Пиранья против воров (Пиранья-5)
Шрифт:
Разглядев ее наряд, Мазур поморщился про себя: "Китаянка - в кимоно?! Оч-чень оригинально..."
В графинчике оказалось что-то крепкое и горячее - но вот в чем Мазур мог быть совершенно уверен, так в том, что это вовсе не натуральное сакэ. Доводилось употреблять, знаете ли. Настоящее сакэ на вкус совсем другое, а это - вероятнее всего, простая водка, разве что не паленая, подогретая, с добавкой каких-то там пряностей, чего с сакэ опять-таки не бывает.
Метрдотель бесшумно улетучился вслед за официанткой, успев предварительно накланяться вдосыть и сообщить уважаемым гостям, что они "всколе олетут оцалователных спутниц".
Опрокинув в рот чашечку того, что здесь выдавалось за сакэ и внутренне передернувшись - русская водка не должна быть горячей, это извращение - Мазур тихонько спросил:
– Папа тебя еще не назначил на место Котовского?
– Нет пока, - охотно ответил Гига.– Но дело решенное, в общем...
– Рад за тебя, - сказал Мазур.– И в этой связи нам с тобой, чует мое сердце, нужно срочно выстраивать деловые отношения... Папа тебе, надеюсь, говорил, что мне нужно оказывать всяческое содействие?
– Конечно. Говори, что тебе нужно, а я сделаю...
– Как думаешь, кто убил Котовского и почему?
– Не знаю, честное слово...
– Должны же у тебя быть версии, наметки, предположения...– сказал Мазур.– Иначе не двигал бы тебя Папа на такую должность. Логично? Как же это ты не знаешь?
– Сложно все, Кирилл Степанович...
– А ты поделись, поделись, - сказал Мазур напористо.– Я человек простой, а потому сложностей не боюсь.
– Нужно подумать, взвесить, осмотреться...
– Это и называется "оказывать всяческое содействие", а?– хмуро сказал Мазур.– Мне что, с Папой поговорить? Пожаловаться, что ты откровенно темнишь? Не люблю я жаловаться и ябедничать... но мне нужно работать, у меня мало времени. Как же мне работать, если ты упорно молчишь?
Осетинский человек Гига, такое впечатление, чувствовал себя неловко. Мрачно вертя в руках хрупкую синюю чашечку, он сказал со странной интонацией, пытаясь и строптивым не показаться, и достоинство сохранить:
– Кирилл Степанович, я слышал, ты опытный человек... Крутой профессионал. Знаешь, должно быть, что в жизни случаются очень даже непростые ситуации... Когда версия еще окончательно не сложилась, одни наметки и смутные контуры...
– Интересный ты человек, - сказал Мазур.– Наколок у тебя я что-то не заметил, как и злоупотребления жаргончиком... зато есть в тебе нечто неистребимо армейское, что понимающий человек вычислит сразу... Отставник, а?
– Ну.
– Особый отдел, а? Где-нибудь в бывшем советском Закавказье?
– Нечто вроде, - без особого внутреннего сопротивления сказал Гига. Понимаешь, не я же виноват, что развалили армию, и места мне на новом пространстве не нашлось... И податься некуда...
– Да бог с тобой, - сказал Мазур.– Я-то какое право имею тебя в чем-то упрекать? Не судите, да не судимы будете, как выражался один великий знаток Библии, который теперь щеголяет в погонах с золотенькими зигзагами... Ну, а все же? У тебя должно что-то быть...
– Кирилл Степанович...– печально сказал Гига.– Я тебя умоляю, дай мне пару деньков самому поработать с этими самыми смутными контурами... Честное слово, я в сложном положении. Открыть рот не то чтобы боязно... просто нет уверенности, что это послужит на пользу делу. Хочешь, я тебе притчу расскажу? Мы, осетины, не мусульмане, мы испокон веков христиане... но сказки и притчи у нас испокон веков рассказывали про тех же падишахов и визирей, что и на всем остальном Кавказе. Специфика региона, умно говоря. Так вот. Жил-был однажды падишах, и была у него жена, как ей по сказочным правилам положено, красивая, но злая и коварная. И воспылала она однажды порочной страстью к визирю - но тот, будучи предан властелину, поползновения отверг. Тогда она задумала коварный ход... Сказала визирю, что к ней вот уже третью ночь залезает в окно ядовитая змея, а потому визирь должен постоять на страже. Он и согласился, дурак. А красавица еще вечером сбегала к супругу и пожаловалась с невинным видом: мол, визирь к ней вторую ночь подкрадывался с обнаженной саблей, но никак ее спящей застать не мог, вот она и боится, что злодей нынче ночью опять попытается... Падишах, как ему по сказке положено, был очень вспыльчивый. Врывается он неожиданно, посреди ночи, в опочивальню супруги с верными нукерами - а там за занавеской и в самом деле визирь стоит, с саблей наголо... Ну и отрубили ему голову сгоряча.
– Интересно, - искренне сказал Мазур.– А подтекст? Степень аллегоричности?
– Я тебе просто хотел показать этой притчей, как легко простому визирю потерять голову, если он не продумает заранее свои действия на десять ходов. А значит...
Он с нешуточным облегчением умолк, отвернулся - к ним уже приближались, кланяясь и чуточку приседая, две "китаянки" - в безукоризненных кимоно, с веерами. Доморощенные гейши улыбались со всем почтением, мелко семенили и играли глазками - словом, изо всех сил старались соответствовать интерьеру.
Проинструктированный и насчет здешних правил, Мазур встал, едва прелестница потянула его за рукав. Направился следом за ней на второй этаж по столь же темноватой лестнице, где горели редкие сиреневые фонарики и резковато пахло какими-то благовониям - такое впечатление, не китайскими и не японскими, а вовсе даже индийскими. Гига со своей красоткой поднимался следом, тяжело ступая.
Второй этаж, несмотря на ту же самую отделку в экзотическом стиле, выглядел насквозь утилитарно - сплошные ряды дверей по обе стороны, как, собственно, в борделе и следует. На дверях белели таблички с иероглифами и номерами - увеличенные копии бирок.
Неизвестно, кто у Гвоздя планировал операцию и как он этого добился, но "нумера" им с Гигой достались соседние. Мазур вошел вслед за девушкой, легонько коснувшись левым локтем кобуры под мышкой.
Комнатка убрана с той же дешевой экзотикой, начавшей уже надоедать: большая постель под балдахином - Мазур плохо помнил такие детали, но у него засело в памяти, что у китайских кроватей балдахинов вроде бы не имелось деревянные статуэтки по углам (львы, бегемоты, пузатые веселые монахи), ажурный сиреневый фонарь под потолком...
Девица, старательно семеня, обогнула его, прошла к кровати, откинула розовое атласное покрывало и поклонилась ему, сложив ладошки перед грудью.
– Очень мило, - сказал Мазур, чтобы не стоять дурак дураком.– А по-русски ты, значит, совсем не умеешь?
Она таращилась на него с деланным недоумением. Беспомощно пожала плечами, прощебетала, глядя в глаза столь же невинно и открыто, как выступающий перед избирателями политик:
– Скоса мов акаримаси...
– Понятно, - кивнул Мазур.– Китай, значит? Чина?