на монтаже, – убирал мусор и подметал пол. Ему было лет пятьдесят, но тогда для меня он был старый человек. Он ездил с нами на работу в кузове грузовика СГЭМа, все звали его Бабай. Монтажники во время поездки иногда подшучивали над ним:
– Скажи, Бабай, а сколько у тебя жён?
– Шесть, – отвечал он.
– Зачем тебе так много, – продолжали они спрашивать.
– Ну как зачем. Самая старшая управляет жёнами, вторая по возрасту убирается в доме, третья готовит еду. Четвёртая отвечает за огород, а пятая – за живность.