Петр Великий (Том 1)
Шрифт:
— Бедные! —шепнул Нейдгарт Глебовскому. — Какие печальные лица!.. Что-то ждёт их там впереди?.. Что-то скажет король?..
— Не дай Бог из нас никому быть на их месте, — вздохнул Глебовский.
21
Вечером того же второго мая Павлуша Ягужинский, сопровождавший государя вместе с Меншиковым, Шереметевым и Ламбертом при осмотре стен только что завоёванной крепости, внезапно остановился и стал во что-то пристально всматриваться, приложив ладонь ко лбу над глазами в виде козырька.
Пётр
— Ты на что так воззрился, Павел? — спросил он. — Я чаю, «мои глаза» заприметили что?
— Кажись, государь, наш карбас поднимается сюда с низу Невы, — отвечал Ягужинский, продолжая всматриваться.
— Дай-ка трубу, Данилыч, — сказал государь Меншикову.
Меншиков подал царю подзорную трубу. Государь, положив её на плечо своего денщика, тоже стал всматриваться в двигавшуюся по Неве по направлению к крепости чёрную точку.
— Малость придержи дух, не дыши, — приказал он. — Так и есть, наш карбас, — сказал он через минуту.
— Должно, с вестями от сторожевого отряда, — заметил Меншиков.
— Не показались ли шведские корабли на море? — сказал Пётр в волнении.
Тотчас все спустились со стены, чтоб идти навстречу приближавшемуся карбасу.
Пока государь с сопровождавшими его дошёл до мостков, где должен был пристать карбас, на мостки уже выскочил мичман, управлявший карбасом, и отдавал государю честь.
— С какими вестями? — быстро спросил Пётр.
— Имею честь доложить вашему царскому величеству, что на море от острова Реттусари показалась шведская флотилия с адмиральским кораблём во главе, — бойко отрапортовал молодой мичман, один из первых русских навигаторов, уже отведавший навигаторской мудрости в Голландии и в Венеции.
— Что ж они, идут прямо в Неву?.. — ещё торопливее спросил Пётр.
— Нет, государь; они раньше не войдут в Неву, пока из Ниеншанца не ответят им условным сигналом.
— Ты как же о сём проведал? — оживился Пётр, и глаза его радостно сверкнули.
— Проведал я о сём, ваше величество, от лоцманов, кои проводят оные корабли в Неву.
— А где ты их видел?
— Они здешние, государь, рыбаки и живут на острове Хирвисари, где имеются ихние тони [180] . Им дно Невы и все её глубины и мели ведомы, как своя ладонь.
180
Участки любого водоёма, предназначенные для лова рыбы закидным неводом.
— Спасибо, мичман! — радостно проговорил государь. — Спасибо, лейтенант!.. С сего часу я возвожу тебя в чин лейтенанта.
— Рад стараться, ваше царское величество!.. — в радостном волнении произнёс новый лейтенант.
— В чём же состоит их сигнал? — спросил Пётр.
— В двух пушечных салютах с адмиральского корабля, на каковой салют из крепости ответствуют тоже двукратными выстрелами.
Взор государя выражал нескрываемое
— Будем ждать оного салюта и отсалютуем им тем же! — весело проговорил Пётр.
Потом, несколько подумав, царь спросил:
— Для чего ж сии салюты так издалека?
— Для того, государь, чтобы прибывшие корабли ведали, что крепость обретается в благополучии и проходу кораблей к крепости Невою не угрожает неприятель.
— И мне таковая же мысль пришла в голову, — вымолвил Пётр.
Действительно, в скором времени издалека, от моря, донеслись, хотя очень глухо, два выстрела. Русский пушкарь, заблаговременно поставленный у вестовой крепостной пушки и получивший инструкцию, что ему делать в случае салюта со взморья, отвечал такими же выстрелами.
— «Поцелуй Иуды» — скажет почтённый полковник Опалев, услышав наш ответ, — злорадно улыбнулся Меншиков.
— Сей салют — плач крокодила, — как бы про себя заметил Ягужинский.
— Почему «плач крокодила»?.. — спросил Шереметев, не особенно сведущий в естественных науках.
— Я читал, что в Египте, в Ниле, крокодилы, желая привлечь свою жертву к Нилу, к камышам, жалобно кричат, подражая детскому плачу, и посему, ежели человек притворно плачет, дабы обмануть кого своими слезами, сии слезы и называются крокодиловыми слезами, — отвечал Павлуша.
— Павел у меня во всём дока, — весело сказал государь.
— И точно, государь, малый у тебя собаку съел, — добродушно рассмеялся Шереметев.
«Ниеншанцский крокодил» продолжал плакать и третьего и четвёртого мая…
Вечером пятого мая из засады, устроенной русскими в камышах у устьев Невы, увидели, что от шведского флота отделились два корабля и, войдя в устье Большой Невы, бросили якорь против самой засады: в ожидании, конечно, лоцманов. И карбас молодого лейтенанта стрелою полетел к Ниеншанцу с новою важною вестью.
Вестей с засады государь ожидал с часу на час. Его удивляло и приводило в гнев то обстоятельство, что шведская эскадра вот уже четвёртый день стояла на одном месте, не приближаясь к устью Невы. В открытом море атаковать её простыми карбасами было положительно невозможно: шведские ядра потопили бы один карбас за другим, не подпуская до абордажной схватки на ружейный выстрел.
Поэтому, когда из лагеря заметили приближение карбаса нашего лейтенанта, государь пришёл в сильное волнение.
Быстрыми шагами он направился к мосткам причала лодок.
— Должно быть, зело важные вести везёт гонец, — заметил Меншиков, — стрелой летит карбас.
— А мне сдаётся, что он стоит на месте, — возразил Пётр.
— От нетерпения сие кажется тебе, государь.
Карбас ещё не успел коснуться мостков, как бравый лейтенант перелетел на мостки и вытянулся перед государем…
— Что? — мог только сказать последний. — Короче!
— Сейчас, государь, два корабля отделились от эскадры и встали на якорь в устье Большой Невы в ожидании лоцманов.
— Какого типа и калибра корабли?