Петр Великий

Андерсон Мэтью Смит

Как могло быть достигнуто это общее благо, которое ставилось выше интересов любого отдельного класса или группы? По существу, Петр верил, что при всех различных интересах членов общества выполнение ими порученных функций всегда будет верно и эффективно. Это требовало осторожного управления царем и его советниками как учреждениями, так и людьми. Петр никогда не колебался вмешиваться в самые мельчайшие детали частной жизни своих подданных, если он чувствовал, что это оправданно: его царствование произвело законодательство, запрещающее крестьянам использовать ткань меньше указанной ширины, запретило игру в карты на деньги и предписывало штрафы за плохое поведение верующих в церкви. Увеличение числа законодательных актов поражало. Во второй половине семнадцатого столетия в среднем в год издавали тридцать шесть официальных указов, в то время как в первой половине восемнадцатого, благодаря Петру и традиции, которую он создал, их количество увеличилось до 160. Из всего изданного в правление Петра материала, возможно, семьдесят процентов состояло из законов, направленных на осуществление контроля и руководства подданными царя, или из календарей и тому подобных правительственных публикаций, чтобы информировать население [130] . Многое из этого законодательства было простой бесполезной придиркой, которая вскоре забылась и не имела никакого практического результата. Почти каждый «просвещенный деспот» во второй половине восемнадцатого столетия (режим Иосифа II на территориях Габсбургов — выдающийся тому пример) время от времени поддавался искушению, вести себя таким образом. Все же за потоком поспешных и иногда противоречивых указов может быть замечено глубокое, искреннее, хотя иногда и путаное стремление к величию и улучшению России.

130

Н. И. Павленко. Идеи абсолютизма в законодательстве XVIII в. // Абсолютизм в России. С. 416; С. П. Луппов. Книга в России в первой четверти XVIII в. (Ленинград, 1973). С. 86–88.

В течение длительного времени усилия Петра улучшить механизм управления были пробными и экспериментальными. Недостаточно эффективные до второго десятилетия XVIII столетия, когда война со Швецией была явно выиграна, эти попытки станут систематическими и распланированными. Однако некоторые важные и длительные новшества были сделаны даже в то время, когда борьба со Швецией и турками все еще сильно занимала Петра. Самым крупным из них, больше всего занимавшим центральное правительство, было создание Сената в 1711 г. Это был орган из девяти должностных лиц, первоначально основанный, чтобы заменить царя, когда он непосредственно отбыл на борьбу с турками (указ, устанавливающий это, был издан в день объявления войны Оттоманской империи), но ставший постоянным учреждением со множеством функций. Он задумывался для осуществления контроля за провинциальным управлением и сбором налогов, а также как высшая судебная власть — хороший пример сочетания правосудия с управлением, которое, вероятно, в России было более заметно, чем в любом другом европейском государстве. Сначала все решения должны были быть единодушны; но с 1714 т принцип принятия решения осуществлялся большинством голосов.

Петр управлял работой Сената с большой заботой. В 1711 году было издано по крайней мере шесть указов по этому поводу; и несколько других появились в последующие годы. В 1714 году было приказано, чтобы различные сенаторы были при исполнении служебных обязанностей каждый день в сенатской канцелярии, готовя вопросы для обсуждения и готовясь к заседаниям: каждый должен был вести официальный дневник своих действий в течение этих периодов пребывания на службе. Двумя годами позже сенаторам было указано работать после обеда, если было необходимо так же, как и прежде, в то время как они должны были проводить заседания три раза каждую неделю (с 1718 года это количество увеличилось до четырех или пяти раз), и они должны были подвергаться штрафу в 50 рублей за каждый день отсутствия на заседаниях без уважительной причины [131] . Они не должны были развлекаться праздной беседой во время работы, или мешать другу, или работать неорганизованно. Нарушения этих условий должны были наказываться штрафами за первое и второе нарушения, в то время как третье подразумевало трехдневное тюремное заключение и штраф в 100 рублей. Такие условия показывают напряженный контроль, под которым Петр пробовал держать даже наиболее важных из своих подчиненных, и искренность его усилий предписывать высокие стандарты эффективности. Поскольку Сенат был заинтересован в своей деятельности, эти усилия имели небольшой успех, как и другие на низших ступенях административной иерархии. Из первых девяти членов один был неграмотен и неспособен даже подписывать декреты, в то время как в 1715 году двое были строго наказаны за коррупцию. Однако, по крайней мере в качестве высшего судебного органа, он был наследством Петра, которому суждено было существовать в течение двух столетий.

131

Г. Анпилогов. Сенат при Петре I // Исторический журнал. 1941. № 4. С. 45.

Другим наследством длительного значения было создание института фискалов в 1711 Году. Всего пять сотен, они ненавидели чиновников, должны были выведывать нарушения всех видов, которые ослабляли правительство и военные мероприятия, — уклонения от уплаты налогов, воровство и растраты общественных денег. Их задача была определена просто как «тайный надзор во всех делах»; и им было приказано сообщать все Сенату и, в особо важных случаях, самому царю. Здесь снова, однако, Петр был должен стать перед фактом, что никакое количество инструкций не смогло бы компенсировать дефицит людей, на которых он мог положиться в работе. Сами фискалы скоро стали печально известны своей коррупцией и притеснениями.

В провинциальном управлении ранние годы восемнадцатого столетия были периодом большого напряжения и беспорядка. Требования царя и центральных властей достигли беспрецедентных высот. Народное недовольство было велико; и восстания 1705–1706 и 1708 годов показали, каким опасным оно могло стать. Старая система была явно неспособна эффективно справиться с этой ситуацией. По этой причине Петр создал в 1708 году восемь огромных территориальных единиц, губерний, к которым в 1713–1714 годах были добавлены еще три. Большинство губерний были разделены на области, которые в свою очередь были подразделены на уезды, относительно небольшие и управляемые единицы. Над каждой губернией начальствовали губернатор и вице-губернатор, которые управляли как военными силами, так и гражданской администрацией области. Под их руководством функционировала иерархия должностных лиц со специализированными функциями и должностями, которые часто звучали по-иностранному — обер-комендант, обер-комиссар, обер-провиантмейстер и ландрихтер. Все это было важным шагом в процессе, с помощью которого Россия при Петре была «оборудована» сложной структурой бюрократического правления. Впредь это должно было действовать на общество подобно жесткому корсету, поддерживая его, но в то же самое время и сжимая живую плоть и искажая ее рост. Перемены 1708 года, однако, были просто началом долгого процесса экспериментов и часто необдуманных изменений в провинциальном управлении. В 1713–1714 годах было предпринято замечательное усилие сделать губернаторов предметом контроля выборными советами землевладельцев в каждой губернии и таким образом ввести в структуру элемент, пусть ограниченный, самоуправления; но это было неэффективно и недолго. В 1715 году уезды были заменены долями, новыми единицами, каждая из которых, по теории, насчитывала точно 5536 налогоплатежных хозяйств. Искусственность этих единиц по сравнению с естественным и традиционным характером уездов показывает, что Петр не сумел понять проблему и, как всегда, был увлечен простыми и авторитарными решениями.

Эти постоянные изменения произвели немало беспорядка в сельской местности, хотя сами по себе они имели только временное значение. Однако, рядом с ними шел процесс, имеющий огромное значение для всего будущего российского общества. Это была консолидация класса землевладельцев через преднамеренную и поддержанную царем акцию выделения группы наследственных государственных служащих, которые должны были служить правителю в вооруженных силах или в администрации, тем самым сохраняя свое социальнее положение и свои земли.

Идея того, что служба правителю являлась условием удержания поместий и крепостных, ни в коем случае не была нова. Петр, однако, развил это обязательство, изменив все его возможности и характер. В семнадцатом столетий служба означала на практике относительно короткие периоды армейской обязанности, прерывавшиеся в немногих случаях дипломатическими или другими специальными миссиями; и даже это не было предписано твердо. Теперь это быстро принимало намного более смешанный и всесторонний характер. Новый флот, глубоко ненавидимый и мало понятый многими российскими землевладельцами, начал конкурировать с армией в праве на их услуги. Работа в государственном аппарате стала регулярным и систематическим обязательством для непригодных к службе или уволившихся из вооруженных сил, хотя долгая военная служба продолжала иметь большой престиж, как единственно верная «благородная» форма службы. Что еще более важно, служба теперь стала пожизненным обязательством, долговременной тягостной обязанностью, которая отрывала людей от их семей и поместий на несколько лет или даже десятилетий и причиняла им реальные финансовые потери и личные страдания. Относительно свободная атмосфера Московской Руси позволяла многим представителям дворянства скрываться в своих деревнях в течение длительных периодов, погружаясь в местные проблемы, и быть безразличными к национальным проблемам и вопросам высокой политики. Теперь это становилось все более и более трудным.

Старые служебные регистры были пересмотрены и поддерживались теперь на высоком уровне более тщательно, чем в прошлом: в 1711 году регистры, до настоящего времени державшиеся в Разрядном приказе (орган семнадцатого столетия, ответственный за отправление государственной службы землевладельцами), были переданы новому Сенату. Регулярные смотры молодого дворянства проводились так, чтобы ни один не проскользнул через чиновничью сеть. В 1722 году был учрежден новый пост герольдмейстера, контролирующего эту работу, а двумя годами позже этим чиновникам было приказано тщательно составить новые списки всех пригодных к службе, собрав вместе для этой цели отчеты вышеупомянутого Разрядного приказа, Сената и новых Военной и Адмиралтейской Коллегий. Молодые люди, которые уклонялись от служебной обязанности, попадали под угрозу серьезного наказания. В 1714 году было начато глубоко непопулярное нападение на традиционные права и позиции класса землевладельцев, когда указ запретил разделение земельных состояний между сыновьями владельца в соответствии с давнишней традицией. Они должны были переходить нераздельно одному сыну (не обязательно самому старшему); если не было ни одного сына, то дочери, а в случае отсутствия и сыновей и дочерей — любому другому родственнику. Это не влекло за собой создание системы майората в России, хотя реформа иногда описывалась как таковая, и Петр, кажется, был под влиянием информации Салтыкова относительно существующего закона майората в Англии. Она применялась к землям, принадлежащим горожанам, а также к землям дворянства и знати, и главной целью царя при введении ее было не просто предотвращение раздела поместий для собственной пользы. Он желал, во-первых, сохранить существование группы богатой знати со значительными землями; а также вынудить к государственной службе молодых членов традиционного класса землевладельцев, сделав невозможным для них заниматься хозяйством в провинциях на доле земель их отца. «Раздел земли между детьми после смерти отца, — гласил по этому поводу указ, — является большим вредом нашему государству как интересам правительства, так и интересам подданных», поскольку «каждый, являясь способным жить без работы, хотя и плохо, не будет служить государству или проявлять себя, если его не принуждать к этому, но пробует уклоняться от службы и жить в бездельи». Макензи, британский посланник в С.-Петербурге, правильно приписывал новое законодательство желанию царя «найти постоянный питомник господ для своего флота и армии». Новшество было настолько непопулярно, что твердо не могло бы никогда применяться; и оно было оставлено в 1730 году, спустя несколько лет после смерти Петра. В его основе был истинно петровский дух — восторг перед энергией и стремлением, презрение к инертному, нечестолюбивому и традиционному. Отношения Петра с российским классом землевладельцев сосредоточились вокруг поддержки стремления стимулировать и, если необходимо, заставить его соответствовать своим собственным стандартам деятельности и общественного духа.

Эти усиленные требования делали землевладельцев более зависимыми, чем когда-либо, от центрального правительства. Теперь они были привязаны к административной машине и были вынуждены принять ее нормы и ценности. Оторванный от своих корней в каком-либо отдельном поместье или деревне, принужденный думать и оценивать себя в рамках своего положения в официальной иерархии, российский землевладелец быстро созрел для того, чтобы принять перспективу, которая была все более и более авторитарной и бюрократической. Он теперь думал все более не о местных проблемах и особенностях, но о национальных потребностях и требованиях. Сильное и деспотичное руководство сверху, обязательные повиновение высшему чиновничьему сословию снизу: для знати, созданной долгими годами государственной службы при Петре и его преемниках, это казалось спасительным рецептом для решения проблем России. Идея службы безличному по сути государству, воплощенному в правителе и административной машине, пришла, чтобы заменить такую службу, несомую ранее самому царю, как человеку, которая была традиционна для Московской Руси. Это объясняет консолидацию в первой половине восемнадцатого столетия военно-бюрократической аристократии, которая должна была формировать столь многое в российской жизни для будущих поколений. Даже предпринятая реформа типа постановления 1714 года, что в будущем должностные лица должны будут оплачиваться только деньгами, а не как до настоящего времени еще и предоставлением земель, ускоряла возникающие изменения в характере бюрократии и класса землевладельцев. Это имело тенденцию усилить полную зависимость должностного лица от центрального правительства и ослабить те связи, которые до настоящего времени существовали между правительственной службой и деревенской и сельскохозяйственной жизнью [132] .

132

Н. Ф. Демидова. Бюрократизация государственного аппарата… С. 229–230.

В последнее десятилетие своего правления Петр провел административные реформы, более тщательно спланированные и более успешные, чем любые из предпринятых ранее. Это был период, когда он объединил многое из того, что было выполнено постепенно и без осторожного планирования ранее во время царствования. Так, Устав Воинский 1716 года и Морской Устав 1720 года были энергичными попытками поставить организацию вооруженных сил на систематическую основу, в то время как Духовный Регламент 1720 года был во многом логической кульминацией религиозной политики Петра в течение двух десятилетий или больше. Все же это были и годы, когда имелись существенные административные неудачи. Другое преобразование провинциальной администрации в 1719 году, которое разбило одиннадцать огромных губерний, созданных между 1708 и 1714 годами, на сорок пять (позже пятьдесят) меньших и более управляемых единиц, произвело большой хаос и никогда не работало должным образом. Попытка способствовать большему росту энергичного и инициативного торгового класса, передача муниципального управления в 1721 году избранным представителям недавно созданных гильдий, некоторые способы расширения идеи, проявившейся в создании Ратуши в 1699 году, — все это также имело только ограниченный эффект. Как всегда, Петр решил, что намного легче создавать новые учреждения, даже выигрывать войны, чем обеспечить общество жизнеспособностью и самостоятельностью, которые могли быть продуктом только медленного органического роста. Российские города, испытывая недостаток уверенности в себе, в основном маленькие и бедные, снова не сумели соответствовать его ожиданиям. Главный Магистрат, новое ведомство правительства, зависимое от Сената, который был основан, чтобы контролировать их, не делал ничего, чтобы усилить их робкое желание самоуправления. Но два нововведения последних лет Петра имели большую и длительную значимость: это были административные коллегии, основанные с 1718 года, и Табель о рангах 1722 года.