Пиранья против воров (Пиранья-5)
Шрифт:
ГЛАВА ВТОРАЯ. Я НАКЛОНЮСЬ НАД КРАЕМ БЕЗДНЫ...
– Накинь на себя что-нибудь, умница, - сказал Мазур понуро.– Охолонуть дай моей старческой плоти...
– Слушаю и повинуюсь, о мой повелитель, - она накинула короткое джинсовое платьице, небрежно его застегнула через пуговицу, села рядом и пытливо всмотрелась: - Кирилл, что ты надулся? Все будет прекрасно...
– Да я и не сомневаюсь, - сказал Мазур вяло.– Это я так, о своем задумался...
Он и в самом деле думал сейчас о своем. Поезд ощутимо замедлял ход, за окном потянулись неказистые деревенские домишки, серые покосившиеся заплоты, лохматые псы неизвестной породы валялись у калиток, стояла задумчивая корова, повесив безрогую башку. До Шантарска оставалась всего-то сотня километров или чуть поболее....
Откровенно говоря, Мазур не любил Шантарска. И оттого, что здесь пять лет назад погибла Ольга, и оттого, что здесь не раз приходилось работать - или, что немногим веселее, именно отсюда отправляться на работу, а работа не то чтобы встала поперек души, но... С возрастом в душе накапливается некая тоскливая безнадежность, начинает казаться, что все было зря - зря резали друг друга боевые пловцы у Ахатинских островов и на рейде Эль-Бахлака, зря метались по здешней тайге лихие волкодавы, поливая друг друга из автоматов и пришпиливая врага к соснам метко брошенными тесаками, зря на противоположном бочке глобуса, в достопамятной республике Санта-Кроче азартно играли со смертью горячие латиноамериканские парни и девчонки при посильном участии российских офицеров... Какая разница, чем все кончалось, если огромная и необъятная планета будет точно так же нестись в пространстве и без них? Был один еврей, так он сказал, что все проходит...
Колеса скрипели и пищали - поезд тормозил у крохотного вокзальчика в нелепо разбросанной на большом пространстве, ничем не примечательной деревушке, славной лишь тем, что именно ей некогда посвятил парочку желчных фраз в знаменитых путевых заметках сам Антон Павлович Чехов, аллах его ведает, почему. Послышалось жестяное шипение репродуктора, сообщившего о прибытии поезда на второй путь (для прапорщиков - на третью и четвертую рельсы), а потом о том, что стоянка продлится пятнадцать минут...
– Что-то ты захандрил, - сказала Света, критически его обозрев.– Ладно, времени достаточно, пойду тебе пива куплю. Бутылочного, местного. Пакет мне брось... Спасибо.
– Застегнись как следует, - машинально сказал Мазур.
– Слушаюсь, адмирал!– она проворно пробежалась пальцами по незастегнутым пуговицам.– Вы ведь из собственников, а?
– Ага, - сказал Мазур без улыбки.– Я жуткий собственник в лучших традициях "Домостроя", ты это учитывай, коли уж решила мне предложение делать...
– А ты думаешь, я не учла?– фыркнула Света.
Она сунула ноги в легкие босоножки, подхватила со столика свой кожаный портмонет, послала Мазуру смеющийся взгляд и вышла в коридор. Мазур все так же сидел у окна, подперев десницей голову. Он видел, как Света летящей походкой пересекла неширокий пыльный перрон. Вслед ей оглядывались - и это, вот чудо, доставило Мазуру удовлетворение, то самое чувство собственника приятно взыграло. Она свернула налево, за вокзальчик, скрылась из виду.
Глянув на часы, Мазур принял решение. Забывать о своих прямых обязанностях телохранителя и сберегателя было, пожалуй что, рановато. Захолустные вокзальчики - это, знаете ли, не консерватория... Он быстренько натянул тренировочный костюм, рывком вбил ноги в босоножки, в секунду, прикосновением локтя, проверил, на месте ли бумажник в кармане адидасовских портков. Вышел в коридор.
Дверь соседнего купе была распахнута настежь, мало того, оба обормота торчали у окна, закупорив проход - сытенькие, пьяненькие, веселенькие, громогласно общаясь с помощью полудюжины нехитрых словес и нецензурного довеска.
– Во, кстати!– тот, что был пониже и потолще, при виде Мазура как-то очень уж нехорошо оживился, загородил дорогу, благоухая алкоголем.– Слышь, старый, базар есть. Ты внучку свою к нам в гости отпусти, когда поезд поедет. Мы ей Шопена вслух почитаем, полное собрание стихотворений. А я тебе за это десять баксов дам. Они зелененькие, к пенсии приварок...
Он с размаху попытался влепить Мазуру в ладонь скомканную зеленую бумажку, но, разумеется, промахнулся - поскольку Мазур в последний миг неуловимым движением отвел руку, всего-то на пару сантиметров, и бритый колобок едва не упал, когда его конечность наткнулась на пустое пространство. Обострять ситуацию не хотелось, да и настоятельной нужды не было, и Мазур вежливо сказал, глядя через его голову на второго, что выглядел потрезвее:
– Разрешите пройти...
В следующий миг он понял, что крепко ошибался насчет второго - тот, качнувшись, отпихнув локтем колобка, все еще тупо таращившегося на собственный кулак с мятыми баксами, сграбастал Мазура за ворот и, старательно выпячивая нижнюю челюсть, процедил:
– Ты что, старче, русского языка не понимаешь? Когда девочка вернется, или к нам ее отправишь, или из вашего купе на часок испаришься. Ты не бойся, мы люди приличные, поиграем и назад отдадим. Понял, или очко порвать без наркоза?
– Разрешите пройти?– вежливо повторил Мазур.
– Ты что, баран совдеповский?– грозно-ласково вопросил высокий. Нарываешься? Или десятки мало? Хрен с тобой, бери сотню и не менжуйся - от спуска в рот ни одна еще не забеременела...
Второй, качавшийся рядом, откликнулся молодецким ржанием.
– Руки уберите, - сказал Мазур с бесстрастностью английского джентльмена.
Все это время он краем глаза поглядывал в окно - Света так и не показалась пока. Ясно уже было, что разойтись миром не получится - и он напрягся, вовремя перехватил за запястье взметнувшуюся в направлении его физиономии руку, крутанул не самый сложный прием, высвободил ворот и, молниеносно нанеся пару жестоких ударов по сытому организму, головой вперед забросил нахала в купе, так что тот врезался лбом в собственный магнитофон, после чего сполз на пол и успокоился там на какое-то время. В темпе закрепляя успех, Мазур припечатал колобку от всей души, затолкнул туда же, встал в дверях и некоторое время с нехорошим выражением лица стоял в дверях, оценивая состояние случайных клиентов. Все было нормально, оба сидели на полу, охали и шипели сквозь зубы, но бросаться в бой что-то не спешили. Начинали соображать, что жизнь чуточку более сложна, чем им, обормотам, поначалу казалось без всяких на то оснований.
– Вот так и сидеть, бакланы позорные, - сказал Мазур веско, с расстановочкой.– Будете дергаться - порву, как Тузик грелку...
– Да понятно, чего там...– пропыхтел колобок.– Ошибочка вышла, простите великодушно... Мы-то...
Не дослушав, Мазур шумно задвинул дверь и побыстрее направился в тамбур. Спрыгнув на перрон, уверенно пошел в ту сторону, где скрылась Света. Свернул налево.
Полдюжины ларьков со скудным ассортиментом ярких пакетиков, баночек и пачек - тот же нехитрый набор, что и по всей стране. Светки нигде не видно. С десяток аборигенов обоего пола возле автобусной остановки, синий жигуленок, пара-тройка мятых алкашей, примостившихся там и сям... Что за черт?