Петр Первый и его время
Шрифт:
Петр придумал, что ему делать. Он велел написать «князю-кесарю» Рбмодановскому указ: «Изволь объявить всем министрам, чтобы они великие дела, о которых советуются, записывали, и каждый бы министр подписывался под принятым решением, что зело надобно». Указ принесли царю на подпись. Вслед за приведенным выше текстом, написанным четким канцелярским почерком, Петр внес собственноручное дополнение: «И без того отнюдь никакого дела не определять, ибо сим всякого дурость явлена будет».
ПОЛТАВСКАЯ ВИКТОРИЯ
1707 год прошел в ожидании шведского вторжения. Основные силы русских — так называемая полевая армия численностью 57,5 тыс. человек под командованием Шереметева — были нацелены на главную армию шведов, насчитывавшую 30–35 тыс. человек, во главе с самим Карлом XII. Помимо этого существовало еще две группировки войск. 16-тысячному корпусу Левен-гаупта в Риге противостоял равной численности корпус русского генерала Боура, расположенный между Дерптом и Псковом. Действия финляндского корпуса Либекера (15 тыс. человек) должен был парализовать ингерманландский корпус Ф. М. Апраксина (24,5 тыс. человек).
Карл XII покинул Саксонию в августе 1707 г. Полевая армия Шереметева начала откатываться на восток. Отступление было нелегким. Фельдмаршал извещал Меншикова: «Нужда велика, взять негде; деревни, которые есть, все пусты; не токмо что провианту сыскать невозможно, но и жителей никого нет». Еще больше испытаний выпало на долю армии противника: она двигалась по территории, опустошенной отступавшими.
Карл XII страстно желал генеральной баталии. Русское командование, напротив, всячески уклонялось от нее, во-первых, потому, что неприятель, по мнению царя, еще недостаточно был подвержен воздействию «томления», а во-вторых, потому, что Петр в своей стратегии строго руководствовался правилом: «Искание боя генерального суть опасно — в единый час все испровержено, того для лучше здоровое отступление, нежели безмерный газард».
Наступил 1708 год. Новогодие Петр встретил в Москве и пять дней спустя отбыл из. столицы в армию. «Молю бога, — писал он Меншикову, — чтобы в этом году он даровал благополучный исход дела нашего».
Время вторжения неприятеля на русскую землю приближалось. Но каков путь движения войска шведского короля? Пойдет ли он на северо-восток отвоевывать искони русские земли, возвращенные России, и стирать с лица земли Петербург или двинется на восток, чтобы после победы с триумфом войти в русскую столицу и продиктовать там условия мира? Ответить на этот вопрос никто не мог, включая, кажется, и самого шведского короля.
Между тем осведомленность о намерении неприятеля, как писал Петр, «есть главнейшая вещь на войне». Знание этих намерений для Петра было тем более «главнейшей вещью», что инициативой владел Карл XII, а не он, царь, и последнему приходилось свои действия сообразовывать с действиями короля, парировать его выпады ответными мерами. Короче, царю на первых порах приходилось быть готовым к движению шведов в любом из двух направлений.
Прояснились планы короля в начале февраля 1708 г., когда он из Гродно двинулся не в сторону Петербурга, а на восток, в направлении к Москве. Двигался он туда медленно, с продолжительными остановками. Русская армия начала претворять в жизнь жолквиевский план обороны — на пути своего отступления она уничтожала провиант и фураж, уводила скот, устраивала засеки, затруднявшие движение. Весной 1708 г. произошли два важных события: шведы перешли русскую границу; 8 апреля пришли вести о восстании на Дону.
Земля Донская не знала помещиков и крепостного права. Казаки пользовались автономией, имели самоуправление во главе с выборным атаманом. Вольность казачьей жизни издавна привлекала на Дон беглых крестьян. Туда они устремлялись еще и потому, что там действовал обычай — «с Дону выдачи нет», то есть крестьяне могли быть уверенными в тщетности попыток помещиков вернуть их в крепостное состояние. Особенно много пришлых крестьян появилось на Дону в последнее десятилетие, когда бремя разных повинностей вынуждало их покидать насиженные места.
Положение земли Донской резко изменилось после 1696 г., когда к России был присоединен Азов. Эта крепость была расположена южнее территории, занимаемой донскими казаками. Если раньше правительство нуждалось в услугах казаков по охране южных рубежей и скрепя сердце мирилось с обычаем «с Дону выдачи нет», то теперь их функции выполнял гарнизон Азова, и правительство стало на путь лишения казаков их привилегии. Царским указом 6 июля 1707 г. на Дон был отправлен князь Юрий' Владимирович Долгорукий с заданием переписать всех пришлых, появившихся там после 1695 г., и вернуть их на прежние места жительства.
Князь со свирепой беспощадностью стал выполнять царский указ: все городки, населенные пришлыми, он предавал огню и сравнивал с землей, а самих пришлых возвращал помещикам. Это и вызвало гнев насельников Дона, и они, объединившись под предводительством атамана Кондратия Афанасьевича Булавина, напали на отряд Долгорукого и вырезали его. Богатые казаки во главе с атаманом Лукьяном Максимовым снарядили против повстанцев отряд и разбили их. Это дало повод царю сообщить Меншикову в ноябре 1707 г.: «Итак, сие дело милостию божиею все окончилось». Царь, однако, в своих прогнозах ошибся.
Весной 1708 г. Булавин, перезимовав близ Запорожской Сечи, вновь появился на Дону. Численность его отряда быстро росла, и Петр, почувствовав серьезную угрозу, отправляет на Дон брата убитого в прошлом году Юрия Владимировича Долгорукого, Василия Владимировича, вооружив его еще более высокими полномочиями: городки «жечь без остатку, а людей рубить, и завотчиков на колесы и кольи, дабы сим удобнее оторвать охоту к приставанью воровства у людей, ибо сия сарынь (сволочь. — Н. П.) кроме жесточи; не может унята быть».
Устрашающими указами, а их царь подписал несколько1, Петр намеревался погасить пламя восстания в самом его зародыше, ибо отправлять на Дон значительные воинские подразделения в то время, когда неприятель пересек границу для вторжения в Россию, не входило в его расчеты.
Между тем восстание успешно развивалось, отряды Булавина пополнялись новыми повстанцами. И хотя среди них были, помимо донских казаков, казаки Запорожья, бурлаки и крестьяне соседних с Доном уездов, восстание в своей основе являлось казачьим. В этом отношении оно отличается от крестьянской войны под предводительством Разина или Пугачева, которые начинались как казачьи движения, а затем переросли в крестьянские воины.