Пейзаж с водоёмом и смертью
Шрифт:
– Ты слушаешь, Сергей? У меня опять были и всё прошарили.
– А без моего вопроса и дополнительной ревизии ты этого не могла обнаружить? Ты чем вообще дома занимаешься?
– Ты что, не знаешь, что я рассеянная? Я совсем забыла, что мы с Ольгой порядок навели после того погрома.
– А ты проверила, ничего в этот раз не украли?
– У меня украсть нечего, говорю тебе. Компьютер вон стоит на месте, кошки тоже в порядке. А если какую шмотку и украли, так пусть – им же хуже будет. Они ж в неё не влезут, если только один из них не баба. А продать им это фиг удастся, я дорогих вещей сроду
– Я тут уже про это думал, Ксюш. Они у тебя ищут нечто, которое спрятал тот твой приблудившийся убитый. Может быть, ты сможешь вспомнить, что это могло бы быть. Нам бы очень это помогло.
– Да ничего у него не было, кроме плаща и ботинок.
– А вдруг оно было под плащом, а пока ты в кухне копалась, он это уже спрятал.
– Но мы с Ольгой дважды всё по вещичке перебрали. И ничего не обнаружили. И бандиты не нашли. Или уже нашли со второго раза? А может, он и вовсе в подъезде это припрятал, не дойдя до моей квартиры?
– Будем надеяться на лучшее. Но ты там поосторожнее.
– Ладно, буду.
Интересно, какой вариант Сергей считает лучшим?
***
У двери Татьяны Филипповны я стояла ровно на десять минут раньше назначенного времени. Вечно я прихожу неприлично рано на встречи с малознакомыми мужчинами! Однако топтаться под дверью десять лишних минут совсем не хотелось. К тому же меня кто-нибудь может застать за этим малопочтенным занятием. Последний аргумент оказался решающим – и я решительно надавила кнопку звонка. Дверь открылась так быстро, будто хозяйка ждала меня прямо под дверью.
– Здравствуй, милая! – это мне, а затем уже кому-то в комнату. – Ну вот, Павел, Ксюша и приехала.
Баритон прибыл ещё раньше меня, что уже было весьма приятно. С такой успокаивающей мыслью я шагнула в знакомую комнату, оставив свой плащ в руках у хозяйки квартиры.
Молодой Тихомиров в самом деле оказался совсем не солидным. Он был блондином, высоким и стройным, что было видно даже по его утонувшей в глубоком кресле фигуре. Особенно, конечно, его решительная светлая масть. Несмотря на лишённый недостатков внешний облик, обладатель бархатного голоса ухитрялся выглядеть неглупым и мужественным. Что было совсем уже скверно: в теперешнем моём состоянии мне только и не хватало общения с «мужчиной мечты» для всякой бабы. Даже горькая складка у рта и скошенные скулы придавали ему какое-то джеймс-бондовское очарование.
Бледный и грустный Павел Тихомиров резво одним движением выскочил из кресла и протянул мне сразу обе руки.
– Я очень вам благодарен, Ксения Владимировна, за то, что вы согласились мне помочь, – эта его чрезмерная вежливость уже изрядно меня раздражала, тем более что мне нечего было предложить ему в отместку. У меня даже нет в обиходе подходящих речевых формул, не готовить же мне их заблаговременно.
Если бы я знала тогда, что он имел в виду, говоря о моей помощи, формулы вежливости надолго перестали бы меня занимать. Но пока меня очень напрягала эта его почти английская церемонность…
– Как бы мне хотелось, чтобы знакомство с вами не было вызвано столь печальным событием, – продолжал он, деликатно, но настойчиво запихивая меня в кресло напротив своего.
Опасаясь нового потока словесных поклонов, я решительно приступила к пересказу страшных
– Анна Фёдоровна поехала по магазинам пройтись, ей тёмную блузку нужно купить. Похороны завтра, она же должна проводить Софью Даниловну. Ты ведь проводишь меня на кладбище, Ксюша? – ответить я не успела, а может этого и не требовалось. – Сергей Ильич не приехал, ему, оказывается, три дня назад сделали сложную операцию, и он ещё в больнице. Павел не решился даже сообщить ему, он может не перенести такого известия сейчас.
Павел всё молчал, погрузившись в какие-то тяжёлые размышления, судя по выражению лица. Принесённый хозяйкой чай оказался очень кстати. Я уже дожёвывала третий сладкий пирожок, запивая его второй чашкой ароматного чая, когда раздался звонок в дверь. Татьяна Филипповна бросилась к двери, я приподнялась из кресла, собираясь прийти на помощь в случае чего. Павел сидел, не шелохнувшись, по-прежнему глядя из-под полуопущенных ресниц куда-то сквозь меня и мебель за моей спиной. Нелепо пушистые ресницы были у него, между нами говоря, для мужчины в серьёзном возрасте.
Из прихожей доносились голоса, один из них принадлежал вновь вошедшей. Вероятно, Анне Фёдоровне, готовой присоединиться к нашему скорбному чаепитию.
– Очень долго я ходила по магазинам? – и, не ожидая ответа, приступила к объяснениям. – Так безумно много народу везде! Как только вы тут живёте?!
От резкого голоса гостьи очнулся Павел и с некоторым удивлением остановил взгляд на моей физиономии, вспоминая видимо, откуда я тут взялась. Вспомнить ему удалось, потому что он сказал:
– Ксения, – вы позволите без отчества? – я тут думал о расследовании убийства мамы. Мне кажется, что следствие сознательно заводит себя в тупик. У следователя твёрдая версия случайного ограбления по невольной, или преднамеренной наводке кого-то из знакомых. Мол, раз в доме есть что вынести, вас рано или поздно ограбят. Я-то думаю, что всё гораздо серьёзнее. Мафия, специализирующаяся на хищениях и подделках произведений искусства, набирает обороты. Невероятно прибыльный преступный бизнес! А наша коллекция просто попала в поле зрения дельцов от мафии. Этот случай может быть звеном в цепи ограблений знатоков искусства, а возможно и музеев.
– Знаете, Павел, у меня абсолютно нечего украсть, но меня уже дважды за последнюю неделю пытались ограбить. Правда, не нашли, что вынести… Или я просто не нашла пока, что пропало.
– А у вас есть произведения искусства или ювелирные изделия? – с некоторым специфическим интересом спросил Тихомиров.
– Слава Богу, нет! Только две старинные фарфоровые девицы, по какому-то случаю подаренные мне любящими родственниками. Но и на них мои грабители не польстились. Один раз не разглядели, наверное, а потом вернулись, посмотрели ещё раз, плюнули и ушли окончательно.