Пиранья против воров (Пиранья-5)
Шрифт:
– Вопрос, конечно, философский, - усмехнулся Мазур.
– Да ни хрена там нет философского, Степаныч. Одна се ля ви на грешной земле... Лучше скажи, чем тебе еще подмогнуть? Что-то ты давненько ничего серьезного не просишь...
– Значит, попрошу, - уверенно сказал Мазур.– Можно бумажку с ручкой?– он взял два квадратных листка из прозрачной коробочки и разборчиво написал на одной фамилию, имя и отчество, а на другой - название заведения.
– И?– вопросительно поднял бровь Гвоздь.
– За поименованным здесь человеком нужно постоянное наблюдение - сказал Мазур.– С нынешнего момента, днем и ночью...
– А цель?
– Одна, - сказал Мазур.– Чтобы я знал, что она делает по часам и минутам. От и до. Это реально?
– Еще как.
– Есть одно немаловажное уточнение, - сказал Мазур небрежно.– Я хочу, чтобы этим делом занялись ребятки из того вашего крыла, что подчинялось покойному Вове Котовскому. Это не значит, что я кому-то не доверяю, отнюдь. Считайте этой моей блажью.
– Хорошо, - усмехнулся Гвоздь.– У серьезного человека и блажь заслуживает серьезного отношения... А с этим вот заведением что изволите сделать? Не спалить, надеюсь? Очаг культуры все-таки, областная научная библиотека...
– Помилуйте, - ухмыльнулся Мазур ему в тон.– К чему такие ужасы? Я там просто-напросто хочу поработать.
– Когда?
– А нынче же ночью, - сказал Мазур.– Где-нибудь, этак, после полуночи. Вам не кажется, что это самое идеальное время для работы в научной библиотеке? Никто тебя не отвлекает, никто не путается под ногами... Можете устроить так, чтобы я ночью туда попал, и никто потом об этом не узнал?
– Сделаем, - сказал Гвоздь чуточку озадаченно.– Задали вы мне задачку... Загвоздка не в том, что это сложно - чего там, ребята крутанутся - а в том, что такого я еще в жизни не организовывал. Непривычное для меня место.
– Цивилизуйтесь, Николай Фомич, - сказал Мазур с усмешечкой.– Коли уж в легальные бизнесмены подались... Ну, не смею более тратить ваше время...
Он встал и, легонько помахивая завернутой в бумагу картиной, вышел из кабинета. Спускаясь по лестнице, поймал себя на том, что взвешивает картину на руке, пытается прикинуть, на сколько она потянет. Выходила сущая ерунда, поменее килограмма - да и то главным образом за счет старой, основательной деревянной рамки и стекла. Бумага сама по себе ни черта почти и не весит. Тем пикантнее ощущения.
Впрочем, он мог и ошибаться. Он мог и ошибаться, возникшие в мозгу ассоциации были элементарной ошибкой, путаницей, выдачей желаемого за действительное, белой горячкой, шизофренией, старческим маразмом...
Мазур предусмотрительно утешал себя этими оптимистическими мыслями - когда не спеша шел по двору, когда поднимался в свои апартаменты, когда извлекал картину из обертки, бесцеремонно кромсая плотную хрусткую бумагу перочинным ножичком.
Темнело в эту пору поздненько, и света было достаточно природного. Он сидел в уютном глубоком кресле, держа перед собой застекленную картину на полусогнутых руках - локти для удобства уперты в колени, сигаретка дымится в углу рта.
Всего-то полметра на полметра, не более. Очень похоже, этюд когда-то был частью более обширной работы - в правом верхнем углу четко виднеются полоски и полукружья, слишком четкие и осмысленны для обычных клякс или там помарок, или пробы кисти. Правда, уже не определить, что красовалось на отрезанном куске.
Мужик яростно орал, разинув рот так, что это превышало всякие человеческие возможности. Это даже и не совсем человек - некая помесь со зверем, ни один человек не сможет так разинуть хайло, да и зубы какие-то странные: сатир? оборотень? фавн? или кто там еще?
Что интересно, была в этом орущем страхолюде некая загадочная привлекательность. Он с т р а н е н, но не уродлив, диковинный, но ничуть не омерзительный. Все дело, сдается, в недюжинном мастерстве художника. Он был талантлив, ясно даже такому далекому от изящных искусств человеку, как Мазур. Быть может, те же самые чувства заставили и молодого подполковника сгрести в мешок именно эти картины, а не какой-нибудь массивный портсигар или золотой канделябр...
Послышался негромкий знакомый стук, дверь почти сразу же распахнулась, и зацокали каблучки. Очаровательная и послушная, экологически чистая девочка Ксюша принесла поднос с ужином. Без дополнительных указаний водрузила его на обычное место, встала поодаль, наблюдая за Мазуровыми занятиями с хорошо скрытым презрительным самомнением юности - и грамотно поставленной гримаской красивенькой дурочки. Хотя не проста была девочка, ох, не проста - но что поделать, приходится принимать ее такой, какова она есть, дареной девушке в диплом не смотрят...
– У вас будут какие-нибудь распоряжения?– поинтересовалась Ксюша с безразличным видом.– Пожелания? Фантазии?
– Ксюша, - сказал Мазур, поставив картину на пол рядом с креслом.– А ты, собственно, Ксения или Оксана?
– А какая разница?
– Огромная, - сказал Мазур.– Оксана - это, по-моему, что-то мягкое, домашнее, пейзанское... только не притворяйся, будто ты не понимаешь значения слова "пейзанское". Мне кажется, ты отлично разбираешься в иностранных и редких словах... Так вот, Оксана - это вареники, блузочка с вышивкой, садок вишневый коло хаты, - и он тихонько пропел: - Ой, за горами там жницы жнуть... А Ксения, мне упорно представляется - очки в строгой оправе, пачка учебников и указка в руках... но иногда - еще и пылающий под маской серьезной училки секс-эппил...
– Мистер, я уже успела понять, что охальник вы изрядный...– сообщила Ксюша с легкомысленным выражением мордашки.– Это вы, я так понимаю, столь длинной и сложной цепочкой подсознательных ассоциаций меня в постель загоняете? Подождите, а? Вам тут снова почта пришла...
Она безмятежно извлекла из кармашка два конверта, один поменьше и полегче, другой побольше и потолще, протянула их Мазуру.
– А ведь это прогресс...– сказал он не без растерянности, взвешивая на ладони запечатанные, не обремененные никакими адресами и фамилиями конверты. Помнится, раньше ты молчком на бумажке царапала и тут же оную жгла...
Ксюша преспокойно сообщила: - Раньше был риск, что здесь есть подслушка, а теперь я знаю совершенно точно, что ее тут нет...
Медленно смерив ее взглядом - от черных туфелек до белой кружевной наколочки в волосах, этакого мини-кокошника - Мазур покрутил головой:
– Ксения-Оксана, а тебе никогда не приходило в голову, что ты занимаешься рискованными, мягко говоря, делишками? Опасно совмещать роли тайного почтальона и чинной горничной - особенно в таком вот поместье...
– Кирилл Степанович, - сказала она задушевно.– Неужели вы способны выдать юную очаровательную девушку, которая вам которую ночь отдается со всем пылом нерастраченной невинности?