Петр Великий как законодатель. Исследование законодательного процесса в России в эпоху реформ первой четверти XVIII века
Шрифт:
Однако, несмотря на все отмеченные недочеты монографии Воскресенского и на все достижения последующих авторов, представляется возможным с уверенностью констатировать, что до настоящего времени ни в России, ни за рубежом так и не появилось исследования, которое явило бы собой аналог труда Н. А. Воскресенского «Петр Великий как законодатель». Этот труд Николая Алексеевича так и остался непревзойденным – как по систематичности анализа избранной темы, так и по объему изложенного материала.
Публикация «Петра Великого как законодателя», однако, не состоялась. Как не состоялась и публикация ни второго, ни третьего тома «Законодательных актов Петра I». Тревогу об издательской судьбе второго тома Воскресенский выражал уже в письме Б. И. Сыромятникову от 12 августа 1946 года. В связи с этим он обратился к Борису Ивановичу за содействием: «Прошу по-прежнему Вашей благожелательной поддержки… без которой “Зак[онодательные] акты Петра I”… не получат дальнейшего движения» [164] .
164
ОР РГБ. Ф. 366. Карт. 37. № 41.
Тревога Николая Алексеевича была отнюдь не беспочвенной. В № 2–3 журнала «Вопросы истории» за 1946 год появилась еще одна рецензия на первый том «Законодательных актов Петра I» – значительно более пространная, нежели предыдущая. Автором ее был А. И. Андреев [165] .
По содержанию эта рецензия мало отличалась от оппонентского отзыва и выступления Александра Андреева на защите Воскресенского в 1944 году. Но вот тональность ее была заметно более резкой. Не стесненный более рамками оппонентской этики (или каких-то личных договоренностей), Александр Игнатьевич подверг труд Николая Алексеевича уничтожающей критике, по существу отказавшись признать его имеющим научное значение. В итоге Андреев безапелляционно заключал, что «картины “правотворчества” Петра Великого не получилось, а налицо лишь случайные… материалы для того, чтобы дальше работать над той же темой» [166] .
165
Андреев А. И. [Рецензия на книгу: ] Н. А. Воскресенский. Законодательные акты Петра I. Том 1. М. и Л., 1945 // Вопросы истории. 1946. № 2–3. С. 129–142.
166
Там же. С. 142.
Не останавливаясь на детальном рассмотрении причин столь глубокого неприятия Андреевым работ Воскресенского, отметим, что это неприятие имело не только профессиональную, но и сугубо личную, эмоциональную основу. К настоящему времени можно полагать установленным, что Александр Андреев с самого начала знакомства с Николаем Алексеевичем в начале 1920-х годов [167] воспринял его как самоуверенного дилетанта-неофита, упорствующего в своем археографическом невежестве. Воспринял как неприятного и небезопасного «чужака» в цеху хранящих подлинно академические традиции ленинградских археографов.
167
В ответном слове на защите в 1944 году Воскресенский упомянул, что общается с Андреевым «больше 20 лет» (Диссертационное дело. Л. 43). Да и Александр Игнатьевич привел тогда среди прочего некоторые подробности о выступлении Николая Воскресенского на заседании Археографической комиссии в 1925 году (Там же. Л. 10).
Это остро негативное восприятие Александр Игнатьевич пронес через последующие десятилетия. Даже сквозь мытарства допросов в ОГПУ, красноярской ссылки и блокадных месяцев. И теперь, в первые послевоенные годы смог нанести еретику от археографии Николаю Воскресенскому несколько решительных ударов.
Не сумев воспрепятствовать публикации первого тома «Законодательных актов Петра I» (из-за невозможности повлиять на руководство Института права), Александр Игнатьевич «отыгрался» на томе втором. Ведь не случайно же этот том остался после войны – в виде рукописи – в библиотеке именно Института истории (где хранится и в настоящее время [168] ). Но этим Александр Андреев не ограничился.
168
См.: Отдел рукописных фондов Института российской истории РАН. Ф. «А». Оп. 1. № 90. Характерно, что на титульном листе рукописи обозначен гриф Института права АН СССР (Там же. Л. 1).
Будучи ответственным редактором многотомника «Письма и бумаги Петра Великого», Андреев, судя по всему, фактически отстранил Воскресенского от участия в рабочей группе по его подготовке (в которую Николай Алексеевич был включен, как уже упоминалось, в 1943 году). Состоявшийся в июне 1946 года выход в свет второго выпуска седьмого тома «Писем и бумаг…» явился несомненно воодушевляющим событием для такого искреннего почитателя Петра I, каким был Воскресенский. Особенно принимая во внимание то обстоятельство, что публикация многотомника была приостановлена в 1918 году.
Однако имя Николая Воскресенского в числе составителей второго выпуска, увы, не значилось [169] . Нетрудно догадаться, что Николай Алексеевич не фигурировал и в ряду составителей первого выпуска восьмого тома, изданного в феврале 1948 года [170] . Учитывая подобный контекст, также несложно догадаться, что ни слова не было сказано о Воскресенском ни в сведениях о работе Института истории за 1945 год, ни в специальном обозрении деятельности институтского сектора истории СССР до XIX века за 1946-й [171] .
169
Письма и бумаги императора Петра Великого / Под ред. А. И. Андреева. М.; Л., 1946. Т. 7. Вып. 2. С. IV.
170
Письма и бумаги императора Петра Великого / Под ред. А. И. Андреева. М.; Л., 1948. Т. 8. Вып. 1. С. 3.
171
Шунков В. И. Институт истории Академии наук СССР в 1945 году // Вопросы истории. 1946. № 4. С. 146–149; Алефиренко П. К. Работа сектора истории СССР до XIX века Института истории Академии наук СССР в 1946 году // Там же. 1946. № 11–12. С. 173–174. Впрочем, к игнорированию Н. А. Воскресенского коллегами из Института истории мог оказаться причастен и С. В. Юшков, который резонно воспринимал Николая Алексеевича как близкого соратника Бориса Сыромятникова и который активно сотрудничал в это время с Институтом (Там же. С. 173).
Но и этого Андрееву было мало. Как известно, Александр Игнатьевич являлся ответственным редактором также сборника «Петр Великий», подготовленного Институтом истории и опубликованного в 1947 году. Впервые после 1917 года жизни и деятельности отдельного российского монарха оказался посвящен особый сборник статей – причем всецело академически содержательных, безо всяких агитационно-разоблачительных сюжетов. Даже ссылок на работы И. В. Сталина в 433-страничном сборнике оказалось помещено всего шесть (все – в статье Б. Б. Кафенгауза [172] )! Для тех лет, мягко говоря, маловато.
172
Кафенгауз Б. Б. Эпоха Петра Великого в освещении советской исторической науки // Петр Великий: Сборник статей / Под ред. А. И. Андреева. М.; Л., 1947. С. 337, 349, 351, 365.
Не приходится сомневаться, что редактирование сборника со столь идеологически неоднозначной темой потребовало от Александра Андреева не только значительных усилий, но и незаурядной стойкости характера. А ведь над ним все еще продолжала нависать судимость по «академическому делу»… Сам Андреев поместил в сборнике три свои статьи: «Петр Великий в Англии в 1698 г.», «Основание Академии наук в Петербурге» и «Памяти Ивана Афанасьевича Бычкова» [173] .
Вот только для статьи Воскресенского места в сборнике не нашлось – хотя к тому времени Николай Алексеевич уже завершил подготовку книги «Петр Великий как законодатель», множество фрагментов которой было совсем не сложно оформить в виде отдельных статей. Да и в разделе «Подготавливаются к печати» «Списка трудов Н. А. Воскресенского» от 1 октября 1943 года упоминались такие работы, как «Разыскания о законодательных актах Петра В[еликого]», «Иностранцы – сотрудники Петра I: Генрих Фик, Ан. Хр. Люберас, Корнелий Крюйс и Вилим Геннинг» [174] . Притом что сборник специально посвящался столь почитавшемуся Воскресенским Петру I, невозможность поместить в этом издании даже небольшую статью явилась для Николая Алексеевича, безусловно, сильнейшим ударом.
173
Там же. С. 63–103, 284–333, 424–432.
174
Диссертационное дело. Л. 93–93 об.
Но 1947 год принес Воскресенскому и еще более тяжкое потрясение. 12 января на семьдесят третьем году жизни скончался Б. И. Сыромятников. «После тяжелой и продолжительной болезни», как было стереотипно отмечено в некрологе [175] . Николай Воскресенский остался без жизненно важной для него моральной и административной поддержки со стороны Бориса Ивановича.
Эти удары стали последними, которые суждено было испытать Николаю Алексеевичу в его подвижнических изысканиях по истории законотворческого процесса России первой четверти XVIII века. Он еще пытался продолжать работать, в 1947 году завершил подготовку новой, расширенной редакции третьего тома «Законодательных актов Петра I» [176] . Но силы были уже на исходе: несомненно, сказывались и последствия лишений, перенесенных в блокадные месяцы.
175
Борис Иванович Сыромятников [Некролог] // Советское государство и право. 1947. № 2. С. 87. Вероятнее всего, автором некролога был С. А. Покровский.
176
Федосеева Е. П. Документальные материалы Н. А. Воскресенского. С. 226.
О резко ухудшившемся состоянии здоровья Воскресенский упоминал еще в письме Сыромятникову от 5 ноября 1946 года (в последнем из выявленных к настоящему времени): «…Хожу плохо, и рука пишет плохо» [177] . В 1948 году, 28 января, Николай Алексеевич скончался. Ему не было тогда еще и пятидесяти девяти лет.
Верная спутница жизни ученого, Зинаида Андреевна, спасла его рукописи от неминуемой утраты. В 1954 году она сумела передать весь хранившийся на дому научный архив покойного мужа в Отдел рукописей Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина [178] (где эти материалы образовали личный фонд 1003). Ничего лучшего, чтобы увековечить память Николая Воскресенского, предпринять было невозможно. Только благодаря усилиям Зинаиды Воскресенской основной массив его неопубликованных трудов благополучно сохранился до наших дней.
177
ОР РГБ. Ф. 366. Карт. 37. № 41. Л. 1. До этого, в письме Б. И. Сыромятникову от 19 сентября 1946 года Н. А. Воскресенский посетовал, что не может написать возражения на рецензию А. И. Андреева, поскольку «мне сейчас это строжайше воспрещено» (Там же. Л. 7). Судя по приведенным фразам, в 1946 году Николай Алексеевич перенес инсульт.
178
Краткий отчет о новых поступлениях в Отдел рукописей. 1953–1954 гг. // Сборник Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина. Л., 1955. Т. 3. С. 188–189.