Пик Дьявола
Шрифт:
— Я тобой горжусь. Сколько ты уже держишься — неделю?
— Девять дней. Ни капли. Но что такое девять дней по сравнению с десятью годами?
— Бенни, все наладится.
— Нет, Матт. Не знаю, наладится ли все хоть когда-нибудь.
Он вошел в актовый зал, выделенный для работы объединенной оперативно-следственной группы. Все уже собрались и ждали его. У него возникло ощущение, будто слезы, которые он пролил в кабинете Матта, осушили его. Капитан Хелена Лау жестом подозвала его поближе. Он подошел к ней:
— Как дела, капитан?
— Помаленьку, инспектор. У нас…
— Меня зовут Бенни.
Она
— Мы завели базу данных всех нераскрытых дел, жертвами в которых были дети. Таких дел много… — Она говорила медленно и спокойно — умиротворяюще. — Мы обращаем особое внимание на самые тяжкие преступления. Убийства. Изнасилования. Сексуальные домогательства. Всего таких дел сто шестьдесят.
Гриссел негромко присвистнул.
— Да, инспектор, новости не радуют. И так дела обстоят только на Полуострове, а на всю страну их еще бог знает сколько. Мы включаем в базу данных имена детей, ближайших родственников и подозреваемых. Классифицируем преступление и место, где оно было совершено. Если ребенок стал жертвой в результате бандитских разборок, мы помечаем такие дела буквой «Б», потому что они несколько отличаются от нашего случая. Если убийство или ранение совершено с применением оружия, мы вписываем орудие преступления. И дату. Вот и все. Потом мы сможем сопоставлять наши данные. Когда поступят новые сведения, мы сможем сравнить их с тем, что у нас уже имеется в базе.
— Звучит неплохо.
— Но поможет ли это?
— Никогда не знаешь, что поможет, а что нет. Но мы не можем себе позволить бездействовать.
Гриссел не знал, удалось ли ему убедить ее.
— Капитан, нам понадобится еще два раздела.
— Называйте меня Хеленой.
— Мне нужен еще один раздел в базе данных: средства передвижения. Мы нашли отпечаток протектора. Может, из него удастся что-то выжать.
— Хорошо.
— Не уверен, что средство передвижения нам чем-то поможет. Сейчас меня волнует другой вопрос. Интересно, как наш убийца выбирает жертв. Как он решает, кто станет следующей жертвой?
Хелена Лау кивнула:
— Версий две. Первая: он работает в системе юстиции или в правоохранительных органах — ну, скажем, он полицейский, секретарь суда, кто угодно. Но, раз вы говорите, что таких дел сто шестьдесят… и велик разброс в составе преступлений и местонахождении преступников. По-моему, он все-таки узнаёт о преступлениях из средств массовой информации. Слушает радио или читает газеты. Или смотрит телевизор. Со мной трудность в том, что я газет не читаю и почти не слушаю радио. Но я хочу знать, когда жертвы убийцы с ассегаем становились героями новостей. Выясните, когда появлялись репортажи о жертвах мстителя. Много ли времени проходит от появления, скажем, статьи в газете до убийства? Я ясно выражаюсь?
— Да. Ничего, если мы будем чертить схему на этой доске? — Она показала на противоположную стену старого лекционного зала.
— Да, — кивнул Гриссел. — Спасибо.
Он встал. Джейми Кейтер сидел в углу и, что называется, ел его глазами. Купидон и Безёйденхаут сидели друг за другом — каждый за своим столом. Он выдвинул стул и сел напротив них.
— С ассегаем все ясно, — начал Купидон. Перегнулся назад и извлек пакет — длинный и тонкий. Развернул коричневую бумагу, и на столешницу упал ассегай. Сверкающее лезвие тускло блеснуло при дневном освещении. — Валла! — заявил он.
— Вуаля, — поправил его Безёйденхаут. — Деревня, это же по-французски. Означает: «Вот, смотри!»
— С каких это
— Я просто помогаю тебе не свалять дурака.
Гриссел вздохнул:
— Так что там у нас с ассегаем?
— Я взял его взаймы в галерее африканского искусства Пирсона на Лонг-стрит. Шестьсот рандов с НДС. Его привезли из «Зулусского рассвета», магазина в Пайнтауне. Я беседовал с господином Виджаем Кумаром, заведующим отделом сбыта «Зулусского рассвета». Он говорит, у них есть агенты, которые ездят по всей стране и скупают ассегай. В провинции Квазулу-Натал есть мест тридцать, где их производят.
— Ассегай — не искусство, — заметил Безёйденхаут.
— Буши… — начал было Гриссел.
— Да я только так говорю. Сегодня все обзывают «искусством». Да я за такую штуковину и пятидесяти рандов не отдал бы.
— Но ты ведь не турист из Германии, у которого полно евро, — возразил Купидон. — Самое главное, наш подозреваемый мог купить свой ассегай на любом углу. В галерее Пирсона говорят, что только в Кейптауне ассегаями торгуют пятеро или шестеро парней. Да еще пара местечек есть в районе Ватерфронта, два в Стелленбоше и одно в южном пригороде. Белые из Европы просто обожают ассегаи и африканские маски. И еще страусиные яйца. Представляете, им толкают страусиные яйца по двести рандов за штуку! Причем пустые внутри…
— Вон, мне бы хотелось, чтобы на твой ассегай взглянули эксперты.
— Есть, шеф! Они уже изучают такой же. Я взял взаймы две штуки; просто хотел показать тебе один, Бенни, чтобы ты на него взглянул. Эксперты соскребут с него пепел и жир и сравнят с тем, что было обнаружено в ранах всех трех жертв.
— Спасибо, Вон. Молодец!
— Как скажешь. Только не смотри на меня так, будто мне еще предстоит смотаться в Дурбан.
— Будь на связи. Передай мне заключение экспертов, как только оно будет готово.
— Конечно. Завтра же. А сегодня я съезжу во все места, где продают ассегаи. Может, у них сохранились сведения о покупателях, и мы сможем вычислить его. Ну, слипы от кредиток, налоговые счета-фактуры — в общем, что угодно. Посмотрим, что мне удастся отыскать.
— Пожалуйста, включи имена покупателей в нашу базу данных. Пусть капитан Лау сравнит их со своим списком.
— Будет сделано, шеф!
Гриссел повернулся к Безёйденхауту:
— Что у тебя, Буши?
Безёйденхаут подтянул к себе груду папок с таким видом, словно они наконец-то приступили к чему-то важному.
— Еще не знаю. — Он по одной снимал папки сверху. — Дело Энвера Дэвидса, — начал он. — Пока это у нас самое серьезное дело. Родители ребенка живут в неофициальном поселении на углу Вангард и Риджвей. Тамошние жители называют свой поселок Байко-Сити, а местные власти никак не называют. Отец безработный; один из тех, кто стоит по утрам на Дурбан-роуд и тянет руки, когда строительные фирмы являются туда за дешевой рабсилой. Мать работает в Стикленде, на заводе по переработке бумаги. Туда свозят старые картонные коробки и делают из них туалетную бумагу. Мягкую, как пух. Понятия не имею, почему бумагу сравнивают с пухом, — он липнет. Ну ладно, я всего лишь полицейский. В общем, они уверяют: в ту ночь, когда убили Дэвидса, они вместе сидели в своей лачуге. Но отец сказал про смерть Дэвидса, цитирую: «Слава богу». Говорит, если бы он знал, где найти эту сволочь, он сам бы его прикончил. Но уверяет, что убил Дэвидса не он и ассегая у него нет. Соседи говорят, что про ту ночь они ничего не знают. Ничего не видели, ничего не слышали.