Пиранья против воров (Пиранья-5)
Шрифт:
– Да? А на монгольской границе не ты ли вчера отметился? В сагайской столице легонький переполох - там у милицейского начальства сидят очумевшие археологи и живописно повествуют, как на них напала банда, но ее в два счета размотали по кустам некие шантарские частные охраннички. И кое-кто это дело активно заминает, стремясь, чтобы личности славных героев, благородно выступивших на защиту мирных граждан, не мелькали в казенной писанине...
– Ну, так уж получилось, - неохотно сказал Мазур.– Мы туда приехали с самыми что ни на есть мирными целями, но тут полезли из кустов доморощенные басмачи, начали людей стрелять и девушек охальничать... Вот только мне и в самом деле ни к чему, чтобы мелькали мои анкетные
– Нет пока.
– А нет ли у тебя под рукой спеца-искусствоведа?– решившись, спросил Мазур.– Знающего и надежного, из тех, что под допусками ходят...
– Поищем. В какой области спец? Картины, археология, ювелирка?
– Сам не знаю пока, - уклончиво ответил Мазур.– Мне бы с ним побеседовать сначала, а там и определим точно область... Знаешь, как это бывает? Крутятся в голове смутные версии, но никак не хотят в картинку сложиться... И не кривлю я душой, я просто не хочу скороспелыми мыслишками делиться. Слушай, а что это ты оглядываешься? Такое впечатление, что за тобой хвосты топают.
– Да брось ты, - поморщился Михась.– Выдумаешь... .– Впечатление такое.
– Впечатление... У меня вот впечатление, что ты упорно не договариваешь чего-то важного. А ведь, прости за хамство, я тебя частным порядком прикрываю, как могу...
– Спасибо.
– Кушайте на здоровье, - фыркнул Михась.– Тебя где высадить?
– А назад вернись, если не трудно, на то же место.
...Отпирая свою "Волгу", он уже нисколечко не сомневался: что-то важное осталось недосказанным и с другой стороны. Михась, как и Мазур, знал гораздо больше, чем сказал - но вот мотивы окутаны туманом. Одно ясно: есть канал, есть, не врет Лара нисколечко. У старого знакомого, едва он услышал о "черных копателях", глазки загорелись и ноздри трепетнули, как у ищейки. Впрочем, на то он и контрразведка. А в данном вопросе контрразведка научена богатым опытом: там, где через границу контрабандисты проложили канальчик, рано или поздно замаячат за камушком или кустиком уши сопредельной спецслужбы. Интересно, это версия? А почему бы и нет? Если поверить, что наш некто пришел извне...
Он аккуратно притер машину в промежуток меж двумя старыми толстыми тополями. Вылез и взбежал по ступенькам магазина "Радость", заранее изображая на лице игривую беззаботность.
В зале с картинами было пусто. Из соседней комнаты тут же показалась белокурая валькирия Танечка, ослепительно улыбнулась ему, как знакомому. Точнее, как клиенту, которому ничего не стоит извлечь из кармана восемьсот баксов в уплату за древний чугун... Выгодно выступать в такой роли, ничего не скажешь.
– А вы все расцветаете, Татьяна, милая Татьяна?– сказал Мазур игриво, поигрывая ключами от машины с непринужденностью заправского буржуя.– Знаете, я не хочу показаться неоригинальным и пошлым, вы наверняка выслушиваете такое по сто раз на дню, но все же... Как вы посмотрите, если я вас приглашу в какое-нибудь респектабельное местечко? Клянусь фамильным безменом, у меня нет низменных намерений - всего-то хорошее вино и пара медленных танцев... И, как предел эротических фантазий - пожатие ручки у вашего подъезда...
Она вырвала руку из пальцев Мазура - как ему показалось, даже с некоторой брезгливостью, на миг погасила профессиональную улыбку. Что-то напрочь непонятное ему просквозило в этот миг.
И тут же улетучилось, перед ним вновь стояла милая девочка, заученно улыбавшаяся выгодному клиенту респектабельного магазина:
– Извините, неосуществимо...
– Ну что вы, я понимаю, - сказал Мазур с самой обаятельной из своих улыбок.– Где уж нам, дряхлым денежным мешкам, состязаться с белозубой молодежью...
Танечка легонько вздохнула:
– Да нет, собственно...
– Понятно, - сказал Мазур с опытностью завсегдатая.– Нет молодца сильнее винца, а? Он здесь вообще-то? (Танечкин взгляд машинально ерзнул на миг в сторону служебных помещений.) Может, мне его поднять удастся? Дело очень уж срочное и выгодное.
– Ох, сомневаюсь, - сказала она задумчиво.
– Но я попробую, можно?
– Не знаю даже...
На счастье Мазура, в зал энергично ворвалась странноватая девица в красных шортах, желтой маечке и бритой налысо головой, с натугой волочившая прямоугольный предмет, небрежно завернутый в грубую оберточную бумагу. Предмет походил на картину, а сама девица, соответственно - на эксцентричную мастерицу кисти и резца. Она завопила с порога:
– Танюша, солнышко, дай аванс, клапана ж горят!
Почувствовав, что сейчас валькирии безусловно не до него, Мазур проворно прошмыгнул в комнату, где размещалась в стеклянном шкафу "частная коллекция". На знакомом столике снова красовались пустые бутылки в компании немудреной российской закуски, но не было ни единой живой души. Как человек, уже знакомый с этим заведением, храмом то ли изящных искусств, то ли пошлой торговли, то ли всего вместе, Мазур вышел в другую дверь. Следовало, не откладывая, проверить кое-какие свои предположения, пусть и казавшиеся насквозь безумными. Есть испытанные народные методы приведения в чувство забулдыг, даже весьма неподъемных. А разбуженный человек, пребывающий в глубоком похмелье, пуглив и податлив, что доказано многолетней практикой, из него веревки вить можно при некотором опыте...
Мазур бесцеремонно распахнул дверь крохотной комнатки в самом дальнем углу. Тяжелый воздух был настолько пропитан парами алкоголя и табачищем, что его вполне можно было кроить на пласты водолазным ножом. Босыми подошвами к двери на коротком диванчике возлежал бесчувственный господин Задуреев, Семен Климентьевич, свесив правую руку, где стояла полупустая литровая бутылка огненной воды и валялась пачка сигарет.
Бесшумно проскользнув внутрь, Мазур взял экс-художничка за щуплое плечо. Приготовился тряхнуть как следует...
Медленно разжал пальцы. Присмотрелся. Нагнувшись, прижал ладонь к шее, нащупывая артерию - и, прежде чем определил, что пульса нет, вновь ощутил ту же стылую коченелость.
Без усилий перевернул тело на спину. Голова мотнулась нелепо, безвольно, жутко, как чайник на веревочке.
"Ай-яй-яй", - холодно подумал Мазур.
На трупе была полосатая рубашка, бежевые полосочки узкие, а белые, наоборот, раза в три шире. И на такой вот белой полосе, прямо напротив сердца, торчала из груди обмотанная синей прозаической изолентой круглая рукоятка чего-то наподобие заточки. Крови не наблюдалось. Всажена, такое впечатление, опытной рукой. Судя по состоянию тела, это стряслось не менее часа назад...
Вмиг уложив тело в прежнем положении, Мазур шарахнулся к двери словно за ним гнались черти со всего света. Однако никто не ворвался в пропахшую водкой и табаком комнатушку, никто не хватал его за руки, не махал под носом наручниками - следовательно, это не было ловушкой, поставленной персонально на него. Это просто ликвидации, судя по первым впечатлениям, исполненная не без изящества. Пока что, по крайней мере, никто не всполошился, не заметил вовсе...
Вернувшись в комнату с "частной коллекцией", он закурил и плюхнулся в кресло. Безнадежности не ощущалось, но в голове царил сумбур. Быть может, наш некто решил таким образом оборвать некую ниточку - а может, все гораздо незамысловатее, и кто-то из постоянных собутыльников, сводя неведомые счеты или в приливе белой горячки... В данную минуту, сугубо частным порядком бесполезно и пробовать докопаться до истины...