Пиковая дама
Шрифт:
Она смерила меня очередным взглядом из серии «ищет и подозревает», но кивнула в знак доверия:
– Я зашла узнать, как ты себя чувствуешь после сегодняшнего инцидента?
– Эликсир сотворил чудо. Будто и не было ничего.
– Что ж? Отдыхай. Завтра сложный день.
Но я не собиралась отдыхать. Образ золотоволосого кузена не давал покоя. Кажется, он не давал покоя и моей предшественнице?
Интересно, а моё поведение не вызвало подозрений у этого красавца? Ещё раз лишнее подтверждение тому, что мужчины понятия не имеют о том, что у женщин в голове. Им это даже и не интересно.
Накинув на плечи шаль, чтобы укрыться от гуляющих по коридорам сквозняков, я направилась к Эвелин.
На моё счастье сестра Эммы ещё не ложилась. Она даже не очень удивилась моему приходу.
– Заходи, Алина-Эмма. Выкладывай.
– Что выкладывать?
– С чем пожаловала?
Я потопталась немного на месте, терзаясь сомнениями. Никогда не любила ябедничать. Но что же делать?
– Ты знаешь, что у вашей сестры роман с кузеном Винтером? – резко спросила я, радуясь, что слово уже сказано и одновременно страшась, что пути к отступлению больше нет.
Эвелин, смерив меня взглядом, молча кивнула.
– Тебе не кажется, что меня следовало бы об этом предупредить?
– Я предупреждала.
Наткнувшись на мой недоуменный взгляд, Эвелин пожала плечами:
– Говорила же, что моя старшая сестра не предмет для подражания. При условии, конечно, что собираешься подражать достойным людям. Они путаются с Винтером лет пять. Не исключено, что кузен был её первым любовником.
– Первым? – нахмурилась я. – А что? Был кто-то ещё?
– Эмма девушка больших аппетитов, горячего темперамента, к тому же любительница нарушать правила. Я наверняка знаю о пяти её признанных любовниках. Но, думаю, их было куда больше.
Признаться, в опытных руках Винтера мне тоже хотелось расстаться со своей девственностью. Которой в теле Эммы у меня в добавок давно уже и не было. Красавица Эмма распрощалась с этим атавизмом в детстве и, кажется, не жалела об этом ни минуты.
– Мужикам она умела головы крутить, этого у старшей сестрицы не отнять, – не без яда в голосе вещала Эвелин. – Для неё это зачастую был новый эксперимент, очередной трофей, развлечение. А для многих из них всё было куда серьёзнее. Они в неё влюблялись. Вот и кузен – тоже. Но, боюсь, он до конца не осознаёт, что для неё значит.
– А что он для неё значит? – на всякий случай уточнила я.
– Эмма называла их отношения домашним перепихоном. Ну не с конюхом же ей тут спать? А три месяца без секса для неё слишком много.
Я окинула Эвелин взглядом, пытаясь понять, как она сама-то к такой позиции относится. Я – так точно не разделяю. Наверное, неспроста загремела я в это чванливое викторианство? Мне в отношениях пола всегда свойственны закрытость, сдержанность и брезгливость. С кем попало где попало и как попало – это не моё.
По мне, за такое поведение как у Эммы, люди получают хлесткие, грубые оскорбления вполне заслужено.
Со временем я, видимо, превращусь в тех вредных тёток, что ахают вслед красавицам на лабутёнах в обтягивающих брюках тигровой расцветки: «Шалавы!».
Да и как понять девушек, для которых такой писанный красавец и просто герой, как кузен Винтер (ведь рисковал же собой ради спасения меня любимой!) всего лишь «домашний перепихон» из серии на безрыбье рак рыба?
– Что-то тут загрустила? – спросила Эвелин.
– Как тут не грустить, когда всё так грустно? Нет! Я даже не буду пытаться быть твоей сестрой. Это бесполезно и даже вредно – для моей психики. Удивляюсь, как это кузен ещё не понял, что со мной и Эммой что-то не так?
– А как поймёшь? Кто догадается, что в теле дорогого тебе существа иная сущность? Ладно бы ещё одержимость, но тут-то полное замещение! Мне кажется, даже мама в глубине души считает, что на самом деле изменения, происходящие с тобой, временны. Вроде шока. Ты выглядишь, как Эмма, у тебя голос Эммы, её взгляд, её движения. Так что, если специально не знать, и в голову не придёт, как всё обстоит на самом деле.
Эвелин развела руками:
– Вообще-то, дома тебе не о чем беспокоиться. Вот когда вернёмся в универ, тогда… но, возможно, отец ещё успеет всё уладить до этого времени, и ты вернёшься к себе, а Эмма – к себе.
– Хорошо бы, – снова вздохнула я, обнимая себя руками.
– Скорее всего так и будет.
Я кивнула.
Какое-то время мы сидели молча, прислушиваясь к мерному тиканью часов на каминной полке.
– Эвелин, а что не так у Эммы в универе? И что он из себя вообще представляет, ваш универ? Чему там учат?
– Магический университет? Как думаешь, чему там могут обучать?
– Магии.
– Молодец. Умная девочка, – ёрничала Эвелин.
– В моём мире магия бывает только в сказках и в кино.
– Что такое кино?
– Ну…– попыталась я подобрать слова, чтобы описать понятие, давно и прочно вошедшее в современную жизнь в моём мире. – Это нечто вроде книжных историй, только не читаешь, а смотришь в специальный ящик, по которому их показывают.
– Ты говорила, в твоём мире нет магии?
– Это не магия. Это наука.
– Может быть, в твоём мире наукой называют магию?
– Нет, Эвелин. Наука, это наука. В ней нет ничего сверхъестественного.
– И в чём суть этой вашей науки?
– В том, чтобы скрытые силы природы и энергию различного вида поставить на службу человечеству.
– Знаешь, а ведь о магии можно сказать абсолютно то же самое.
Мы снова погрузились в сосредоточенное молчание.
– Может быть, о магии и можно сказать то же самое, но для того, чтобы использовать науку мне нужно лишь нажать определённый ряд кнопок. А вот с магией так вряд ли получится. Возможно во мне и магии-то никакой нет?