Певцы Родины
Шрифт:
очень разные композиторы", - и опять как-то застенчиво улыбнулся...
К процессу работы над портретом он отнесся очень серьезно, позировал
несколько раз. Он надел свой любимый зеленый жилет и сел напротив, прямо
смотря на меня. Поза нашлась не сразу, она была трудная, сидеть нужно было
без спинки, и выдержать часами такое положение не так легко... Но он сидел.
Терпеливо... Он забыл, что я пишу его, и пальцы его неслышно скользили,
будто он наигрывал какие-то
что звучит, да, звучит немая музыка, мощная, подобная колокольному набату. Я
трепетно ощущал борьбу этого человека с физическим недугом, недомоганием,
возможно, с возрастом. Но я видел могучего, с непокоренным духом композитора
и постарался выразить это в портрете...
Словно вспышкой белой молнии озарено полотно. И нам понятнее становятся
вечные раздумья о борении духа человека с роковыми преградами, которые
ставит судьба. О победе творца, о прозрении... и об усталости, идущей вслед
за битвой. Мы невольно ощущаем глубокие философские обобщения, которые
пришлось решать живописцу. Мощная, монументальная лепка как бы утверждает
величие характера крупнейшего музыканта нашего времени.
В распахнутой белоснежной рубашке, необычайно простой и близкий, сидит
в раздумье композитор. Глубокие борозды морщин, острый, во все проникающий
взгляд много видевшего и сделавшего человека. Непринужденно падают ломкие
складки одежды... И все это нанесено на холст кистью острой и точной. Только
тонко видящий художник мог создать многоплановый, если хотите,
полифонический образ современника. Салахов прошел большой путь
живописца-новатора, длинную, многотрудную дорогу тщательного отбора. Потому
полотно лишено многословных деталей, которые как будто могли бы помочь еще
глубже раскрыть всю бездну сложнейшего характера. В холсте звучит лишь одна
музыкальная тема, скорее даже один инструмент, солирующий и не требующий
аккомпанемента, - человек!
Вглядываясь в усталые черты немолодого лица, невольно вспоминаешь
огромный труд Шостаковича в создании новых звучаний времени. Портрет
композитора лишен какого-либо внешнего блеска, позировки. Он прост до
предела, так как выстроен мастером, знавшим свою сверхзадачу, - оставить
людям образ современника. Холст поражает аскетичностью, сверхотбором,
удалившим все лишнее, что могло бы помешать услышать биение великого сердца
великого музыканта...
– Как начинается песня? Как рождается голос поэ-га, художника? Мне
думается, - говорит Салахов, - когда они начинают видеть красоту своей
земли, ощущать ту непреходящую поэзию простых будней, из которых состоит
почти
прозы, о прекрасном, которое всегда с нами. Баку, Апшерон - это не только
гамма земляных, черных, серых и белых тонов, но и вспышки то алой, то
багровой краски цветущего граната. Весь город как бы опоясан кружевами вышек
и напоен кипением цветущих садов... И когда еще мальчишкой я бродил по
берегу Каспия, в меня навсегда вошло море, с его вечным беспокойством, то
грозным и величавым, то ласковым и добрым...
А когда приехал учиться в Москву в пятьдесят первом году в институт
имени Сурикова, меня поразили и потрясли величавые древние храмы Кремля,
Новодевичьего монастыря, Василий Блаженный. Я также увидел новь, новое
время. Никогда не забуду замечательную выставку Дейнеки в Академии
художеств, которая сыграла огромную роль в формировании моего взгляда на
искусство и жизнь... Он звал активно вторгаться в ритм будней, знать и
любить свое время... Я чувствую порой себя участником великого отряда
строителей прекрасного, соратником борцов за светлое начало в человеке, и
это мне помогли понять и сделать не только Дейнека, не только наши
мастера... Не могу не вспомнить Сикстинскую капеллу, и подвиг гениального
Микеланджело, и фрески раннего Ренессанса. Хочу сказать слова благодарности
Ороско, Ри-вере и Сикейросу. Я всегда с восторгом слушаю стихи Маяковского,
смотрю фильмы Эйзенштейна. Они все, эти столь разные могучие таланты,
принадлежали своему времени. И мне хотелось загореться этим же священным
чувством. Быть гражданином своей страны. Быть участником, строителем этого
сложного, взволнованного, порою напряженного, но всегда чудесного и
поражающего воображение по масштабам свершений времени - эпохи, которая
творит новую красоту и м и р на нашей планете.
Кока Игнатов
Утренний Тбилиси. Ласковое южное солнце. Жемчужная дымка над городом.
На проспекте Руставели станция воздушной канатной дороги, красно-желтые
вагончики которой доставляют пассажиров на гору Мтацминда. У ее подножия
широко, просторно раскинулась столица Грузии. Тают в лиловой дали горы.
Узорной лентой вьется Кура. Скользят по крышам фиолетовые прозрачные тени.
Зал приемов в здании верхней станции фуникулера на вершине горы.