Петербургский прозаик. Альманах №1
Шрифт:
15. Последний выход Пашки
Последний раз Пашка показал свой талант артиста во время приезда на ГЭС трёх конструкторов с «Электросилы». Когда конструкторы вошли в здание по сборке генератора, где мы их ждали, Пашка, копошившийся рядом с дверью, у противня с крепежом, опередив нас, направился к ним. Вытирая руки ветошью, он сказал:«Я Павел такой-то, слесарь СГЭМа, приятно познакомиться». Далее Пашка сказал, примерно, следующее: «Товарищи инженеры, я – простой монтажник, но должен сказать, что качество оборудования вашего предприятия находится не на должной высоте. Бывает, что присылаемые болты и гайки имеют забитую резьбу, иногда резьба не нарезана до конца, – указав рукой на противень, Пашка продолжал, – вот и приходится нам, монтажникам, доводить резьбу до кондиции на монтаже. А ведь это дополнительные работы и затраты, да и времени на исправление много уходит. Вы, конечно, знаете, что состоявшийся недавно Пленум ЦК КПСС уделил много внимания проблеме качества. Мы все, и инженеры, и рабочие, обязаны поднимать качество своей работы.
Думаю, что ваши представители на ГЭС расскажут и о других заводских дефектах, надеюсь, это будет учтено в дальнейших проектах». Пашка говорил с вдохновением – три заслуженных конструктора слушали его с большим вниманием.
– Давайте посмотрим нашу стенную газету, – Пашка направился было к висевшей на стене стенгазете, но тут, очнувшись от его наглости, подоспели мы и увели Пашку.
Так закончилась моя последняя встреча с Пашкой. Я не знаю его дальнейшую судьбу, но очень жаль, что такие одарённые и талантливые люди, как он, пошли не по тому пути. Вскоре строительные работы закончились, и всех заключённых убрали с территории ГЭС, и уже без них прошли испытания и сдача агрегата в эксплуатацию. Мне довелось работать на многих ГЭС, и могу сказать, что Череповецкая ГЭС, которая теперь называется Шекснинской, была последней ГЭС в нашей стране, где в качестве строителей использовались заключённые.
16. Эпилог
Первый в России капсульный агрегат успешно работает до сих пор, также как и другие три агрегата, смонтированные позднее. Я же после первого агрегата уехал на ГЭС, строящуюся на Волге. Рассказать о Пашке, о невероятной и в то же время смешной истории, подтолкнула меня дерзкая попытка побега заключённых из лагеря с помощью вертолёта, о чём писали газеты, показывало телевидение. Попытка эта произошла в тех же вологодских местах и, возможно, в том же лагере, где много лет назад отбывали свой срок Пашка и другие фигуранты моего рассказа. Сейчас другие времена, другие нравы, но неожиданные курьёзы, как видим, случаются всегда.
От Волги до Нарына
Первые командировки
Ленинградский Металлический завод
Первый рабочий день. Отдел кадров. Конструкторское. Бюро водяных турбин. Монтажный отдел. Какие на заводе столовые. Готовлюсь в первую командировку
В феврале 1962 года, по окончании энергомашиностроительного факультета Ленинградского Политехнического института имени М. И. Калинина, я был направлен по распределению на Ленинградский Металлический завод.
Отгуляв положенный месяц, утром 28 марта 1962 года я приехал оформляться на завод, носивший тогда имя ХХII съезда КПСС. До этого завод носил имя Сталина.
Отдел кадров, партком, завком и библиотека завода располагались тогда в симпатичном двухэтажном здании на углу Свердловской набережной и улицы Ватутина. До революции в этом особняке была контора завода и жил управляющий.
С утра в отделе кадров проходило совещание, и мне пришлось с полчаса ждать в безлюдном коридоре первого этажа. После короткой беседы с заместителем начальника отдела кадров меня направили к инспектору, занимавшемуся инженерно-техническими работниками. Там я предъявил диплом инженера-механика по специальности «Гидравлические турбины и другие гидравлические машины», заполнил анкету и был оформлен в должности шеф-инженера монтажного отдела Конструкторского Бюро водяных турбин с окладом 105 рублей.
Получив пропуск и пройдя через проходную на набережной Невы, я направился в КБ, находившееся тогда в корпусе гидротурбинного цеха № 19, точнее на 4-м и 5-м этажах в торце этого корпуса, выходящего на Неву. Я хорошо знал, куда идти, так как в этом КБ на пятом курсе я проходил преддипломную и дипломную практики. А на втором курсе института я полтора месяца проходил практику в цехе № 19 в качестве подручного токаря на большом расточном станке.
Поднявшись на лифте на пятый этаж, я прошёл коридор с двумя дверями справа, и вошёл в основной зал. Как и раньше, меня опять поразил высокий, длинный зал с огромными окнами до потолка вдоль всего зала, выходящего на Неву. Был редкий для Ленинграда солнечный день, и свет буквально заливал зал и многочисленные конструкторские столы, чертёжные доски, и работавших за ними людей.
Пройдя по проходу слева через весь зал, я вошёл в коридор. Открыв крайнюю дверь справа, я вошёл в комнату, где сидела секретарша главного конструктора гидротурбин, у которого в это время шло совещание. Минут через двадцать люди стали выходить, и меня пригласили войти. В большом кабинете были такие же, как в зале, высокие окна, через которые были видны Нева и Смольный на другом берегу. Слева у стены стоял большой письменный стол с телефонами, перпендикулярно которому впритык стояли длинный стол и стулья. Справа в стене была стеклянная дверь, выходящая в главный зал. Главный конструктор, Щёголев Г. С., вышел из-за стола, поздоровался со мной и пригласил сесть. Разговаривая с Глебом Степановичем, я немного волновался, так как он был известным конструктором, орденоносцем, Лауреатом сталинских премий.
Беседа быстро закончилась, и главный конструктор направил меня к своему первому заместителю Семёну Абрамовичу Грановскому, кабинет которого располагался в противоположном конце главного зала. Со стороны зала в кабинет вела стеклянная дверь, комната была поменьше, чем у главного конструктора, но тоже светлая, с высокими окнами, выходящими на Неву. С. А. Грановский, как и Г. С. Щёголев, был известным конструктором, Лауреатом сталинской премии. Ему подчинялись все конструкторские подразделения, а также монтажный и технологический отделы. Семён Абрамович поздоровался со мной, попросил рассказать о себе, задал несколько вопросов. Потом он рассказал о КБ, о его структуре, задачах и основных направлениях работы. Оканчивая разговор, Семён Абрамович пожелал мне успеха.
Выйдя из кабинета, я из зала вышёл в первый коридор, в котором вторая дверь слева была входом в монтажный отдел гидротурбин, располагавшийся в двух небольших комнатах. В первой комнате, в левом углу, за столом печатала на машинке женщина лет пятидесяти, Тамара Ивановна Павлик, секретарь начальника отдела. Справа за двумя большими столами сидело человек пять монтажников разного возраста. Напротив, посередине стены, находилась дверь в кабинет начальника отдела. Когда я вошёл, все перестали заниматься своими делами и с интересом смотрели на меня. Я поздоровался, назвал фамилию, сказал, что прислан работать шеф-инженером. Все заулыбались, послышались шутки.
Тамара Ивановна вышла из-за стола и, постучав, вошла в кабинет начальника. Через несколько минут она вышла и пригласила меня войти. За большим столом у дальней стены сидел Фитерман Яков Филиппович, начальник монтажного отдела, он встал, мы поздоровались. Фитерман был крупным инженером, до войны работал в должности начальника гидротурбинного цеха № 19, совмещенной тогда с должностью начальника отдела монтажа. О нём мне много рассказывал отец, работавший до войны в этом цехе бригадиром слесарей. Большую известность Фитерману принесла его книга «Монтаж гидротурбин», изданная несколько раз, в том числе за рубежом.