Петру Великому покорствует Персида
Шрифт:
Вот и теперь его повелитель задумал возглавить поход на край света, на берега Каспийского моря, где, похоже, после Александра Македонского не побывала ни одна сколько-нибудь значимая личность истории.
Макарову Пётр признался:
— Интерес мой в сём походе не военный вовсе. Надобно убедиться, нету ли там удобного торгового пути в Индию для купечества нашего. А более всего охота на сие море взглянуть: каково оно, какие там земли, какие руды... Нашему торговому народу простор нужен, тамошние безопасные дороги, полезные произрастания. Россия должна познать крайние свои пределы и всех соседей
Он хотел знать всё в доскональности, видеть, говорить и выведывать, щупать своими руками, вдыхать прежде неведомые запахи, пробовать на вкус плоды тех дальных земель. Вот и это путешествие предпринял не только ради здравия, но и для устройства разных дел по тамошним мануфактурам и заводам, отливавшим пушки.
...Повернулся на другой бок, открыл глаза, хриплым голосом спросил: «Едем ли?» И, услышав утвердительный ответ, снова задремал.
Час проходил за часом. Но утро не могло пробиться сквозь пелену снежных туч. Свет солнца был не в силах достигнуть до земли, и ночь сменилась серой полумглой, в которой тонули, растворялись даже ближние предметы.
Движение ускорилось, притом заметно. Макаров, уже не боясь потревожить государя, спросил в рожок.
— Далеко ли?
— Белоозеро миновали, батюшка Лексей Васильич. Теперь шибче пойдём. Глядишь, к вечеру на завод Петровский пристанем. Развиднелось, путь-дорога обозначилась, ветер упал, и метель стала униматься, — словоохотливо доложил форейтор.
Пётр открыл глаза, с хрустом потянулся и сел. Спросил:
— К вечеру, слышно, прибудем?
— Да, государь. Шибче двинулись.
— Слава тебе, Господи, — Пётр зевнул, широко, смачно, и перекрестил рот.
Карета всё убыстряла ход, кони пошли резвей: знак, что почуяли жильё.
Сквозь протёртые от снежных налёпов стёкла кареты стало видно окрест. Метель улеглась, оставив снежные валы. Тучи истончились, разорвались, в прогалы струился жемчужный свет близкого солнца.
...В Дворцы приехали поздно. Тяжкая дорога изнеможила всех. Пётр держался. Многолюдную свиту разместили по избам деревни. Управляющий курортом, обруселый немец Мюллер, рекомендованный ещё Блюментростом, был загодя оповещён о наезде высочайшей персоны и устроил всё в лучшем виде. Апартаменты были натоплены, кухня дышала жаром, источники вычищены, рыба и дичина заготовлены.
Мюллер и челядь встретили царя, согнувшись в три погибели.
— Ваши царские величества будете довольны, — забормотал он, отчего-то водя головой в разные стороны.
Пётр понял, усмехнулся:
— Нету государыни, я нонче без дам, а ежели приспичит, полагаю, поможешь разживиться.
— О, ваше царское величество, — хихикнул немец, — не извольте сумневаться.
— Пусть нам с Макаровым подадут ужин. А с утра распорядись оповестить Виллима Геннина, чтоб ко мне прибыл после вод. Да пошли в Выгорецкие скиты за Андреем Денисовым [33] — желаю с ним потрактовать.
33
...в... скиты за... Денисовым. — Денисов Андрей (1674—1730) — происходил из рода
Виллим Иванович Геннин, начальник горных заводов и, по существу, главное лицо в Олонецком крае, пользовался особым благорасположением Петра. Он был вывезен из Голландии и быстро прирос к России, к этим заповедным и диким местам. Изрядный инженер-металлург, рудознатец, он наладил добычу болотной железной руды, выплавлял чугун, отливал пушки, отыскал и месторождения медной руды...
Геннин не заставил себя ждать. Пётр его обнял и поцеловал в лоб. Потом, отступивши, молвил:
— Потребно нам более пушек, чем твой завод дать может. Ядра опять же, припас ружейный.
Геннин развёл руками:
— Знаю, государь, знаю. Однако здешних руд мало, добывать их трудно. И так сверх всякой силы труждаемся.
— Сие мне ведомо. А потому решил я поставить тебя во главе заводов уральских. Там дело худо поставлено. А недра зело богаты. Надобно им разворот дать. Мы чрез них богаче да прибыльней станем.
— Позволь, государь, подумать. — Геннин был смущён столь нежданным оборотом, менявшим всё русло его жизни.
— Я за тебя подумал, — отвечал Пётр, начиная сердиться. — Изволь сбираться. Заводы поручи надёжному человеку, чтоб сбоя, избави Боже, не случилось. Там, на Урале, хозяином станешь, я тебя во всём поддержу, людишек припишу работных...
Пётр помолчал, побарабанил пальцами по столу, потом, понизив голос, признался:
— Есть у меня надёжа: отыщешь ты тамо золотишко да серебро. Горный народ про то ведает да открыть опасается. Сведайся чрез бывалых людей, ласкою да подкупом, ежели понадобится, приблизь их к себе. Великая нужда в сих металлах государству. Пока что взамен их у нас мягкая рухлядь — шкуры звериные.
— Меха, государь, в Европе ценятся наравне с золотом, — напомнил Геннин. — Особливо собольи да куньи, горностаи да бобры.
— То верно, однако казне нашей без сих металлов никак не обойтись, сам знаешь для каких нужд.
— Буду стараться, — чуть помедлив, отвечал Геннин. — Я так думаю, что горы Уральские содержат в себе много важных руд и драгоценных каменьев...
— Вот-вот! — обрадовался Пётр. — Розыском займёшься, заводы новые поставишь. Старайся — и вознаграждён будешь.
— Я и так щедро вознаграждён вашим величеством. И дороже всего доверие, мне оказываемое. Высокое доверие.
— Славно говоришь, славно. — Пётр улыбнулся. — И пушки славные льёшь. Испытал швецкие — твои не хуже, а иной раз и лучше.
— Усовершенствовал литье, казённую часть против обычного легче делаем за счёт надёжного отвода газу. Так оно и безопасней.
— Ты подумай, Виллим, как бы саму пушку облехчить. Экая махина: артиллеристам-пушкарям мучение, особливо когда надобно поворотить.
— Чугун хрупок. Изменим плавку, выжжем серу — вот наш главный враг, тогда и ствол полегче станет.
Пётр принимал все новшества Геннина без спору, знал: этот не подведёт, этот из думающих, надёжных. Старался как лучше, мыслью уходил вперёд. И мысль его распростиралась шире, чем должно было металлургу.