Петля дорог
Шрифт:
— Ни одна мышь не смылась, — сухо ответил голос, от которого по Игаровой спине поползли мурашки. — Вилы возьми…
Игар до крови закусил губу.
Что-то сказала Тиар — глухо и возмущенно. Тот же голос — Игар судорожно пытался вспомнить, кому он принадлежит — отозвался громко и со скрываемым раздражением:
— Госпоже не мешало бы знать, кого именно она желает прикрыть своей неприкосновенной особой… Невинная дочь нашей властительной госпожи вот уже два месяца как похищена; о том, где она находится сейчас, или где она, прошу прощения, похоронена, известно
Снова заскрипела лестница. Игар сжался в комок.
— Эй! — крикнул человек в шлеме. — Вылазь, ну-ка!..
— …которой я готов пренебречь, поскольку мой интерес — не деньги… Однако все прочим деньги, как я понял, нужны?
Игар вспомнил любопытствующие взгляды старика и старушки. Донесли?! Не может быть… Или все-таки?..
Человек в шлеме шмыгнул носом; в руке его были вилы с одним обломанным зубом. Несильный замах…
Отец-Разбиватель сказал бы наставительно, что не следует сжиматься в комок — нужно расслабить мышцы и сделать тело вертким, будто капелька жира на воде. Игар множество раз тупо воображал себе такую капельку; сейчас навык оказался быстрее, чем разум.
Железные зубья прошли в пальце от его живота — и все потому, что в момент удара он успел почти неуловимым движением отклониться. Пупок его грозил прилипнуть к позвоночнику, так сильно подтянулось и без того тощее брюхо; человек в шлеме ничего не заметил и тут же ткнул снова.
На этот раз удар пришелся бы Игару в плечо — если бы, едва не вывихнув сустава, он не вывернулся снова. Человек в шлеме разочаровано засопел и на всякий случай надавил на вилы, погружая их глубже; Игар молился Птице.
Третий, четвертый и пятый тычок оказались неопасными — шлемоносец для порядка прощупывал углы. Прощупав, сплюнул, крикнул вниз:
— Нету! Нету сволоча, велите двор обыскивать…
Ответом ему было короткое ругательство; Игар, холодея, вспомнил наконец, как выглядит обладатель этого голоса. Он блондин, у него тонкие губы… Раньше он носил медную серьгу, но потом потерял ее… вместе с ухом, отсеченным безжалостным Отцом-Разбивателем. Там, у ворот Гнезда, которое ненадолго приютило Чужого Птенца Игара…
Человек с вилами плюнул еще раз — темпераментно и зло. Вымещая раздражение, ткнул вилами прямо перед собой — резко и сильно, и этот удар легко превзошел невеликое Игарово умение.
То есть не вполне превзошел. Если бы Игар не увернулся, ржавые зубья обломанных вил проткнули бы ему ногу вместе с костью, а так цели достиг только крайний зуб, впившийся в мякоть Игаровой голени.
Мир сделался черным.
Крик распирал изнутри, лез из ушей, грозил порвать щеки; Игар молчал, и перед глазами у него плыли красные пятна.
— Нет ничего! — выкрикнул человек в шлеме. — Сами подымайтесь и шарьте… Только ему того и надо, пока шарить будете, он смоется…
До Игара его слова
— Дурак! — рявкнули внизу. — Дерьмо у тебя в башке, вилы-то в крови!!
Игару померещилось, что он слышит сдавленный голос Тиар.
В проеме двери показалось до боли знакомое лицо — в берете, тщательно надвинутом на ухо. На то место, где уху положено быть…
Заранее изготовившийся Игар пнул в это лицо здоровой ногой. Удачно пнул, вымещая всю боль и весь страх; пнул к тому же и грамотно, вложив в удар вес всего тела, бросившись в лицо белокурому, как огромный злобный маятник.
Отец-Разбиватель был бы доволен.
Во дворе поднялось невообразимое. Блондин, лишившийся сознания, мешком лежал у подножия лестницы; глаза Игара, привыкшие к полумраку, невольно прикрылись. Там, у ворот Гнезда, было семеро, здесь гораздо больше, но нет времени, чтобы сосчитать…
Здоровенный камень служил на сеновале гнетом. Кто-то когда-то изрядно потрудился, втаскивая его по лестнице; теперь камень проделал обратный путь, причем куда быстрее и легче. Два крика слились в один; двое стражников, уже взбиравшихся наверх, присоединились к предводителю.
Игар лихорадочно оглянулся в поисках Тиар. Она стояла у порога, удерживая за руку плачущую старушку; Игару показалось, что он встретился с Тиар глазами. На мгновение…
Горло, о котором он совсем забыл, напомнило о себе режущей болью. Хорош боец — с черной траурной полосой поперек шеи…
О чем он думает?!
Он рванул лестницу на себя. Швырнул вниз подвернувшееся под руку дырявое ведро — оно не повторило успеха камня, зато здорово напугало нападавших. Судорожно стиснув зубы, Игар изо всех сил оттолкнулся ногами, ухватившись за лестницу, как за шест.
Она, конечно, сломалась — но не сразу; вместо того, чтобы красиво перелететь на спину заранее примеченной лошади, Игар сорвался в пыль и закричал от боли в раненой ноге. Кто-то прыгнул ему на плечи — Игар вывернулся, как угорь, ударив нападавшего локтем в зубы. На помощь ему неожиданно пришла перепуганная лошадь; кто-то шарахнулся от взметнувшихся копыт, а Игар ушел, проскользнув под круглым серым брюхом, и спустя мгновение навалился животом на добротное кожаное седло. Его схватили за ноги; лошадь дико заржала, Игар понял, что ему не уйти.
— Не бейте! Не бейте его!.. — это Тиар.
Темнота. Каждый удар, как кровавая вспышка; склоненное лицо, расквашенное, с выбитыми передними зубами. Уже без берета — на месте уха аккуратный рубец:
— Не бейте его… Сохраните мне его в целости. Сохраните только… Пусть крепенький будет…
Игар с тоской разглядел пленку сладострастия, подергивающую светлые глаза:
— Щенок… Наконец-то. Небо услышало мои молитвы…
Блондин вдруг поднял глаза, и Игар понял, что он искренне, истово молится. Благодарит своего доброго духа за благое дело.