Петр Великий, голландский. Самозванец на троне
Шрифт:
Лицо царя стало жёстким, а улыбка просто страшной. Цесарь Леопольд видел многое, но сейчас он был и вправду напуган. И рад, что его лицо скрыто маской. Он оставил гостя, и исчез за тайной дверью .
Питер не сразу пришёл в себя. Дальше вечер закрутился как- о сам собой, а он словно стал наблюдателем, и видел всё, будто во сне. Не очнулся и в жарких объятиях Шарлотты, с которой предавался в одной из комнат дворца до самого утра.
Пробуждение было тяжким, Питер долго тёр своё лицо холодной водой, поливал себя из кувшина, поданного Алексашкой.
–
– Так в Венецию же собирались? – напомнил ему денщик, – корабли, каналы посмотреть?
– Сказано, в Москву… И с великим поспешанием… Разобраться во всём надо!
ЧАСТЬ 3 Царь и Великий князь Всея Руси
Царь вернулся
Фёдор Юрьевич стоял службу в Успенском Соборе. Архирей вдумчиво читал проповедь, в кадиле курился благовонный ладан, и его облачка при каждом взмахе служителя поднимались к куполу церкви, где был изображён сам Иисус Христос. Вседержитель взирал на молящихся строгими глазами, словно обещая им новые и тяжкие испытания. Не был милосерден Бог в эти дни, лишь взыскивал тяжко с людей.
Князь- кесарь глубоко вздохнул и перекрестился, глядя на святые иконы. Красота и спокойствие, вот чего жаждал Ромодановский, но не сподобился заслужить это.
Свеча горела в его холёной руке, как и у других бояр, стоящих около иконостаса. Всё это позволяло не думать о делах. Верфь в Воронеже, Азовские и Таганрогские крепости, да ещё и набор драгунских полков, что к счастью, взял на себя князь Голицын.
– Батюшка, – зашептал на ухо вездесущий Сенька, – гонец вас ожидает, срочно очень… Из Посольского Приказа…
– Пусть обождёт… Немного уж осталось. А станет шуметь, батогов ему…
Как сказал такое боярин, так прямо на душе полегчало. Будто выплеснул из себя тяжесть и страх. Да, проклятый страх сидел в его душе, с того часа, как умер Пётр Алексеевич, и решились на этого иноземца… И заснуть толком не мог, всё страшные сны мучали. То таким казался Пётр, то сяким, то приходил в виде мёртвого. Или придёт, усядется около кровати, и молчит…
Наконец, служба закончилась, и Фёдор Юрьевич неспешно начал продвигаться к выходу из собора. Мимо прошёл Автомон Головин, а вот Борис Алексеевич Голицын держался рядом, хитрец эдакий. Верно, заметил Сеньку-то, понял, что не просто так холоп в Успенский собор заявился.
– Да дела, дела, Борис Алексеевич не отпускают, – решил объясниться Ромодановский с Голицыным.
– Так служба наша такая, при государстве. И недоспим когда, и то и недоедим.
Фёдор Юрьевич промолчал, только усмехнулся в густые усы. Любил Борис Алексеевич цветисто выражаться. Вместе вышли к ступеням собора. Тут и явился гонец, отдал грамоту с висячими печатями.
Князь- кесарь развернул грамоту прочитал несколько первых слов послание, сердце ёкнуло, да противно ослабели колени.
– Через день Он прибудет в Преображенское. Всем семерым собраться надо,,,
Голицын повернулся к куполам церкви, долго кланялся и крестился.
Свидание в Преображенском
Питер сидел и смотрел в оконце кареты на селения, словно проплывавшие мимо них, вдоль узкой дороги. Необычная одежда обывателей, виденная им до этого только на гравюрах была странной, но кажется, удобной. Лошади, были помельче голландских, но кажется, обыватели держали много тяглового скота.
Совсем другие дома, непоожие на столь любимые, голландские. Здесь даже небогатый крестьянин имел дом из толстенных брёвен, но, не во всех были окна из стекла.
Но, просторы России завораживали. И, что было ещё более удивляло невероятно, везде, на много миль от Новгорода до пригородов Москвы, говорили на одном языке! В его маленькой и милой Голландии тоже так, но в княжествах Германии и Франции, он твёрдо знал, такого не было вовсе. Провансалец и парижанин изъяснялись различно, и уж тем более мекленбуржец и баварец. Попривык здесь к щам и бане, но вёз с собой целый запас разных там сыров, без которых не мог существовать. Так всё раздумывал, припоминая по рисункам лица ближних бояр, своей жены, царицы Авдотьи, генералов его армии – Головина, Гордона.
– Мин херц, а когда бороду себе станешь отращивать? – как бы невзначай спросил Меньшиков и нахально улыбался, как всегда.
– Пошёл к чёрту, – был дан краткий и емкий ответ, – а то в морду дам.
Денщик не стал уточнять, где искать обиталище чёрта. Сам примерно знал или чувствовал, где надо поискать . Да и получить крепким кулаком в морду не хотелось.
Но и голландец примолк, и отчего -то провёл по чисто выбритому лицу. Достал альбомчик, и принялся изучать лица своих велтмож. Пока по карандашным рисункам.
– Кто там из них самый хитрый? – наконец спросил Пётр.
– Да уж хитрее Бориса Алексеевича Голицына, пожалуй и не найдёшь. Умник такой. Начитан, очень умел… Самый деловитый из них, конечно, Фёдор Юрьевич Ромодановский. Лев Кириллыч Нарышкин деньгу любит, владеет железоделательными заводами в Туле. Родня твоя Лопухины. Фёдор-то хитрый, всё поймёт… А так Семеро ближних бояр- и есть Совет. Андрей Иванович Голицын, дворцовый воевода, Бутурлин Иван, Ромодановский Михаил Григорьевич, генерал известный и толковый. Вот они сейчас и ожидают, кондиции тебе дадут подписать… Да ты, мин херц, наплюй на них, хитрее сделай…
И Алексашка что- то тихо зашептал на ухо новому государю, и сам заулыбался, сам себя в уме похвалил.
– Только одного тебе не спустят- если попробуешь Алексея Петровича от трона отстранить, – уже серьёзно произнёс Меньшиков.
– Про то меня уже все упредили, не только ты, либер Aleksashka. И очень доступно, что бы сразу дошло, – и Пётр гортанно и зло рассмеялся.
Вздохнул Меньшиков, немножко так скосил глаза на царя, да и подумал, а не ошиблись ли бояре, что такого вот ероя себе да и всей Руси на шею накачали? И как они им управлять собрались? Это как дома дикого кота завести. Такой, если не по его, и хозяев насмерть задерёт…