Пианисты
Шрифт:
Однако самое неожиданное происходит, когда он кончает играть. Он чуть-чуть затягивает тишину, как имеют обыкновение делать самые крупные мировые знаменитости. И публика взрывается восторгом. Ребекка, как и запланировано, позволяет поцеловать себе руку. Но все это не производит на Аню ни малейшего впечатления. Она пребывает в собственном мире. Я первый раз это наблюдаю, этот мир очертила она сама, он включает только его и ее. Аня как будто не понимает, где находится. Она идет к роялю, не замечая, что Ребекка хочет что-то сказать, потому что видит только Арро, Клаудио Арро, чилийского маэстро, которому сильно за шестьдесят и которого Сельма Люнге все-таки зовет другом юности. Впрочем,
Аня наклоняется.
И встает на колени перед Клаудио Арро.
Мне на ум снова приходит кино. В действительности такого не бывает. Однако все это происходит у нас на глазах. Аня благодарит своего героя, теперь она в центре происходящего, эта робкая, боязливая Аня. Точно так же она вела себя, когда сыграла на бис на Конкурсе молодых пианистов.
— Фу, черт! — говорит Маргрете Ирене у меня за спиной. Я почти забыл о ее существовании.
— Что именно, «фу, черт»? — спрашиваю я.
— Как только у нее хватает дерзости!
— Почему ты считаешь это дерзостью?
Она удивленно смотрит на меня.
— А то ты сам этого не понимаешь! Сегодняшний вечер принадлежит Ребекке, а не Ане. Но теперь все внимание приковано к ней.
Прием в разгаре. Фердинад о чем-то серьезно беседует с Арро, но большинство из нас бродят вокруг стола, где стоят бутылки с вином. Маргрете Ирене исчезает вместе с Фердинандом и Арро в соседней комнате. Мне это на руку. Мне с Арро говорить не о чем. Он один из многих героев. Я слушал его в магазине фортепиано Грёндала, в большом помещении с роялями «Стейнвей». Концертное помещение у Грёндала — длинное и узкое, с двумя роялями, где, надеюсь, я и сам побываю там когда-нибудь перед важным концертом.
Мне следует подумать об Ане и Катрине, но они вдруг исчезли из поля зрения.
Неожиданно передо мной появляется Сельма Люнге.
У нее в руках два бокала с шампанским. Один из них она протягивает мне. Я чувствую, что от нее пахнет алкоголем.
— Наконец-то мы, двое великих людей, встретились друг с другом, — с улыбкой говорит она и протягивает мне руку.
Не знаю, говорит ли она это с иронией, но надеюсь, что так, ведь именно эти слова сказал совсем юный Нурдрок [10] такому же юному Григу в Тиволи в Копенгагене, впрочем, это все равно. Мы с Сельмой Люнге раньше никогда не здоровались. Я первый раз говорю с ней.
10
Нурдрок,
— Большая честь для меня, — расшаркиваюсь я.
Ее улыбка становится еще шире, в ней видно удовлетворение.
— Очень приятно. Что ты скажешь об Арро? И каково твое мнение о моей ученице?
— У меня не хватает слов для похвал им обоим.
Теперь она внимательно смотрит на меня. Легко же мне досталось ее внимание! Я уже жалею о своих словах.
— По-моему, Ребекка отлично справилась, хотя могло бы быть и лучше.
С этим она согласна. Так и надо разговаривать. Она кивает.
Мы стоим и смотрим друг на друга. Ее муж находится где-то в другом конце зала. Он с кем-то беседует. Энергично кивает. Восклицает что-то.
Сельма не спускает с меня глаз. Поднимает бокал.
— Меня удивляет, что до сих пор наши пути ни разу не пересеклись, — говорит она.
Я киваю. Так получилось. Я не совсем понимаю, как мне на это реагировать.
В ее глазах целый мир. Она мне улыбается. Смотрит на меня. От ее взгляда меня бросает в жар.
— Встреча с вами всегда большая честь, — говорю я.
Она быстро мотает головой.
— Не с «вами», а с «тобой». Я — Сельма. Ты — Аксель.
В ней ощущается сила, к которой я не готов. В одно мгновение расстояние между нами сократилось, мы оказались более близкими друг другу, чем Ребекка с нею за все эти годы. Теперь она для меня Сельма, а не фру Люнге.
Я не собирался ни о чем ее просить, но сила ее личности заставляет меня произнести:
— Ты даешь уроки таким, как я?
Она улыбается, находит, что это сказано очень мило.
— Конечно, — отвечает она. — Конечно, я даю уроки таким, как ты.
Я кланяюсь. Пусть знает, что я вежливый.
— Значит, мы договорились? — нервно спрашиваю я.
Она замечает мою нервозность и гладит меня по щеке.
— Позвони мне, мой мальчик.
И поворачивается ко мне спиной.
Я чувствую неловкость.
Покинув магнетический круг Сельмы Люнге, я продолжаю искать Аню. Где она? Арро беседует с Фердинандом и Маргрете Ирене. Ну и пусть беседуют. Я должен поговорить с Аней, должен спросить у нее, стоит ли мне теперь брать уроки у Сельмы Люнге. Она лучше, чем кто-либо другой, сможет ответить на этот вопрос.
Но я нигде не могу ее найти. Она испарилась вместе с Катрине. Почему они вдруг так заинтересовались друг другом? — думаю я. Ведь они едва знакомы, ведут совершенно разную жизнь, к тому же они обе девушки.
Я сную между людьми, понимаю, что Арро окончательно завладел Фердинандом и Маргрете Ирене. Для меня это спасение. Я чувствую себя свободным, не связанным ничем и ни с кем. Неожиданно я замечаю на себе взгляд Ребекки. Ее лицо сияет мне навстречу. Я понимаю, почему. Она освободилась. Она никогда не была так счастлива. Голубые глаза. Мелкие веснушки.
— Аксель! — говорит она и обнимает меня.
А я — ее. Она такая горячая. Я прикасаюсь к ее коже, открытой глубоким декольте.
— Ты сильная, и ты красивая, — говорю я.
— Это потому, что я сделала выбор, — отвечает она и целует меня в щеку.
— Бесповоротно?
Она решительно кивает головой:
— Это не только выбор, это естественное следствие. Мне кажется, что мне вернули жизнь.
Я смотрю на нее и понимаю, что она права. Она отказалась от карьеры пианистки, но приобрела нечто другое. Возможность распоряжаться своей жизнью. Меня начинает подташнивать. Ребекка видит, что мне нехорошо.