Петр Великий, голландский. Самозванец на троне
Шрифт:
И скоро явились пред грозные очи боярина двое людишек. Такие, посмотришь и забудешь в тот же день. Худые, вертлявые, с запавшими скулами, чуть прикрытыми куцыми бородёнками.
– Здравствуй, батюшка, на много лет! – завёл песню один из них.
– А худого мы не делали, не прогневайся, – и второй поклонился низёхонько.
– Васька, Фомка! – как можно более строго начал Фёдор Юрьевич., – проследить надобно, в Стрелецкой слободе Кешку Творогова, Димку Тропинина да Фрола Ражного. И на
А сам бярин начал читать грамоту из Посольского Приказа. Другим делом надо было заниматься. Государь собирался открыть в Москве Навигацкую школу, и уже шлёт инструменты из Амстердама. Ну, а холопы стояли перед ними, переминались и всё смотрели искательно. Чего -то ещё ждали…Ромодановский дальше стал говорить:
– Так вот… Знаю, ловки и ухватисты оба, проследите да разузнайте, с кем стрельцы встречаться станyт, да какие беседы вести. Всё делать умно, но и поспешать нужно.. Ясно теперь или повторить опять?
– Так Фёдор Юрьевич… Куда как непростое дело- то… Голов нам не сносить! Утопят ведь нас ироды, если не в Неглинной или Яузе, так в Москве- Реке точно, – тихо проговорил Василий.
– Да главное,что не в канаве или Поганых прудах. Там от вонищи и задохнуться можно. Всё, дело решенное! Исполнять!
– Да что бы всё по уму, как ты батюшка решил, нам сбитеншиками надо сделаться. Или квасниками. А на это надо… – и хитрец поднял голову, изучая травяной узор в палатах.
– Ну, и чего там увидел? Не Илью ли пророка? Или, может быть, Николай -угодник привиделся? – уточнил боярин.
Холоп долго загибал пальцы, шептал, тёр глаза, в общем испытывал долго боярское терпение. И этим качеством боярин не облаал совершенно.
– Ну что, медведю Яшке вас кинуть? Что бы мысли в порядок пришли?
– Да вот… Выходит шесть рублей восемьдесят три копеечки, ну никак не меньше! – и холоп вытаращился на князя-кесаря.
Васька был плут тот ещё. но вот умел развлечь Ромодановского. Боярин молча провёл ладонью по усам, и подумав, достал заветную шкатулку. Отсчитал ровно четырнадцать ефимков, и придвинул их к холопу.
– Семь рублей. Ежели не вернёшь через месяц, или дело не сделаешь, на правёж поставлю, и станут вас бить обоих, пока всё до полушки не вернёте!
– Да бог свят, всё мы сделаем! – и Василий спрятал серебро, – верно, Фома? – обратился холоп к товарищу.
Тот не слишком охотно кивнул головой, и так и остался смотреть в пол. Грусть напала на Василия. Товарищ был совершенно огорошен происшедшим. Гонят на мороз из тёплого и сытного местечка, боярской усадьбы.
– Давайте, поторопитесь! – резковато, по -господски приказал Ромодановский.
И эти двое холопов, отряжённые к важному делу, выкатились в коридор. Боярин позвонил
– Проводи их. что бы не мелькали в тереме…
– Всё исполню, князь- батюшка, – ответил Сенька, и глянул на открытую дверь в коридор, и осторожно поклонился, и как можно ниже.
Видел ведь хитрец, что не в духе батюшка- боярин, может и посечь приказать.
***
– А кому сбитня горячего, налетай, православные! – приговаривал весёлый торговец.
Обычный, конечно, посадский человек, в невидном кафтане из сермяги, тяжёлых юфтевых сапогах и и при войлочной шапке, сбитой на левый бок. Ничего выдающегося, кроме торчащей вперёд бороды у уличного торговца не имелось.
– Дай-ка кружку, а то холодно чего… – пробормотал стрелец, протягивая малую монетку, деньгу.
Выпил не торопясь, посматривая на разносчика питья. Отдал кружку, и торговец мигом ополоснул её водой из деревянной бутыли.
– Ловок ты, молодец, я смотрю, – пробормотал служилый человек, – у нас таких, рядом с церковью Параскевы-Пятницы не бывало…
– Так я раньше разносил в рядах. Прослышал, что стрельцы возвернулись, вот и здесь. А дом наш, с братом недалёко. Мы из Цыклеровых людей, на волю о отпущенные…
– А, – и голос стрельца потеплел. – покойного Ивана Елисеевича? Вона как… И как величать тебя, мил человек?
– Меня-то Василием, а брата – Фомой… Он у меня пирожник. Не хочешь. пирогов-то? С кислой капустой, постные…
– А, давай и пирогов!
Васька присвистнул диким свистом, и быстро появился и пирожник, откинул с товара чистую серую ткань.
– Вот, выбирай стрелец… С капустой да грибами.
Тот выбрал не спеша, расплатился. И оба разносчика уже спокойно шли по слободе. Только сделали с сотню шагов, а уж у церкви Иоанна Предтечи весь товар и разобрали.Неплохо дело шло, братовья с новым и вернулись.
На паперти сидела пара нищих, а с ними и бабка рядом сидела, бубнила себе под нос.
– Дай и нам пирожка, купец добрый молодец! – крикнул побирушка.
– Вот, возьми, во имя Иоанна Предтечи да матушки- Параскевы, – не пожадничал Фома.
Дело такое, не убудет.... Всегда так считал Фомка, и почти не ошибался.
Одежонка то худая у бабки была. вся шитая-перешитая. а обувка ладная, башмаки коричневой козловой кожи. то из Персии возят. Фома так и ходил кругами рядом, всё ожидал, кто подойдёт. И не прогадал. Присел стрелец рядом с ней, нашептала бабка то-то. Подумал пирожник, а может быть, грешным делом, что сводня это. Ан нет… Увидел, как грамотку отдала старушонка, а стрелец дал ей свою. Служивый послание в сапог спрятал.