Пилот ракетоносца
Шрифт:
— Давайте сядем вместе, — предложила Анна. — Ты ведь здесь один?
Стоило отказаться, но Эрика подвела привычка соблюдать приличия, и он согласился. Ничего хорошего из этого, разумеется, не получилось. Сначала они вяло пытались изобразить некую видимость дружеского общения, — при этом Анна слишком очевидно нервничала, а ее брат нарочито пытался Эрика поддеть, — потом Анна вышла в дамскую комнату, и все закончилось.
— Эрик, — обратился к нему Ги, — могу я попросить вас на два слова тет-а-тет?
— К вашим услуга, господин лейтенант. — Что бы он сейчас ни чувствовал, о чем бы ни думал, Эрик держал себя в руках. Он уже понял, что ничего хорошего из этого разговора с глазу на глаз не выйдет, но, сказав: "А", вынужден
— Вот что, мичман, — Ги не стал искать окольных путей, а сходу перешел к делу, — я не знаю, что там у вас было с Анной, и знать не хочу. Но сейчас вы здесь никому не нужны. Ни ей, ни мне, ни Роберту. Анну ожидает блестящее будущее. Ее приняли в ВАКУ. Знаете, что это такое?
Эрик знал, но не стал ничего говорить. Просто кивнул и выжидательно посмотрел на собеседника.
— Роберт для нее отличная партия, — продолжил тот. — Он конечно не опустится до мелких подозрений… Кто вы, и кто он! Но, тем не менее, ваше присутствие будет его раздражать, а мне бы этого не хотелось. Он, знаете ли, не только жених Анны, но и мой друг… К тому же знакомство с вами может бросить тень на мою сестру… да и на меня тоже.
— Хотите, чтобы я ушел?
— Да.
— За мое пиво заплатите?
— Могу даже заплатить вам отступного, — улыбнулся лейтенант. — Вот…
Он полез в карман, предполагая, видимо, достать деньги, но Эрик его остановил.
— Не стоит! Честь имею! — С этими словами он развернулся и пошел прочь.
Он был не просто зол, он был взбешен. Его душил гнев. Пожалуй, впервые в жизни он почувствовал себя по-настоящему униженным и оскорбленным. В таком состоянии, в каком он находился сейчас, Эрик мог наделать множество непоправимых глупостей. Сказать слова, о которых потом пожалеет. Выставить себя глупцом и простофилей. Избить Ги. Кого-нибудь убить… К счастью, ничего подобного он не сделал. Понял, чем может обернуться вспышка неконтролируемой ярости и ушел. Ничего не стал говорить Ги. Не остался в ресторане. Не попытался объясниться с Анной. Слишком больно. Слишком опасно. И к тому же унизительно и бессмысленно.
Всю свою жизнь Эрик боролся за существование. Выживал любой ценой, а значит, не мог позволить себе быть слабым. Злость, обида, гнев — удел ничтожных людей. Так он считал и никогда не тратил силы на негодование, ярость и раздражение. Только слабые поддаются эмоциям, сильные — находят способ уйти от конфликта, обойти препятствие, превратить обиду в презрение, а гнев в холодную терпеливую ненависть. Но сегодня, сейчас, как раз тогда, когда колесо Фортуны внезапно вознесло его на такую невероятную высоту, Эрик едва не дал волю чувствам…
2. Пятнадцатое августа 2532 года, город Метрополис, планета Эно
В ту ночь он гулял по городу до рассвета. Думал. Осмысливал произошедшее. Решал, что и как ему теперь делать. Как вести себя с Анной, с которой они неминуемо встретятся в училище, с Ги и Робертом, с другими людьми. Он приводил себя в порядок, шаг за шагом восстанавливая контроль над эмоциями, восстанавливая защиту, в основе которой лежали отдающее цинизмом понимание того, как устроен этот мир, и холодное презрение по отношению ко всем, кто мог оспорить его право на собственное место в этом мире.
В целом, ему удалось справиться с самим собой всего за одну ночь. Однако потребовалось еще несколько дней, чтобы окончательно прийти в себя и вернуться к привычной холодноватой отчужденности по отношению ко всем и вся. Эрик уходил из общежития рано утром и возвращался поздно вечером, а то и ночью, — если возвращался вообще, — так что практически никого из будущих однокашников [41] и преподавателей ни разу не встретил. Бродил по городу, заходил в музеи и на выставки, обедал в приличных, но отнюдь не пафосных ресторанах, слушал музыку
41
Не путать с одноклассниками. В данном случае речь идет о тех, "с кем вместе ел кашу". Однокашник — товарищ по обучению, воспитанию.
Даже накануне церемонии представления Эрик не изменил уже успевшему сложиться модусу операнди [42] . Он лишь привел в порядок мундир, пошитый для приема в императорском дворце, постригся и лег спать в двенадцать по полуночи, чтобы встать в шесть и отправиться на пробежку. По-видимому, вследствие намечающихся торжеств, беговая дорожка оказалась пуста. И Эрик спокойно пробежал необходимые ему сегодня десять километров. Сбросив остатки напряжения, он принял контрастный душ, побрился и отправился в кантину, полагая, что в начале десятого народу там будет мало, если будет вообще. Его ожидания вполне оправдались. Зал был пуст — народ активно готовился к церемонии представления, назначенной на десять пятнадцать, — и Эрик позавтракал в одиночестве. Так что все шло по плану, пока он не подошел к стойке бара, чтобы выпить чашку крепкого кофе и, быть может, присовокупить к ней пятьдесят миллилитров виски. Не успел он сделать заказ, как открылась дверь с улицы, и прямо на Эрика, обернувшегося на звук, вышли именно те три человека, которых он меньше всего хотел видеть этим утром. То, что он встретит на представлении Анну, ее брата и жениха было известно заранее. Речь во время той их последней встречи о том ведь и шла, что младший лейтенант Анна Монк поступила в Высшее Командное. А о том, что лейтенанты Ги д'Аламбер и Роберт Шотт учатся на втором курсе того же училища, Эрик узнал, просмотрев списки слушателей. Но вот встретиться с ними в кантине за полчаса до начала торжественного приема первокурсников, он не только не ожидал, но и не хотел. Однако случай распорядился по-другому.
42
Модус операнди (лат. Modus operandi) — образ действия.
— Вы что же, мичман, нас преследуете? — спросил Ги, который за словом в карман, по-видимому, никогда не лез, да и реагировал, как положено хорошему пилоту, практически мгновенно.
— Преследую? — хладнокровно поднял бровь Эрик. — У меня создалось другое впечатление. Куда ни пойду, всюду вы!
— Благодарю вас, — обернулся он к бармену, поставившему перед ним на стойку чашку кофе и стаканчик с виски.
— Здравствуй, Эрик! — Анна казалась расстроенной, но, возможно, это ему только казалось. — Почему ты тогда ушел? И почему твой абонентский номер отключен? Я хотела с тобой поговорить…
— А мне вот интересно, что господин мичман забыл в кантине Высшего Командного училища? — Ги бесцеремонно прервал Анну и снова попытался надавить на Эрика.
Интересно, что Роберт, как и в прошлый раз, в разговор не вмешивался. Стоял и наблюдал "со стороны".
— Извини, Анна, что не предупредил, — улыбнулся Эрик девушке.
Он знал, что улыбка у него получилась холодной, но ничего с этим поделать не мог. Знал, что Анна тут ни при чем — это ведь она обеспечила ему год спокойной учебы в академии, — но, похоже, она ему слишком нравилась, чтобы не ревновать. О том, что это так, Эрик понял в ту же ночь, когда ушел из ресторана. Честно признался самому себе в характере своих мотивов, и более к этому не возвращался, решив не повторять ошибку, которую однажды совершил, сблизившись с Верой Мельник.