Петербургский рубеж
Шрифт:
А в конце нашего разговора адмирал Ларионов поднял меня из глубин отчаяния к вершинам надежды. Русские не стали меня арестовывать за попытку проникнуть на фронт, как сделали бы японцы. Они даже пообещали, что если я соглашусь работать на их эскадре, дать мне возможность побывать в самых горячих местах. И все для того, чтобы я мог честно и правдиво информировать читателей моей газеты и весь мир о тех событиях, что происходят на этой войне. Мне была предоставлена возможность отсылать свои статьи и заметки посредством радио в Фузан, откуда их передавали по телеграфу в мою газету.
Но, к моему несчастью, Япония была уже блокирована, и у нас наступили дни затишья. Когда же я увидел прибытие русских броненосцев, то понял, что скоро предстоят большие дела — ведь просто так эти большие парни из базы не выходят. И точно, вчера вечером адмирал Ларионов пригласил меня к себе и предложил присутствовать при одной очень интересной операции русского флота. Корабль, который в ней задействован, не самый большой, но на нем находятся сразу два члена российской императорской фамилии. Британцы затевают против русских грязную провокацию. С провокаторами парни адмирала Ларионова справятся, но нужен честный и авторитетный журналист, который всем расскажет, как всё было на самом деле. Недолго думая, я согласился, потому что совсем отупел от безделья.
— Иес, мистер Ларионов. Нет проблем. Когда отбываем?
И вот я здесь, на этом корабле, среди людей, о которых мне предстоит писать. Крепкие парни — наверное, мы с ними сработаемся…
2 МАРТА (16 ФЕВРАЛЯ) 1904 ГОДА, ПОЛДЕНЬ.
ДВОРЕЦ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ АЛЕКСАНДРА МИХАЙЛОВИЧА, НАБЕРЕЖНАЯ РЕКИ МОЙКИ, 106.
Капитан Александр Васильевич Тамбовцев.
Время идет, и мы потихоньку обрастаем нужными знакомствами в питерском высшем свете. Сегодня дворец великого князя Александра Михайловича посетил наш старый знакомый, министр иностранных дел Петр Николаевич Дурново, вместе с министром императорского двора бароном Владимиром Борисовичем Фредериксом.
Я много читал об этом почтенном и честном человеке, обладавшем огромным авторитетом у членов императорской фамилии. Если удастся с ним сработаться, то многие вопросы нам можно будет решать легко и безболезненно. Николай II и Александра Федоровна, а также вдовствующая императрица Мария Федоровна с уважением относились к барону Фредериксу, называя его Old gentleman.
Владимир Борисович, статный и высокий семидесятилетний мужчина с роскошными седыми усами, поздоровался со мной и первым делом попросил разрешения закурить. Я не стал возражать, и барон достал из кожаного футляра коричневую гаванскую сигару, которую он с удовольствием стал раскуривать.
А Петр Николаевич Дурново, на правах старого знакомого, стал излагать причину, по которой они с министром императорского двора решили нанести нам визит.
Дело заключалось в следующем. По дипломатическим каналам из Берлина пришла информация о том, что кайзер Вильгельм II и морской министр адмирал фон Тирпиц хотели бы посетить Петербург для переговоров с царем.
С одной стороны, учитывая родственные связи Гогенцоллернов и Романовых, в этом визите не было ничего необычного. Встретились кузены, поговорили о делах семейных и немного — о делах государственных, покрасовались на парадах, сфотографировались на память, да и разъехались по домам.
Но, учитывая то, что во внешней политике России произошли сильные изменения, такая встреча, несомненно, вызовет весьма бурную реакцию во Франции и Англии. И так уж подконтрольные британскому и французскому капиталу газеты словно с цепи сорвались. Они извергают потоки грязи на Россию, которая в их материалах выглядит настоящим исчадием ада.
По этой причине оба министра хотели бы обсудить со мной возможные меры противодействия той информационной войне, которую начали против России и Германии европейские СМИ. И не только европейские. Многие российские «прогрессивные» издания старались исподтишка лягнуть царя и его министров. А это уже касалось непосредственно барона Фредерикса, так как в его обязанности входила цензура всех публикаций, связанных с императорской фамилией.
— Скажите, Александр Васильевич, что можно противопоставить этой лавине инсинуаций, направленных на очернение государя и проводимой им политики? — спросил у меня Дурново. — Мы, конечно, можем арестовать тиражи некоторых газет, даже закрыть их, но ведь это не решение проблемы. Так мы лишь прорекламируем эти издания и вызовем дополнительный интерес к тому, что было опубликовано в арестованных номерах.
— Петр Николаевич, — сказал я, — газеты, или, как их еще называют, СМИ — средства массовой информации — это страшное оружие. Информационные войны зачастую бывают не менее опасны, чем войны с применением ружей и пушек. И, как в каждой войне, оборона — это вид ведения боевых действий, заведомо ведущий к поражению. Надо наступать на противника, проводить обманные маневры, воинские хитрости, словом — всеми доступными способами разгромить своего врага и заставить его перейти в глухую оборону. Я в самое ближайшее время набросаю небольшую инструкцию по ведению информационной войны и передам ее вам, Петр Николаевич.
— Спасибо, Александр Васильевич, — сказал Дурново, — буду вам за это премного благодарен. Действительно, нам пора воевать с обнаглевшими щелкоперами беспощадно и решительно. Рассчитываю в этом на ваше содействие. А что вы скажете по самому предстоящему визиту? Есть ли у вас на этот счет какие-либо соображения?
— Петр Николаевич, — ответил я, — полагаю, что сей визит всецело следствие того, что произошло на Дальнем Востоке после появления нашей эскадры. Из разговора с адмиралом Ларионовым я узнал о визите на его флагманский корабль губернатора Циндао фон Труппеля, который, ссылаясь на указания из Берлина, предлагал оказать любое содействие нашей эскадре в войне против японцев. И даже более того — фон Труппель передал адмиралу Ларионову конфиденциальную информацию о возможной провокации британцев против кораблей нашей эскадры.
— Даже так! — крякнул удивленный Дурново. — Я хорошо знаю немцев — без соответствующего указания из Берлина губернатор Циндао не пошел бы на такое тесное сближение с нашими военно-морскими силами. По всей видимости, включение в состав окружения кайзера адмирала фон Тирпица служит тому подтверждением. Корабли адмирала Ларионова произвели огромное впечатление на фон Труппеля, который как моряк оценил их возможности. А это значит, что кайзер, который ведет активное военно-морское соперничество с королевским флотом Великобритании, будет просить нашего содействия в совершенствовании вооружения крейсеров и броненосцев, строящихся на германских верфях.
— А что сие означает? — спросил я у Дурново. — Это означает, что по прибытии в Петербург сам кайзер и адмирал фон Тирпиц всенепременно пожелают встретиться с кем-либо из нас. Или со мной, или с Ниной Викторовной Антоновой. Скорее всего, со мной — я слышал об отношении Вильгельма к женскому полу. Он считает женщин глупыми и для них вполне достаточными три «К»: Kinder, K"uche, Kirche… К тому же кайзер весьма не сдержан на язык, а посему беседовать с ним придется мне. Конечно, в первую очередь будет официальная встреча у государя, а потом уже неофициальная с нами. Петр Николаевич, — обратился я к Дурново, — нужно будет завести разговор о том, чтобы намечающиеся политический и военный союзы были дополнены еще и торговым. Причем торговать надо не сапогами и булавками, а заводами и электростанциями, которые у Германии наилучшие в мире. Они нам промышленность — мы им доступ к нашему сырью, которого им так не хватает. И еще одно. Немецкие инженеры и техники, приехавшие к нам строить заводы, как правило, женятся на русских и остаются в России. А их дети, выросшие здесь, будут уже русскими немцами.