Пилюля
Шрифт:
– А Изотов, как ЮркА привёз, рассказывал, как генерал после моего звонка вызвал Кольку на ковёр и при нём звонил генералам эмвэдэшным. Орал – на улице слышно было. Потом стакан коньяку накатил и сестре Светлане позвонил. Она с товарищем Сталиным…. ну, с отцом на даче была. Изотов стоит, ни жив – ни мёртв. Думает, когда паны дерутся – у холопов чубы трещат…
Любит Колобок приврать. Откуда знает кто что думает. Экстрасенс, блин…
Ты за харчами то следи, – войдя в начальственный образ говорит Колобок Стёпе.
Затем Васечка проследив, за установкой шкворчащей сковородки на центр стола,
– Что там Сталина отцу говорила не знаю. Врать не буду. (Ну-ну.) Только нашему генералу скоро от Берии позвонили и сказали, что произошла ошибка. И что можете забрать своего человека. Так вот всё хорошо закончилось.
– Будемо здорови. За все хороше.
– Дзер кенаце.
– Ну, будем, – повторяет за всеми Колобок подняв рюмку, и глядя на меня.
– А где, Анечка? – спрашиваю я, и вижу волну безбрежного ужаса поднимающегося в глазах моего соседа.
Хватаю блокнот, и перепрыгивая через ступеньки несусь к телефону. Колобок следом. Тётя Клава благоразумно молчит пока я нервно кручу диск телефона.
– Алло. Госпиталь? – с хрипотцой спрашиваю я, – Афанасьева Аня дежурит? Как не было? Простите…
Опускаю трубку на место.
– А может заболела? – подсказывает комендантша.
Листаю блокнот. Нахожу.
– Пётр Петрович? Извините, что так поздно. Ваша соседка Аня очень нужна. Это её друг Юрий Жаров. Можете её позвать? Премного благодарен…
Сажусь на табурет, не выпуская из рук трубку. Колобок нервно ходит рядом тяжело вздыхая. Проходит минут пять…
– Что? Ещё раз. Ушла утром? Не приходила? Понятно. Извините, за беспокойство.
Поднимаемся наверх. Быстро одеваемся. Прошу Абрамяна с Попандопуло подежурить внизу на вахте. Вдруг придёт? Сами идём, почти бежим по ночной Москве. Редкие машины проезжая подсвечивают запорошенную снегом дорогу. Выдыхая в морозный воздух клубы пара наматываем километр за километром. Одинокие прохожие пугливо сворачивают или переходят на другую сторону улицы едва завидят двух ночных бегунов.
Анин дом. Квартира. Открывает взволнованная мама. Спрашиваю:
– Аня не приходила? У неё подруга есть? Где живёт? Мы сейчас туда сходим. Не переживайте. Всё будет хорошо.
Выходим из подъезда. Я, умывшись снегом, задираю голову, и смотрю на непроницаемо чёрное небо.
Ну, почему? Ну, зачем? Создатель! Если ты есть позволь её увидеть. Ведь она ни в чём не виновата. Не встреться бы мы месяц назад в госпитале, так и жила бы она спокойно… Я же спасать вернулся. Создатель!
Прихожу в себя от толчка в бок.
– Ты идёшь или нет? – со злостью спрашивает Колобок и развернувшись идёт по улице в сторону далёкого фонаря. Плетусь за ним следом. Вдруг замечаю впереди какое-то движение. В освещённый круг входит знакомый силуэт. Срываясь с мета бегу изо всех сил. Задыхаясь останавливаюсь в двух шагах.
Распухшие как сосиски губы, черный синяк под глазом, а в глазах слёзы катящиеся замерзающими дорожками.
– Юра… – начинает и осекается, опустив глаза. Вдохнув морозного воздуха глядя в лицо говорит:
– Юра. Я предала тебя. Я всё подписала.
Становится на колени и повторяет:
– Прости меня, пожалуйста. Прости меня. Прости меня.
Пытаюсь поднять её. Она падает на снег, беззвучно
Мама падает в обморок. Видимо думает самое худшее. Заношу Аню в комнату. Сёстры, накинув халаты, уходят на кухню вместе с очнувшейся мамой. Ваня помогает снять с сестры пальто и ботинки. Укладываю её на кровать. Глажу по голове повторяя:
– Всё хорошо. Всё будет хорошо.
Аня вцепилась в мою руку и плачет повторяя:
– За что они так? За что?
Мама приносит ромашковый чай. Поит дочку с ложечки дуя на каждый новый глоток.
– Мама мне нужно поговорить с ребятами. Им домой пора возвращаться.
– Да. конечно. – говорит мама, уходя на кухню.
– Меня у дома взяли, – начинает рассказ подруга. Вздрагивает, вспомнив что-то и продолжает:
– Привезли. Обыскали. Забрали сумку, пальто и платок. Отвели в комнату. Двое попеременно спрашивали про тебя, про Василия Иосифовича. Называли тебя шпионом, а меня – пособницей. Я им говорила, что это – ошибка, что ничего ими сочинённого подписывать не буду. Тогда тот что помоложе сказал, что отца моего никто на войне убитым не видел. Может он к фашистам перебежал и живёт сейчас за границей. А я значит – дочь предателя. Я взяла стакан с водой и прямо ему в морду. Били меня сильно. Даже устали. Я подняться не могла. Кое-как усадили. Снова стали спрашивать. Лампа в лицо светит. Орут. Пугают. Я падала со стула. Голова кружилась. Потом другие пришли. Я им тоже самое повторяю. Вызвали конвой. Те меня под руки потащили после того как я два раза в коридоре упала. Шли по каким-то лестницам через открываемые решетки. Подвели к железной двери. Открыли. Втолкнули меня внутрь. Темно. В комнате полно людей. Не успела я рот открыть меня схватили за руки. Положили спиной на стол, задрали юбку, разорвали панталоны. И всё со смехом. И рожи страшные такие. Думаю, лучше умереть. А они орут "Занимайте очередь", "Пахана пропустите вперёд", "Открой ротик, сучка", "Чур в дупло – я первый". Я визжать. Кричу: "Подпишу. Всё подпишу.". Тут дверь открылась, вошли двое конвойных и те кто допрашивал. Забрали меня, кинули на стол пачку папирос. Ведут. Я голову хотела разбить об решётку. Не получилось. Разогнаться не смогла…
Плачет. Я, обнял, глажу по голове. Колобок сгонял к артисту Глебову наверх. Принёс стакан водки. Я заставил её выпить и шептал ей что всё будет хорошо пока не заснула.
В общагу вернулись за полночь. Тётя Клава облегченно вздохнула узнав, что Аня нашлась. Мы сказали всем неспящим, что она у подруги задержалась. Ара со Стёпой недоверчиво так покрутили головой. Нужно было не мне, а Колобку говорить. Я-то врать не умею…
6 февраля 1950 года.
На пробежку утром не побежал. Спросил у Колобка, ходившего на футбольные переговоры к Нижним, имя и фамилию их капитана.
– Зачем-зачем?! За надом.
Дворник подсказал номер квартиры. Успел вовремя. Брат "Борзого" собирался на работу и крикнул из прихожей коммуналки:
– Через пять минут выйду – по дороге поговорим.
Услыхав, кто меня интересует, покачав головой ответил:
– Так "Молдованин" это. Игнат Мунтян. Сержант. Из Бутырки. Седой. Под полтинник.
– Ствол нужен. Припугнуть. Можно учебный или спортивный. Поможешь?
– С "волыной" не знаю как помочь. После банды легавые с участковым шманают всех. Стрёмно… А граната учебная есть вроде. Шкеты где-то спёрли. У братана узнаю. Вечером заходи.