Пиранья против воров (Пиранья-5)
Шрифт:
ГЛАВА ВТОРАЯ. ОРУЩИЙ МУЖИК
Он вошел в кабинет Гвоздя, уже успокоившись, холодный и собранный, как встарь, не принимавший сгоряча каких бы то ни было решений. Сейчас никак нельзя было торопиться, потому что от взвешенных поступков зависело абсолютно все, в том числе и жизнь, жизнь - в первую очередь...
– Ну вот, Степаныч, мы тут тоже не сидим сложа руки, - сказал Гвоздь, выйдя из-за стола и с удовольствием потягиваясь.– Только что переправили сюда твою картинку. Не волнуйся, никто божью старушку не обижал даже словесно она, едва завидя сто баксов, сама искала, чего бы еще впарить столь щедрым и обходительным посетителям...
– Жива-здорова, значит, старушка, - без улыбки сказал Мазур.
– Живехонька, чего доброго, нас переживет. Эти к ней больше не являлись после того раза. А скорая ее быстренько в бодрый вид привела - ничем таким особо жутким в нее не плеснули, каким-то примитивным усыпителем...
– Это понятно, - так же хмуро кивнул Мазур.– Бабушка сама по себе никому была не интересна ни в каком смысле...
– Ты уж прости, я, грешным делом, полюбопытствовал, - Гвоздь достал из стола и протянул ему тщательно завернутый в белую бумагу плоский пакет.– Ты же не предупреждал, что никто смотреть не должен... Дрянь редкостная, по-моему. Лучше уж Томкины лошадки. В них хоть какой-то смысл есть, а вот в этом лешем никакого эстетического смысла я не вижу... Владей, если хочешь. Между нами, зачем тебе эта похабень?
– Да так, - сказал Мазур.– Отработать одну догадку... У меня беда, Фомич, я об этом в первую очередь думаю... Убили моего человека, из системы, прямо на месте встречи, так и сидел в машине с пулей в голове...
Он, слегка наклонившись вперед, зорко следил за лицом Гвоздя - но не узрел там ни тени замешательства, наоборот, озабоченность и словно бы некое понимание.
– Это к которому ты плыл через реку?– преспокойно спросил Гвоздь.– В самый первый день?
– Следили?
– Издаля, сокол, издаля... Уж не посетуй. Мало ли что могло сгоряча прийти тебе в голову. Это потом я к тебе присмотрелся и понял, что сгоряча у тебя ничего не бывает. Но тогда кто ж знал... Знаешь, что такое разумная предосторожность?– Гвоздь ухмыльнулся: - Должен тебе сказать, Степаныч, задумано было просто прекрасно, вовсе даже нетрадиционно. Мы все - люди насквозь сухопутные, у нас в мозги въелось, что красавицу Шантару испокон веков пересекают только по мосту, это когда я пацаном был, лодки еще ходили с берега на берег, пассажиров возили за десять копеек, но с тех пор столько воды утекло в прямом и переносном смысле... Ты, конечно, от моих оторвался. Давать кругаля на машине даже и не стоило - пока они неслись бы в обход, ты мог до соседней губернии добраться... Что ты на меня так смотришь?– в его улыбке появилась едва заметная напряженность.– Степаныч, что до твоего кента - это не я. Мне не было ровным счетом никакого смысла его отправлять на тот свет. Если бы ты мне его раньше показал, я бы с него пылинки сдувал...
– Да?– усмехнулся Мазур одним ртом.
– Будь уверен, - серьезно сказал Гвоздь.– Жизнь наша - езда на велосипеде. И, чтобы удержаться, нужно все время ехать. То есть - думать быстро. Когда мне брякнули, что ты рванул вплавь через нашу вовсе даже не узенькую реченьку, я все обдумал в темпе... Возможностей у тебя было только две: либо рвануть из нашего города сломя голову, либо вызвать кого-то своего и ему пожаловаться: что злой дядька Гвоздь взял тебя в плен, что придумал тебе, как в той сказке, нехилую работенку: пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что... Поскольку ты вскоре вновь у меня в гостях объявился, первый вариант безоговорочно отпадал. А второй, соответственно, оставался. И тут уж нетрудно было кое-что просчитать наперед. Ясно, как день, что твои военные ко мне со стволами наголо ни за что не ворвутся - в вашей спецуре не дураки, они ж понимают, что девочку твою никто в поместье держать не будет, а вычислить укрытие время нужно... Рано или поздно какая-нибудь умная голова, что фуражку носит не красоты ради, сообразит: проще и безопаснее будет не рыть носом землю в поисках прекрасной пленницы, а подметнуть тебе найти моих обидчиков... Ну, скажи, я правильно вычислил?
– Правильно, - сказал Мазур, глядя в сторону.
– Вот видишь. Теперь сам подумай: ну зачем мне его убивать? Да он мне живой был необходим до зарезу... Веришь?
Мазур молча кивнул. "Это не ты, - думал он пасмурно.– Тебе и в самом деле это не нужно, ты от этой смерти чуть ли не больше всех теряешь..."
– Вопрос только - кто?– продолжал Гвоздь.– Мои ссученные, или ваши? Ну что ты на меня так смотришь? Может, и не врут все насчет знаменитой "Белой стрелы", может, вам и дали потихоньку приказ таких, как я, отстреливать? Тебе этого и знать было не обязательно, у тебя ведь интересны в другой плоскости лежат, ты всю сознательную жизнь импортную дичь режешь и топишь, а по доморощенной другие работают...
– Читал я что-то про эту пресловутую "Белую стрелу", - сказал Мазур. Бред какой-то.
– А вот кто его знает... Когда начинается вереница мастерских мокрух, и виновники в воздухе растворяются, как дым, от любого куста шарахаться начнешь. Это вариант, Степаныч? Какой-нибудь суровый кремлевский дядька решил извести нас; как класс - и поручил это дело военным, потому что от ментов толку мало, а чекистов за все эти годы насквозь деноминировали...
– Я, конечно, не пророк, - сказал Мазур.– И Кремль на прослушке не держу, кишка тонка. Но если бы на тебя и в самом деле нацелилась власть, с тебя бы и начали. Возможностей хватало, я тебе о них подробно рассказывал... Нет, Фомич, то, что с тобой происходит, типичная, я бы выразился, бытовуха.
– Вот и покажи мне ее, - сказал Гвоздь.– Покажи мне эту паскуду, а дальше можешь и не пачкать свои натруженные руки...
– Всему свое время, - сказал Мазур решительно.– Будет вам и белка, будет и свисток... Давай-ка о другом. Я хочу поговорить со Светланой. Хотя бы по телефону. Чтобы убедиться, что с ней все в порядке. И немедленно.
Вот оно! То самое секундное замешательство, которого он ждал заранее. Гвоздь быстренько справился с собой, но Мазур уже сделал выводы...
– Не пойдет, Степаныч, - решительно сказал Гвоздь.– Уж извини, никак не могу... Телефон в нынешней ситуации - вещь опасная. И прослушать могут, и запеленговать. Подожди денек, ладно? Я пока прикину, как можно это устроить, чтобы никого не навести на след и ничего не провалить. Договорились?
Какое-то время Мазур старательно играл мимикой, изображая поочередно раздражение, неприкрытую злость, смирение перед обстоятельствами. Актер из него был не великий, но и Гвоздь его не настолько уж хорошо изучил, чтобы разоблачить игру прямо здесь и сейчас...
– Ну ладно, - сказал Мазур.– Подожду денек, только, я тебя очень прошу, не вздумай меня на мякине прокинуть... Я ведь могу и жутким быть, Фомич, очень даже нехорошим. Оба мы с тобой волки те еще...
Гвоздь сказал тихо и очень серьезно:
– Степаныч, вот потому я и не пытаюсь с тобой передергивать. Мы с тобой из одной колоды, знаешь ли!
– Ну да?– усмехнулся Мазур.
– Представь себе, - сказал Гвоздь.– То, что я четверть века топтал зону, а ты верно служил родному государству - разница, в общем, абсолютно и несущественная. Мы с тобой социально близкие люди в том смысле, что оба большую часть жизни прожили не по писаным законам, а по п о н я т и я м. То, что понятия у нас разные, ни черта не меняет. Главное, это понятия данной конкретной стаи, а не писаные законы, по которым живет с т а д о. И какая, к чертям, разница, что мне вешали срока, а тебе - ордена? А? Да нету никакой разницы.