Пилюля
Шрифт:
2 февраля 1950 года.
Сегодня у нас на утренней тренировке – пополнение. Вчера в общежитие прибыл старший лейтенант Сергей Амосов. Отчислили из футбольного дубля ЦДКА за аморалку, а наши "агенты" заранее пригласили его в ВВС. Бежит вон. Здоровенный лосяра под метр девяносто. Самоуверенности и гонору – выше крыши. Не стесняясь наших футбольных барышень, рассказывает про свои победы на дамском фронте. И ведь не врёт.
– Теперь с девицами завязываю, – вещает Дон Жуан, – Сделал для одной свиристелки исключение, а она папе настучала, меня из команды и попёрли. Теперь только замужние. (Барышни вздыхают). Они осторожные. С ними в разведку можно ходить… – И затянул, расставив руки в стороны, – Первым делом, первым делом самолёты. (подмигивает
На тренировке Колобок ставил Амосова по всему полю. Даже в ворота – рост то вратарский. Но, лучше всего у того шло в защите. Не слишком быстрый, но цепкий и крепкий Амосов просто массой останавливал нападающего и улучив момент просто выбивал мяч. Из такого можно слепить хорошего опорника.
Вася в общежитии поведал, что Джеджелава вчера на меня был очень зол. Так, что футбольную тренировку пропускать нельзя. Звоню Изотову:
– Привет, Николай!
– ЗдорОво. – отвечает мне искажённый электричеством голос.
– На футбольной тренировке мне нужно быть обязательно. Замолви перед Коротковым за меня слово.
Начальство лучше не злить.
– Ладно. – раздаётся в трубке, – А твои советы Василию Иосифовичу пригодились вчера. Так что с тебя ещё две медали и в Мухосранск.
Ржёт. Вешаю трубку.
Весёлые у меня друзья.
Тренер Джеджелава передал листок брату Спартаку, который озвучил следующее:
– После разминки, получасовая двухсторонка. Затем первый состав бежит кросс, а второй берёт форму и едёт на Курский вокзал. Нужно сыграть в Электростали товарищеский матч на открытии заводского спортзала. Сопровождающий от клуба – товарищ Изотов. Представитель от завода будет ждать с автобусом на конечной станции электропоездов – в Купавне. Сыграете в зале. Обед в столовой. Получите по праздничному продуктовому набору. И назад. Вопросы есть?
– Билеты на свои брать?
– Нет. Товарищ Изотов возьмёт билеты по предписанию у коменданта вокзала.
Колобок мне:
– Везучий. Поиграешь, а я в первом составе буду круги мотать.
Парни покурили, потрепались, посмотрели на шестиосный американский тепловоз, стоящий рядом. Изотов дал команду. Загрузились и сели в первый вагон. Народу набилось много, стояли плечом к плечу. Через час подъезжаем к станции, тормозим. Матерные крики у машинистов. Резкое торможение выворачивающее наизнанку. Страшный удар, сминающий кабину электропоезда. Полёт сорвавшегося с рельсов вагона. Грохот приземления, треск разлетающихся стёкол. Оторвавшийся от поезда вагон чудом не упал на бок. Паника. Все лезут наружу. Выкидываю сумку в разбитое окно, и выбив оставшееся стекло выпригиваю из вагона.
Наш вагон отрекошетил от грузового состава. Второму и третьему вагонам нашего электропоезда не повезло. Они были похожи на гигантские искорёженные консервные банки, из которых выбирались окровавленные, вопящие и плачущие люди. Изотов не растерялся. Дал команду спортсменам залезть наверх лежащих вагонов и через разбитые окна доставать людей.
Потом чумазые от грязи и крови ехали назад в Москву на встречавшем нас автобусе. Слышал, как Коля докладывал в штаб о пятнадцати погибших и тридцати раненных. Тётя Клава разлила чай на пол, увидев моё порезанное стеклом лицо. Аня, сбегав за аптечкой, перемазала меня йодом. Колобок сунул в руку народное антистрессовое средство – стакан водки. Я выпил, и отмахнувшись от друзей жаждавших рассказа о катастрофе, провалился в сон…
3 февраля 1950 года.
Колобок убежал на зарядку. Я лежу, вслушиваюсь в гул редких проезжающих за окном машин.
Это перейди я вчера во второй вагон, и всё. Если не труп, то инвалид. Но, провидение направившего меня сюда снова спасло. Как бы намекая – парень, не отклоняйся, а то тебя будут вытаскивать. Где-то я накосячил. Может на дне рождения? Опять песню неизвестную спел. Да ещё разговоры эти про новый реактивный бомбардировщик, про ракеты. Ну, почему люди всё выбалтывают.
Изотов приказал вместо хоккейной тренировки пройти обследование в госпитале. Знакомые доктора пытали меня пытаясь найти последствия катастрофы. А нету. Вывод: практически здоров. Докладываю по телефону Изотову, хлебаю колобковский куриный супчик и собираюсь на игру. Сегодня у нас – московский "Спартак".
Колобок с Амосовым на тренировке. У меня – освобождение на неделю. Чую трэнэр снова рычканёт. Пилюля на дежурстве. Абрамян с Попандопуло поехали смотреть как барышни с парашютом прыгают. Иду вот один. У "Динамо" всё бурлит. Болельщики собравшиеся у огромной таблицы хоккейного чемпионата ведут шумные дискуссии, но, что удивительно – никаких драк. Хотя… ведь рядом гуляет пешая и конная милиция. Хрен убежишь если что. Помню, в мою бытность, Северную трибуну на стадионе "Динамо" считали пижонской. Там часто бывали известные люди, создавая атмосферу театральности и торжественности. На других трибунах размещался народ попроще. Самым цымусом было во время выхода команд крикнуть спортсменам что-то типа: "Сева, привет от Жэки". В комментаторскую проходил Вадим Синявский голос которого знали миллионы советских людей. Он вёл радиорепортажи с довоенных соревнований, с московского парада 7 ноября 1941 года, под артобстрелом с Малахова кургана из окружённого Севастополя, с Парада Победы в сорок пятом. Визитной карточкой Синявского были слова: «Говорит Москва. Наши микрофоны установлены на центральном стадионе „Динамо“…».
Захожу в раздевалку. Коротков закончил предматчевую накачку. Все игроки возбуждённо-напряжены. Тут Шувалов заметив меня произносит:
– А это кто-это у нас такой расцарапанный? Неужто Анечка про полюбовницу узнала?
Окончание шутливого предположения заглохло в дьявольском хохоте готовых к любой шутке чудил. Хлопая меня по плечам и корча ехидные рожи команда шумной колбаской потянулась на лёд.
У красной линии стоят братья Жибуртовичи. Что характерно, наш стоит на нашей стороне, а спартаковский запасной на своей. Ибо традиции. Беру у Короткова листок с составами. У нас Бабич заявлен. Будет в первом звене играть. Хотя, Коротков что-то про три пятёрки говорил. Значит в первой пятёрке. Архипова в третью нападающим, Тихонова из нападающих – в защитники. Уж больно Виктор академично и расчётливо играет. У нападающих сейчас ценят скорость, заряженность на борьбу, безбрежную наглость и даже хулиганство. А Тихонов с его интеллигентской игрой – не вписывается. Время таких игроков, как "профессор" Игорь Ларионов ещё не пришло.
У спартачей в воротах Женя Климанов. Хоккей с шайбой это не его. Я помню, что он уйдёт в хоккей с мячом и станет чемпионом мира. Один из лучших нападающих "Спартака" литовец Зенонас Ганусаускас. Он, как и предыдущий хозяин моей тушки, играл на оккупированных территориях под немцами. Но, ему никто лоб зелёнкой мазать не спешит. Потому, что литовец сразу после войны начал играть за "Динамо". А Берия своих не трогает. А вон высокий паренёк Игорь Нетто. Как хоккеист – он никто, а в футболе в том мире были и золото Олимпиады и золото чемпионата Европы. Здоровенный нападающий Виктор Никифоров – будущий олимпийский чемпион. Парень с огромным спортивным потенциалом проиграл битву с зелёным змеем и повесил коньки на гвоздь очень рано. С такими вот парнями предстояло играть нашим…
Занимаю место на трибуне рядом с Изотовым. Стадион переполнен. Не садимся, потому что все на ногах наблюдают окончание раскатки. Василий Иосифович в первом ряду Северной трибуны с переводчиком и китайским асом.
– Лю Чжэшэн, – достав блокнот прочитал Изотов, – десять штук сбил. Национальный герой Китая. У нас таких – воз и маленькая тележка. Как думаешь, победим?
– Спартак из Прибалтики привёз одно очко после двух игр. Медали им не светят. А нам нужно побеждать. По составу мы сильнее, у нас три полные пятёрки, а у них две – должны победить, – отвечаю и последние мои слова пропадают в болельщицком рёве.