Пират.Дилогия
Шрифт:
Напуганная таким нехорошим образом девушка рассказала про свою хозяйку все, а знала служанка немало, даже несколько раз сопровождала госпожу в капище на горе Тибидабо, о чем, со страхом в глазах, и поведала «сеньору следователю» во всех подробностях.
– Что ж, хорошо, – выслушав, агент покачал головой. – Хорошо… но – мало! О Тибидабо мы и так знаем много чего. А не ездила ли твоя госпожа еще куданибудь? И не заходила ли при тебе речь о какихнибудь списках? Только не ври – мы знаем, о списках баронесса Амалия всегда разговаривала, когда к ней заезжал Красный Барон.
Большие блестящие глаза девушки снова наполнились слезами:
– Я… я… я ничего такого не слышала… А госпожа время от времени ездила на гору Монтсеррат, якобы поклониться Черной Пресвятой Деве…
– Вотвот! – Мигель не показал вида, что насторожился. – А почему ты говоришь – «якобы»?
– Да потому что мы в монастырь и не заворачивали, совсем по другой дороге ехали, а потом и шли.
– Шли? – быстро уточнил «висельник». – С тобой, что ли?
– Ну да, со мной, – служанка пожала плечами и недобро прищурилась, похоже, собираясь сдать свою хозяйку со всеми потрохами, раз уж такое дело пошло. – Станет она сама по горам шкатулку таскать.
– Что за шкатулка?
– Тяжеленький такой ларец, пока тащила – упарилась. А эта дура еще и подгоняла – быстрей, быстрей.
– И дорогу ты, конечно же, не запомнила?
– Отчего же? Очень даже запомнила. Обычная козья тропа, и гора там приметная – в виде женских грудей. Там, в пещере, госпожа Амалия эту шкатулку и спрятала. Да мне пригрозила – будешь, мол, болтать – язык отрежу. Ой, господин – она может, она такая.
– Ничего! – успокоил агент. – Так ты можешь пещеру эту нам показать?
– А что, мы с вами на Монтсеррат поедем?
– Да не хотелось бы, – потеребив вислый, как баклажан, нос, Мигель задумчиво взглянул на служанку. – Я вижу, ты не только красивая, но еще и весьма неглупа.
– Да уж, мне и матушка моя покойная всегда говорила, что я не дура… ой… – искоса посмотрев на агента, девчонка зарделась и даже кокетливо стрельнула глазками: – Знаете, почтенный сеньор, хозяйка мне не то чтобы доверяет, но держит при себе почти во всех делах, даже самых тайных – она ж благородная дама, даже одеться сама не может, не говоря же о чемто большем. Кто эти все благородные без своих слугто? Да никто.
Агент расхохотался:
– Да уж, права ты, дева, – благородные господа даже и высморкатьсято сами не могут – им слугу подавай.
– Вотвот!
– Тебя как зовутто?
– Росинта.
– Вот что, Росинта… – подойдя к девушке, поощрительно улыбнулся Мигель. – Ты мне сейчас все хорошенько расскажешь – к какой горе идти, да по какой тропинке, да куда сворачивать, и, самое главное – как пещеру найти.
– Ой, сеньор, да там все просто… для того, кто знает, конечно. Там куст такой приметный и скала…
– Вот и молодец, вот и расскажешь… А потом договорчик с тобой составим… так, на будущее. Не думай, уж мыто в обиду тебя не дадим, мы не какиенибудь там бездельники благородные!
– Тото и оно, что бездельники, господин.
– Ну вот и славненько, вот и договорились… Сейчас писарь придет – все ему и обскажешь, Росинта.
Меньше чем через неделю на столе перед Громовым лежал искомый список – конечно же, не оригинал, а копия, Мигель все ж был опытным агентом и, вполне здраво рассудив, что не нужно устраивать переполох раньше времени, вернул шкатулку со списком на место.
С волнением изучив список, Андрей, как и ожидал, увидел там имена почти всех своих знакомых дам из высшего общества, а также некоего «капитана Алонсо Гаррига», занимавшего пост «барона» полгода назад. В данном случае звание капитан означало – хозяина корабля! Принадлежащее Гарриге торговое судно «Красный Барон» тоже упоминалось в списке, наряду с земельными владениями баронессы Амалии или замком графини Эжены дель Каррахас.
Итак, Алонсо Гаррига! Следовало осторожненько расспросить о нем моряков, что лейтенант и поручил все тому же Мигелю с его белобрысыми помощничками, сам же, вместе со славным капитаном Педро Кавальишем, отправился на аудиенцию к губернатору Мендозе. Конечно же, друзья отправились туда не сами по себе, просто господин губернатор живо интересовался ходом расследования убийства откупщика… и был очень этим расследованием недоволен, устроив подчиненным хороший разнос.
– Плохо, плохо работаете, господа! Медленно! У вас что – даже подозреваемых нет? К чему тогда эту дурацкую секту накрыли?
– Есть подозреваемый, а как же, господин барон! – Громову наконецто удалось вставить хоть слово.
Бывший судья желчно покривил губы:
– И кто же это, интересно знать?
– Некий сеньор Алонсо Гаррига. Владелец торгового судна, которое так и называется – «Барон Рохо»!
– О господиии, – застонав, губернатор обхватил руками голову, казавшуюся огромной изза пышно взбитого парика. – Опять эта секта! Мне кажется, вы не там ищете, господа. У меня вот есть сведения, что к убийству несчастного дона Кадафалка причастны иезуиты!
– Иезуиты? – капитан с лейтенантом удивленно переглянулись.
Барон де Мендоза наставительно поднял вверх указательный палец:
– Дада, иезуиты! Вот кого бы нужно вам потрясти со всем пристрастием.
– Да, но… – капитан Кавальиш уныло подкрутил усы. – Ведь никаких иезуитов в городе нет, насколько я знаю.
– Явных – нет, – усмехнулся Мендоза. – Но несомненно, имеются тайные. Их просто нужно найти, а не тратить драгоценное время на разные там секты, понапрасну тревожа уважаемых в обществе людей.
Получив столь ценные указания, приятели вернулись к себе на гору Монтжуик, по пути кляня начальство в хвост и в гриву. Иезуиты, как пояснил уже в крепости за стаканом вина, капитан Педро, поддерживали в этой войне кандидатуру Филиппа Бурбона и, после взятия Барселоны англичанами, просто сбежали в Мадрид или еще куданибудь.
– Да что они, совсем идиоты, здесь оставаться? – патетически вопрошал Педро. – Давно б уже всех арестовали, а многие бы болтались в петле.
Громов ничего не говорил – думал, насколько это было возможно сейчас, за стаканом вина. Образ иезуита в начале просвещенного восемнадцатого века – это вовсе не жаждущий крови еретиков упертый фанатик с пылающим, как у «старых большевиков», взором, а человек вполне образованный, интеллигентный, умный… и вместе с тем не знающий жалости в своих тайных орденских делах.