Пилигрим

Финдли Тимоти

— Понятно.

Фуртвенглер кивнул и повернулся к двери.

— Позвольте сказать вам пару слов, доктор, пока вы не ушли

— Разумеется. — Доктор обернулся и застыл на месте.

— Когда он заговорит… о чем бы то ни было… вам многое покажется небылицей. В общем, он порой рассказывает истории, которые… — Сибил отвела глаза, — попросту невероятны. — Она бросила сигарету в камин. — И все же я попрошу вас поверить ему, хотя бы на миг. Ради его же блага.

— Вы думаете, он сумасшедший?

— Я ничего не думаю. Я просто умоляю вас не разрушать его иллюзии. Вера в них — единственное, что поддерживает его.

— Спасибо, леди Куотермэн. Я приму ваш совет во внимание. Значит, до вечера?

— Да, — кивнула она. — До вечера.

— Всего вам хорошего.

— И вам тоже.

В вестибюле Фуртвенглер сказал что-то привратнику, старому Константину. Сибил услышала свое имя, но говорил доктор довольно тихо, да и немецкий она знала не очень, поэтому толком ничего не поняла.

Она встала.

Она устала.

Она почти не спала.

Согрев у огня руки, Сибил повернула их ладонями вверх и увидела родимое пятно..

Она задумчиво уставилась на него.

— Черт тебя побери, — прошептала она. — Черт тебя побери!

8

На самом деле Фуртвенглера не ждал пациент. Вернувшись к себе в кабинет, он увидел там, как и предполагал, доктора Юнга и доктора Менкена.

Именно появление доктора Юнга в вестибюле вызвало у леди Куотермэн замечание о красноречивости сквозняков. Фуртвенглера это раздосадовало. Казалось, Юнг умел производить впечатление на людей даже незримым появлением за кулисами.

Менкен начал работать в клинике недавно. Выпускник Гарварда, он приехал из Америки, где был одним из последних учеников Уильяма Джеймса. Сравнительно молодой тридцати двух лет, блестящий ученый — но до ужаса серьезный. Юнг поставил себе задачей вызвать на лице у Менкена хотя бы одну улыбку за день, однако пока не преуспел. Если бы Джеймс был еще жив, Юнг написал бы ему жалобное письмо: «Неужели нельзя улыбаться, улыбаться и быть прагматиком» (Перифраз слов Гамлета «что можно улыбаться, улыбаться и быть мерзавцем». В. Шекспир, «Гамлет», перевод Б. Пастернака)?

Карл Густав Юнг, которому было уже под сорок, излучал безграничный энтузиазм. Он завоевал себе имя, опубликовав в 1907 году работу «Психология шизофрении». Этот труд явился открытием и привлек внимание Зигмунда Фрейда, которое со временем привело к катастрофическим последствиям.

Психиатрическая клиника Бюргхольцли не имела себе равных, во всяком случае в Европе. Центр научных и прикладных психиатрических исследований существовал с 1860 года, а в 1879 году, когда его директором стал Август Форель, клиника обрела международный статус. После того как Форель ушел на пенсию, его сменил Эйген Блейлер, нынешний директор центра.

Специальностью Блейлера была шизофрения — слово, которое он сам придумал для dementia praecox (раннего слабоумия (лат.)). Теория его была проста. Мужчины и женщины, страдавшие слабоумием, считались неизлечимыми. Тем же, кто болел шизофренией — то есть раздвоением личности, — можно было помочь, вернув их в реальный мир из мира фантазий, в который они прятались и где жили собственной жизнью.

Для неженатого Блейлера клиника была домом, и он все время проводил либо с пациентами, либо с персоналом. Что касается медиков, они находили его постоянное присутствие несколько обременительным. «Порой мне кажется, что он записывает, сколько раз каждый из нас сходил в туалет», — жаловался Юнг.

Как Форель, так и Блейлер были строгими противниками спиртного. «Доктор не в силах вылечить алкоголизм, сам не будучи абстинентом» — таков был один из афоризмов Фореля. «А если пациент страдает приапизмом, значит, его лечащий врач должен отказаться от секса?» — спрашивал Юнг.

Войдя в залитый солнечным светом кабинет, Фуртвенглер приветствовал коллег взмахом руки.

— Садитесь, господа!

Он подошел к шкафу и выудил оттуда бутылку бренди со стаканами. На виду такие вещи держать было нельзя. Все врачи Бюргхольцли недавно получили от начальства строгую директиву: «Ходят слухи, что кое-кто из медицинского персонала считает дозволенным — и даже необходимым — хранить у себя в кабинетах запасы спиртного. Надеюсь, эти слухи лишены оснований, поскольку я уже выразил свое мнение по поводу сей прискорбной привычки». И подпись: «Блейлер».

Лишенного чувства юмора и довольно занудного по характеру, доктора Блейлера тем не менее уважали. С другой стороны, уважали его не настолько, чтобы отказаться от спиртного. У каждого врача в кабинете была заначка.

Менкен сел, но Юнг остался стоять.

— Вы чем-то расстроены, Карл Густав? — спросил Фуртвенглер.

— Да, — ответил Юнг. — У Татьяны Блавинской серьезный рецидив, и я вне себя от злости и разочарования. Что-то — я пока не знаю что именно — заставило ее умолкнуть. Она сейчас почти в состоянии кататонии, и это убивает меня, поскольку мы добились с ней большого прогресса. Кто-нибудь из вас знает, что могло вызвать такую реакцию?

Менкен покачал головой и взял стакан с бренди. Фуртвенглер подошел к Юнгу, стоявшему возле среднего окна, и протянул ему стакан.

— Да, — сказал он. — Не исключено, что я могу это объяснить. Но…

Он вернулся за свой стол и сел.

— Но? — нетерпеливо повторил Юнг. — Что «но»?

— Это чистой воды предположение. — Фуртвенглер сделал глоток.

Юнг нервно порылся в карманах, выудил оттуда манильскую сигару и закурил, бросив обгоревшую спичку на пол.

— Прошу вас, не бросайте спички на пол! — раздраженно буркнул Фуртвенглер. — Возьмите пепельницу. Вы везде оставляете за собой пепел.

Юнг взял пепельницу и, сжав в зубах сигару, а во второй руке — стакан, прошипел:

— Дальше, пожалуйста!

— Блавинская считает, что к ней прибыл посланец с Луны, — сказал Фуртвенглер.

— Вот как? — Юнг подался вперед.

— Да. Естественно, это полная чушь.

— Раз она верит, значит, прибыл, — заявил Юнг. Туг он был непоколебим. — Если мы постоянно будем убеждать графиню, что она не права, мы ей не поможем. Кто этот посланец? Кто-нибудь его видел? Его — или ее? Это мужчина или женщина? Она вам сказала? Что именно она сказала?