Петербургский сыск, 1874–1883
Шрифт:
– Старика поначалу душили, – врач подошёл к единственному в спальне окну, – он даже не сопротивлялся, видимо, не ожидал от знакомого такой подлости.
– Да, – тихо произнёс Иван Дмитриевич, – незнакомца он не впустил бы в спальню и тем паче не повернулся к нему спиной.
– Убийца послу того, как придушил старика, не ожидал, что он может очнуться. Схватил молоток и нанёс смертельный удар.
– Схватил первое попавшееся? – задал вопрос Холодович.
– Отнюдь, – Путилин поднялся, – молоток принесён злодеем, – обвёл спальню взглядом, – нет, нет, старик не мог разбрасываться инструментом. Вы заметили, – Иван Дмитриевич вновь посмотрел на помощника пристава, – у хозяина везде порядок, не смотря на погром убийцы. Этот что—то искал ценное, поэтому именно он принёс молоток, приготовил орудие убийства заранее. Что известно о Синицыне?
– Как я сказал, шестидесяти трёх лет, вдов, имел птичью будку на Сытнинском рынке, целые дни проводил там.
– Кто обнаружил убитого?
– Внучка Софья, изредка приходила к деду, наводила порядок и иногда готовила. Вы можете с ней сами поговорить, – Холодович оживился, – она ещё здесь. Позвать?
– Не стоит, – Путилин поморщился, словно хотел сказать, что при убитом не следует это делать. – Старик в вашем распоряжении, – Иван Дмитриевич сказал врачу, – а вы, господин Холодович, прикажите увезти убитого в анатомический.
– Я больше не нужен? – Вильгельм Иванович надел шапку.
– Нет, я вас не смею задерживать, далее уже наша работа.
– До свидания, – врач коснулся рукой головного убора и вышел.
Путилин снова окинул взглядом спальню. Одеяло и простыни сбиты, словно убийца надеялся найти под ними золотые копи, дверцы шкафа открыты и на полках виднелся беспорядок. Явно убийцы искали либо деньги, либо ценные вещи. Придвинули стул ближе к шкафу, чтобы проверить и на верху, не спрятано ли что там.
Когда унесли убитого, Путилин попросил пригласить Софью.
В спальню несмелыми шагами вошла девушка лет шестнадцати, с испуганным лицом и слезами на глазах, которые вытирала маленьким кулаком.
– Здравствуй, – Путилин подошёл к Софье и вынутым платком из кармана вытер её щеки и глаза, – теперь ничего невозможно исправить, смерть, она за каждым из нас придёт в назначенный час, а вот сейчас в твоих силах нам помочь поймать этого нелюдя.
– Я? – Удивилась девушка. – Чем же я могу помочь, ведь никого не встретила, да и пришла к деду, когда…
Рука Ивана Дмитриевича вновь прошлась по щекам девушки.
– Ты часто бывала здесь?
– Каждую неделю по два—три раза.
– Вот, – начальник сыска смотрел в глаза Софьи участливым взглядом, – тогда ты наверняка сможешь сказать, что исчезло.
– Смогу, – кивнула девушка.
– Господин Холодович, – обратился Путилин к помощнику пристава, – записывайте.
Иван Егорович нервически засопел, но приказание начальника сыскного отделения исполнил, полицейский из участка принёс перо, чернила и бумагу. И теперь носил чернильницу за Холодовичем.
Прошли три комнаты дома, не исключая и кухни. Список оказался невелик, несколько серебряных безделушек, носильные вещи старика и шкатулка, в которой Синицын хранил свои сбережения.
– Скажи, Софья, – спросил уже при выходе из дома Путилин, – почему ты не жила с дедом?
Девушка опустила голову и покраснела.
– Мне отец не разрешал, они с дедушкой поссорились и знать друг дружку не хотели, вот я с ведома матушки сюда и наведывалась.
– А где проживаешь?
– На двадцать пятой линии, только, – девушка сконфуженно произнесла, – не говорите батюшке, что встретили меня здесь, иначе, – и она до крови прикусила нижнюю губу.
– Обещаю, – сказал Путилин, – но если понадобишься, тебя найдёт мой помощник, вот он.
К Путилину со спутницей приближался Михаил с хитринкой во взгляде, словно узнал в толпе что—то стоящее.
– Ну, ступай, – Иван Дмитриевич легонько подтолкнул в плечо Софью, – вижу, вижу, что новости несёшь. Давай, братец, просвещай меня по нашему, ставшему теперь, делу.
– Погодите, Иван Дмитриевич, – Жуков зашептал Путилину на ухо, – видите, кого помощник пристава в сторону отводит?
– Неужели Петька Голдыш? – Изумился начальник сыска.
– Он самый, – подтвердил Миша, – посмотрите на его лицо. Неспроста он здесь появился! Ох, неспроста.
– Думаю, ты прав. Пока с ним господин Холодович беседует, рассказывай, что удалось узнать? Вижу, так и пышешь сведениями.
– Кое—что удалось узнать, – таинственно прошептал Жуков.
– Не томи.
– Серафим Елантиевич Синицын жил бобылём…
– Это я знаю, далее.
– Имел будку на Сытнинском рынке, где торговал птицами. Говорят, что деньги у него водились, но самое главное, что день тому ныне убиенный приходил к околоточному и жаловался, что днём к нему в дом залезли воры и украли вещей на тридцать целковых, даже ризы сорвали с икон, видимо, подумали, что они золотые. Но околоточный Сазонов только посмеялся над стариком и заявил, что тому привиделось.
– Любопытно.
– Вот именно, Сазонов даже не ходил в дом, когда старик заявил, что дверь не взломана с стекла целы.
– Голдыш?
– Может быть, он же по таким делам.
– Поговорю с Холодовичем, я видел, как он то ли целковый, то ли трёшку сунул Петьке.
Подходить к помощнику пристава не пришлось, он сам подошёл к начальнику сыска.
– Я думаю, дело скоро разрешиться наилучшим образом, – лицо Холодовича светилось довольством и глаза блестели от удовольствия, что, мол, и без сыскной обойдусь.
– Уж не с Петькиной ли подачи? – Путилин смотрел не на Ивана Егоровича, а за Голдышем, наблюдая за поведением и чувствами, читаемыми на круглом со шрамом над верхней губой лице, а самое главное Иван Дмитриевич не упускал из виду взгляд Петьки, какой—то настороженный и цепкий.
– Да, – признался помощник пристава, – он мне доложит об убийцах, сегодня разузнает.
– Убийцах? – Путилин прикусил губу.
– Так точно, я ему сказал.
– Понятно, пойду все же с ним поговорю.