Петербургский сыск, 1874–1883

Москвин Игорь Владимирович

– Может быть, – надворный советник наклонил голову к левому плечу, – ждала Полевого?

– Иван Иваныч, Полевого, – фыркнул Васнецов и провёл рукой по лицу, – если бы у неё один был, так понятно, но она же, вы же знаете, как с каторги или с Сибири Иван на побывку, так к кому?

– К Матрёне вестимо, – согласился Соловьёв.

– То—то, а вот кого ныне она ждёт неизвестно, может, Полевого, а может и нет.

– Вот здесь, ты, Иван, ошибаешься, – надворный советник пристально посмотрел на Сергеева, – доподлинно известно, что у неё Полевой.

– Не лучше ли всем отделением заявится в дом Матрёны и…

– Вот именно «и», – подал голос Шляйхер, – не помнишь, как в прошлый раз всё обыскали, чуть дом по брёвнышку не раскатали, а этого, – Лёва едва не сплюнул на пол, но вовремя остановился, увидев укоризненный взгляд Соловьёва, так и не нашли.

– Оконфузились.

– Вот поэтому Иван Дмитрич поручил нам задержать Полевого, меньше народу знает, значит, есть возможность, наконец, арестовать мещанина Барбазанова.

– Так—то оно так, но Полевой хитёр, как бес, и нюх имеет почище матёрого волка.

– Хватит, – Иван Иванович повысил голос, – хватит о достоинствах этого прощелыги. Мы с вами поставлены исполнять закон, а сами никак одного злодея в Сибирь отправить не можем, придумываем байки про него. Давайте по делу, хватит толочь воду в ступе, не за вознесением хвалы преступнику мы собрались. Так что кажите, господа сыскные агенты?

Тишина висела не долго, всего несколько секунд, но каждый за столь малое время вспомнил многое, в том числе и обиды, чинимые вольно или невольно Полевым.

Первым разорвал завесу молчания Васнецов.

– Я думаю, стоит переодеться, сесть на телеги и под видом рабочих на улицу Плуталова, на том пустыре, что рядом с Матрёниным домом, может же какой—нибудь купец начать строить дом.

– Дом, говоришь? М—м—м, – надворный советник прищурил глаза, – мысль не дурна, но сперва, – он провёл большим пальцем правой руки по губам, – сперва должен купчина приехать и осмотреть пустырь.

– Не вспугнём?

– Вполне возможно. Но чем чёрт не шутит, надо рискнуть, ведь, как мне кажется, других возможностей нет?

– Совершенно верно.

– Так, – Соловьёв откинулся на спинку стула, – если, как сообщил нам один человек, Барбазанов в столице, то Николай пока готовится к очередному крупному делу, как мы знаем, он на мелочи не разменивается.

– Ну да, по слухам среди наших подопечных крупных дел совершено не было, значит, он готовится к очередному преступлению, а сие означает, что наш голубчик в столице.

– А ты, Лёва, сомневаешься в полученных сведениях?

– Нет, нет, – замотал быстро головой. Словно пытался отречься от произнесённых ранее слов, – что вы, Иван Иваныч, но ведь всякое бывает.

– Всякое, но будем исходить из предположения, что Полевой обитает у Матрёны. Сейчас же, – Соловьёвповоротил голову в сторону Сергеева, – отправляешься к околоточному…

– Не надёжен, – только и вставил Иван.

– Н—да, – прикусил губу надворный советник, – тогда я к приставу, там кажется, майор Кулябко.

– Так точно, – подтвердил Шляйхер, – незабвенный Николай Александрович, прекрасной души человек.

– Вот и навестишь его, – указал рукой на Лёву Соловьёв, – скажешь ему, что надо пустить слух о дозволении строительства дома на пустыре купцу Спиридону ТрофимычуСёмкину из Тверской губернии, но так, чтобы в Матрёнином доме никто не обеспокоился и мысли не поимел об опасности с нашей стороны. Я же займусь приготовлением. Толковая всё—таки мысль, – похвалил Васнецова надворный советник, – как раз приступать к строительству дома, весна и лето впереди. Толково.

– Иван Иваныч, – начал было Лёва, но под взглядом надворного советника осёкся, – будет исполнено.

– Вот слова не мальчика, а мужа. А вы, господа, готовьте, как говорят в театре, реквизит для начала пиески, надеюсь. Для нас она будет со счастливым концом.

Глава тридцать шестая. Где ж вы, дети века?

– Особых надежд на вашу поездку я не возлагал, – Иван Дмитриевич стоял у окна кабинета, рассматривая, как фонарщик зажигает огонь в уличных лампах, – надо было убедиться, что получили от стрельнинских обывателей всё, что возможно. – Умолк, затем продолжил, – показания наводят нас на кое—какой зыбкий след. Мы до сих пор не смоли узнать, кто же эти два спутника нашего убиенного? Товарищи? Просто знакомцы или случайные попутчики? В последнем случае мы не сможем их отыскать. Город велик, а юношей в чёрном пальто, ой, как много. Тогда наши хлопоты пустые, как мыслите вы, Василий Михайлович?

Штабс—капитан неопределённо передёрнул плечам.

– У меня в тех краях, – он улыбнулся, – помощников нет, тем более, что сие преступление совершено не нашими подопечными, а я бы сказал, случайными людьми. Я не могу предположить, какую тайну мог знать Мякотин, что заслужил столь жестокой смерти?

– А должны бы знать, – Путилин смотрел на Орлова, – служба наша такая, знать то, что ещё преступник не знает и даже не задумался.

– Повздорили, да и… – сказал Миша, но был перебит твёрдым голосом начальника.

– Ты же, Миша, слышал, что шли они мирно и в согласии, но неожиданно один из приятелей набросил удавку, значит, не в мимолётной ссоре дело, а в более глубокой причине.

– Но ведь почти дети.

– Вот именно, как совершать такой, – Путилин постарался подобрать слово, но не сумел, – такой проступок, так дети, а ведь им лет по семнадцать – восемнадцать. Согласись, что далеко не младенческий возраст и тем более, не младенческие поступки. Лишение жизни сотоварища ли, малознакомого юноши, не столь важно, главное в этом проклятом слове «убийство».

– Я—то понимаю, – вновь начал Жуков.

– Не будем вдаваться в запредельные философствования, для этого в университетах целые факультеты открыты, наше дело попроще, нежели строить теории. Нам надо найти преступников, которые, между прочим, ходят рядом с нами по земле и посмеиваются, что дело сошло им с рук. Поэтому вернёмся к нашим баранам, то есть разбойникам.

– Так мы всё рассказали, – теперь уже Миша смотрел на штабс—капитана, ожидая то ли подтверждения сказанным словам, то ли новых, о которых Василий Михайлович при встрече в станционной буфетной утаил.