Петр Великий как законодатель. Исследование законодательного процесса в России в эпоху реформ первой четверти XVIII века
Шрифт:
Ни административных, ни общественных должностей не занимал, в РКП(б)/ВКП(б) не вступал [15] . Несмотря на классово чуждое для советского гражданина социальное происхождение, благополучно пережил чистки, сотрясавшие Ленинград в первой половине 1930-х годов. Никак не пострадал и в годы Большого террора.
При очевидной поддержке руководства Объединенной школы в Стрельне Николай Воскресенский подготовил «Картотеку по пожарному законодательству, промышленному и коммунальному СССР и РСФСР», которая вышла в свет в Издательстве Ленсовета в 1932 году [16] . Это был первый печатный труд Николая Алексеевича. Составившая 311 страниц «Картотека…» представляла собой фундаментальное справочное пособие по действовавшему противопожарному законодательству (союзному и республиканскому). Построение и содержание издания свидетельствовали о том, что Николай Алексеевич обладал профессиональными навыками обработки и анализа нормативного материала. Вероятно, именно благодаря публикации «Картотеки…» сведения о Воскресенском оказались внесены в опубликованный
15
Там же. Л. 88.
16
Картотека по пожарному законодательству, промышленному и коммунальному СССР и РСФСР / Сост. Н. А. Воскресенский. Л., 1932.
17
Научные работники Ленинграда: Справочник / Под ред. С. Ф. Ольденбурга. Л., 1934. [Наука и научные работники СССР. Т. 5.] С. 428.
Однако педагогические занятия были лишь внешней стороной жизни Воскресенского в межвоенный период. Иной стороной – субъективно несомненно главной для Николая Алексеевича – являлась научная деятельность. И заключалась эта деятельность в неустанных изысканиях о правотворческих трудах царя и императора Петра I.
Когда именно и в связи с чем Воскресенский утвердился в намерении углубленно заняться темой о законодательной деятельности первого российского императора – это наибольшая загадка его биографии. Столь же неясно, под чьим влиянием Николай Алексеевич вообще увлекся сюжетами по истории России первой четверти XVIII века. Преподававшие ему отечественную историю в Нежинском историко-филологическом институте М. И. Лилеев и В. И. Савва были специалистами, прежде всего, по истории России XVI–XVII веков, не имевшими работ по петровскому времени. В свою очередь, преподававшие историю русского права в Императорском Петроградском университете в 1916 году В. М. Грибовский (он читал лекции) и В. А. Григорьев (проводил семинары) занимались преимущественно Екатерининской эпохой.
Нельзя исключить, что на зарождение интереса Воскресенского к истории России первой четверти XVIII века могло повлиять его общение с таким глубоким знатоком Петровской эпохи, как В. И. Веретенников, который работал в 1916–1917 годах на историко-филологическом факультете Петроградского университета [18] . Однако, несмотря на то что сам факт соприкосновения Николая Алексеевича с Владимиром Веретенниковым не вызывает сомнений (Воскресенский присутствовал на его докторской защите [19] ), никаких личных отношений между ними, судя по всему, не сложилось. Тем более что уже в 1917 году Владимир Иванович, не получив поддержки С. Ф. Платонова, оказался вынужден покинуть университет [20] . Впрочем, и мнение Николая Воскресенского о трудах Владимира Ивановича, высказанное в 1944 году, следует оценить как отчетливо критическое [21] .
18
Подробнее см.: Брачев В. С., Дворниченко А. Ю. Кафедра русской истории Санкт-Петербургского университета (1834–2004). СПб., 2004. С. 140–142.
19
Диссертационное дело. Л. 45. Защита В. И. Веретенниковым докторской диссертации на тему «Очерки истории генерал-прокуратуры России до Екатерининского времени» состоялась на историко-филологическом факультете Петроградского университета 20 марта 1916 года (Отчет о состоянии и деятельности Императорского Петроградского университета за весеннее полугодие 1916 года. С. 171).
20
Брачев В. С., Дворниченко А. Ю. Кафедра русской истории Санкт-Петербургского университета. С. 142.
21
Диссертационное дело. Л. 45–46.
Что касается мотивов, побудивших Воскресенского обратиться к изучению истории законотворческого процесса в России первой четверти XVIII века, то здесь ситуация видится следующей. Как с очевидностью явствует из неопубликованных трудов Николая Алексеевича, он являлся искренним поклонником, увлеченным почитателем личности и государственной деятельности Петра I. Конечно, будучи вполне здравомыслящим советским гражданином, Николай Воскресенский не мог вносить в свои работы откровенно панегирических суждений о первом императоре – в духе сентенции Феофана Прокоповича о том, что тот воскресил «аки от мертвых Россию» [22] . Но отношение Николая Алексеевича к фигуре Петра I было по существу таким же. И, несмотря на неизбежную самоцензуру, пиететное отношение к царю-реформатору все равно находило отражение в работах Николая Воскресенского.
22
Прокопович Феофан. Слово на погребение Петра Великого // Прокопович Феофан. Сочинения / Под ред. И. П. Еремина. М.; Л., 1961. С. 126.
Так, в направленном в Институт истории в августе 1940 года отзыве на учебник истории СССР для девятого класса средней школы Воскресенский прямо указал на необходимость упомянуть в учебнике о титулярном прозвании Петра I: «…Государственный деятель, сделавший свой народ великим, имеет право на звание Великого» [23] . В 1941 году Воскресенский высказался о первом императоре как об «одном из великих деятелей прошлого, так много и самоотверженно потрудившемся на благо России, над созданием ее военной мощи и поднятием ее государственности и культуры» [24] . В 1943 году Николай Алексеевич собственноручно отметил: «Петру до сего времени мстят поверженные им мракобесие, невежество, тунеядство, ханжество, самомнение и неуважение к закону, имевшие в нашем обществе своих многочисленных носителей…» [25] Называл Воскресенский Петра I и «крупнейшим в мировой истории законодателем», и «весьма одаренным руководителем и вдохновенным творцом законодательных актов» [26] .
23
Отдел рукописей Российской государственной библиотеки [далее – ОР РГБ]. Ф. 366. Карт. 38. № 60. Л. 8.
24
Там же. Ф. 1003. Кн. 17. Л. 12.
25
Там же. Кн. 15. Л. 6 об.
26
ОР РНБ. Ф. 1003. Кн. 15. Л. 10 об.; Там же. Кн. 14. Л. 13.
Как представляется, именно это невесть когда зародившееся в душе Николая Алексеевича благоговейное почитание первого российского императора решающим образом предопределило обращение ученого к истории законотворческого процесса в России первой четверти XVIII века. Именно благодаря этому глубоко эмоциональному отношению к фигуре Петра I Воскресенский сумел впоследствии, невзирая ни на какие трудности и препятствия, много лет заниматься кропотливыми архивными изысканиями.
Его архивная эпопея началась в 1923 году. Именно эту дату привел сам Николай Алексеевич в автобиографии 1943 года, отметив, что в указанном году «получил доступ к занятиям в архиве Сената». Несколько позднее, в 1926-м, Воскресенский приступил к работе также и в архивохранилищах Москвы (естественно, исключительно в каникулярные летние месяцы) [27] . Очень скоро он сделался настоящим энтузиастом архивных поисков, и читальные залы архивных учреждений надолго стали для ученого вторым домом.
27
Диссертационное дело. Л. 91.
В центре исследовательского внимания Воскресенского оказались, прежде всего, документы, имевшие отношение к правотворчеству Петра I. Особенно Николая Алексеевича интересовали соответствующие автографические тексты первого российского императора, вышедшие из-под его пера законодательные акты и поправки, внесенные в законопроекты. Выявлению этих документов, рассредоточенно отложившихся в десятках архивных фондов, он придавал приоритетное значение, а потому ознакомился с сотнями архивных дел в шести архивных учреждениях Москвы и Ленинграда, сумев заодно (во всех случаях обнаружения автографов) расшифровать крайне неудобочитаемый почерк Петра I.
Из ссылок в трудах Воскресенского и из составленных им археографических легенд явствует, что наибольшее количество материалов, относящихся к нормотворчеству первого российского императора, он выявил в «Кабинете Петра Великого» (ныне – фонд 9 «Кабинет Петра I» Российского государственного архива древних актов), «Архиве Министерства юстиции, делах Сената» (ныне – фонд 248 «Сенат и его учреждения» того же архива) и, особенно, в «Сенатском архиве». «Сенатский архив» при жизни Николая Алексеевича целостно хранился в Ленинградском отделении Центрального исторического архива [28] (в 1922–1925 годах – Петроградское отделение Центрархива РСФСР; в 1925–1929-м – Ленинградский центральный исторический архив).
28
В настоящее время материалы «Сенатского архива» рассредоточены между двумя федеральными архивами: документы первой четверти XVIII века образуют фонд 1451 «Указы Петра I Сенату» Российского государственного архива древних актов, а документы послепетровского времени – фонд 1329 «Именные указы Сенату» Российского государственного исторического архива. Это разделение «Сенатского архива» произошло в 1967 году.
В ходе неустанных архивных занятий Воскресенский не ограничился, однако, поиском документов, исходивших непосредственно от Петра I. Он поднял куда более широкий пласт материалов. Ученый целенаправленно выявил огромное количество документов, в которых отразились вообще все стадии законотворческого процесса в России первой четверти XVIII века – от законодательной инициативы до обнародования нормативного акта. Особенно интересными оказались обнаруженные Николаем Алексеевичем в архивных залежах черновые редакции законопроектов важнейших законодательных актов петровского времени.
Между тем Воскресенский не только систематически отыскивал и изучал документы, относившиеся к нормотворчеству первого российского императора. С самого начала он поставил своей целью еще и издать весь огромный корпус этих документов. Для этого Николай Алексеевич самостоятельно разработал новаторские приемы публикации нормативных актов первой четверти XVIII века и их черновых редакций, о чем сделал особый доклад на заседании Археографической комиссии Академии наук 29 декабря 1925 года [29] .
29
Летопись занятий Археографической комиссии за 1923–1925 годы. Л., 1926. Вып. 33. С. 61–62.