Петля дорог
Шрифт:
Девочка смотрела на нее растерянными, полными слез глазами.
Она могла бы напомнить, как Аальмар ухаживал за ней во время болезни — обтирал, мыл, переодевал… Тогда ей и в голову не приходило стыдиться Аальмара… В чем она провинилась теперь? Или виной ее новое, изменившееся тело?..
— Аальмар решит, что я воспитала тебя бесстыдницей, горько призналась старуха. — А зачем ему бесстыжая жена?..
Слово «бесстыжая» стало тем пределом, за которым удерживать слезы бесполезно.
Рыдания скрутили ее, как хозяйки скручивают белье. Ничего не видя перед собой и желая лишь немедленно
— Она ребенок! Только ребенок, не требуй от нее лишнего и не выдумывай глупостей!..
Потом его руки ухватили ее под мышки и вытащили из угла:
— Считаем до десяти. Кто быстрее: раз, два, три…
Она всхлипнула. Большая Фа права — она не ребенок больше, и эти фокусы на нее уже не действуют…
Она подняла на него несчастные, виноватые глаза. Он подмигнул и притянул ее к себе — так крепко, что она смогла сличить ускоренный ритм своего сердца с его ровным, спокойным пульсом.
— Я все понимаю, — сказал он шепотом. — Все. И не пытайся уверить меня, что я чего-то о тебе не знаю… Все пройдет. Все будет хорошо. Ты такая красавица в этом своем платье… Не стоит из-за глупости плакать.
Она кивнула, закусив губу. И решила все всегда делать так, как хочется ему. Даже если ради этого придется прислушиваться к советам Большой Фа.
Вот уже несколько дней Игар существовал в плотном коконе лжи. Никогда раньше ему не приходилось лгать так долго и складно; самым нехорошим было то, что женщина, кажется, тоже врала.
В Устье они наняли телегу; Тиар ворчала что-то о лишних тратах, но Игар спешил. К тому же, наследнице значительного состояния не пристало заботиться о таких мелочах.
Поначалу самым сложным для Игара оказалось хранить в памяти множество выдуманных сведений. Он описал размеры наследства как вполне приличные, но не слишком впечатляющие — для пущей убедительности. Тиар поверила и спросила, кто, по завещанию, блюдет волю покойника-мужа; Игар не стал называть имен, ограничившись туманным рассказом о старичке-душеприказчике. Тиар поинтересовалась, какой дорогой они поедут Игар объяснил, что наследство ждет ее не в родном селении и не в мужнином, а в совсем другом, не очень отдаленном месте, именуемом Подбрюшье…
Местечко Подбрюшье, платящее подать Илазиной матушке, находилось ближе всего к месту, где на дне оврага ожидал его спутницу скрут. Игар предполагал, что до Подбрюшья они доберутся просто, а там уж придется, сцепив зубы, засовывать наследницу в мешок…
Незнакомое название удивило женщину, однако не слишком. Возможно, она поверила в историю, согласно которой муж ее незадолго до смерти купил в Подбрюшье дом; Игару показалось, что она даже обрадовалась. Когда он ненароком поинтересовался, не хочет ли она прежде заехать к родичам, Тиар кисло скривила губы:
— Они мне… ну что они мне… сам подумай?!
Возможно, подумал Игар, вспоминая хмурого главу семейства в редкой бороденке. Возможно, ты и права…
На прямые вопросы она не отвечала. Загадочно улыбалась, щуря глаза —
Намеками он пытался вытянуть из нее историю о битве, благодаря которой родное селение Тиар получило второе название — Кровищи. Она молчала; временами Игар ловил на себе ее настороженный, изучающий взгляд.
— Сестру-то давно не видела? — спросил он как-то мельком. — Года два?
Она нерешительно пожала плечами:
— Да нет… Вроде больше… А что?..
Отчего ему все-таки кажется, что она врет, недоговаривает? Может быть потому, что сам он все время врет и чувствует гору лжи, навалившуюся на плечи?..
Возница лениво погонял крепкую ухоженную лошадку; Игар сидел, отвернувшись, глядя в небо, и среди полуденной синевы ему мерещилась звезда Хота, нависшая над горизонтом.
— Скот в этом Подбрюшье очень дорогой?
Он вздрогнул и обернулся к спутнице.
Ее темные волосы отливали медью на солнце; в ее глазах он с начала путешествия искал зеленоватый оттенок — в какой-то момент она даже приняла его интерес за ухаживания и досадливо махнула рукой: отстань, мол…
Отправляясь в путешествие, он боялся, что в узкой телеге ему не будет спасения от бесстыжей публичной девки — слишком свеж был в памяти тот момент позора, когда, глядя на ее обнаженное тело, он испытал похоть. Тиар же вела себя скорее как домохозяйка, пустившаяся в странствия; она тщательно выбирала трактир, заказывала обед и ужин, торговалась с лоточниками, перебирала пожитки в объемистой корзине — и ни разу не взглянула с интересом ни на одного мужчину. Ни разу не коснулась Игара, сидящего с ней бок о бок; скот ее, оказывается, интересует. Скот в Подбрюшье…
— А зачем тебе? — спросил он машинально.
Глаза ее мечтательно прикрылись:
— Если скот недорогой… Поле это, про которое ты рассказывал, продать и взамен купить стадо. Хорошее такое стадо, породистое… И мясом торговать. И молоком… Сыр катать. Работников много не надо — я сама сыр катать умею… На сыр всегда спрос будет, если с умом…
Она говорила и говорила; в душе ее сидела купчиха, расчетливая, умная и даже, кажется, опытная; это кто ей, интересно, в доме под раковиной рассказал о тонкостях мясной торговли?!
— Расскажи мне о доме, — вдруг попросила она. — Крыльцо какое? Куда окна выходят? Где сад? Как комнаты расположены, где баня?..
Лучше всего было сослаться на незнание; Игар сообразил это слишком поздно. Он уже рассказывал, описывал, придумывая на ходу:
— Крыльцо — пять ступенек… Лестницу на второй этаж менять надо, подгнила… Сад…
Серая паутина. Бесформенная тень, от которой веет слепым ужасом; вот что ждет тебя, бедная Тиар. Не торговать тебе мясом. Твоим мясом будет торговать, распоряжаться тот, кого ты когда-то страшно предала и на которого поэтому и смотреть-то теперь страшно…