Пират.Дилогия
Шрифт:
Первый из парней – Хулио – получил пулю в лоб, едва только высунулся изза мачты. Прогрохотал выстрел, и бедолаге тут же снесло полчерепа, забрызгав палубу мозгами и кровью. На этомто месиве и поскользнулся Андрей – и весьма вовремя, надо сказать, поскользнулся, иначе б и его мозги тоже растеклись по надраенным почти добела доскам! А так… лишь слышно было, как просвистела над головой пуля.
И следующий выстрел был уже в ответ: громыхнули дуплетом все ж таки притащенный Деревенщиной мушкет и пистолет Симона – так звали того, в черном кафтане. Двое матросов свалились в воду – похоже, никто не выплыл, впрочем, было не до того: оставшаяся часть команды «Святой Эулалии», подбадривая себя громкими воплями, бросилась в рукопашную схватку.
Они не были трусами – среди моряков такового племени в те времена не водилось вовсе! У многих матросов нашлись и ножи, и палаши, и сабли – видать, на носу тоже держали оружие на случай непредвиденных обстоятельств.
Удар! Андрей скрестил клинок с полуголым верзилой в красном платке, да так, что полетели икры. Скрежет… Ненавидящеяростные взгляды с обеих сторон. Обводка… Еще удар!
Абордажная сабля, конечно, не шпага – здесь не до хитростей, лишь – кто сильнее, быстрей. И все же, «сеньор лейтенант» пытался использовать все уроки, полученные от месье Кавузака, а этот изящный француз зря свой хлеб не ел! Фехтование сродни танцам… значит, надо танцевать с этим верзилой, словно с обворожительноприятной дамой, к примеру – с той же Эженой или Амалией… Ах, Амалия, Амалия… Впрочем, не до тебя сейчас, милая «куколка», не до тебя…
Удар! Отскок! Поворот – все, как в менуэте… Промахнувшись, соперник озадаченно вытаращил глаза – выпадто казался ему смертельным, однако нет, не сложилось – Громов увернулся… ну не то чтобы с легкостью необычайной, даже с некоторой долей грации. Все, как в танце… папапам, пампампа… раздватри, раздватри… На раз – разворот влево, на два – вправо, на три – выпад…
Пампампа…
Есть!!!
Схватившись за пронзенную печень, противник со стоном повалился на палубу… честно говоря, Громову было его нисколько не жаль – честный бой, тут уж выбирать не приходилось.
А вокруг звенели клинки, слышались громкие проклятья и стоны, и все еще – нетнет – да гремели выстрелы, правда, все реже и реже. Люди убитого капитана явно не ожидали ничего подобного, к тому же часть их была попросту пьяна. Ктото был сразу убит, коекто предпочел сдаться и сидел сейчас в трюме, а вот здесь, на носу, похоже, оставался последний очаг сопротивления, да и тот уже угасал на глазах, особенно после того, когда подобравшийся к фальконету Громов повернул оружие дулом назад, наставив его на матросов… и на своих, конечно же – а как уж тут разберешь, все же перемешались!
– Ложись! – что есть силы рявкнул молодой человек, и все – бунтовщики и матросы – дружно попадали на палубу… что и было надо.
Громов тут же подозвал Деревенщину:
– Гонсало, вяжи морячков. А кто вздумает сопротивляться – бей кулаком по башке.
Одного, особенно прыткого, все же пришлось ударить, остальные вели себя более толерантно и сдержанно, особенно после того, как бывший лейтенант приказал, по возможности, никого больше не убивать.
Не прошло и десяти минут с начала схватки, как все оставшиеся в живых моряки очутились в душном трюме собственного же судна! Вместе с неграми – такая вот ухмылка судьбы.
Громов както сам собой выдвинулся в руководители бунта, недаром ведь все ж офицер, пусть и разжалованный, да и в его праве командовать нынче никто не осмеливался сомневаться, даже Симон, которого слушались все переселенцы, и тот не перечил, впрочем, и Андрей тоже не строил из себя Наполеона после Аустерлицкой баталии, отдавая вполне разумные приказы.
В первую очередь позаботились о раненых – как смогли, перевязали, перенесли в тень, затем лейтенант распределил вахты, поставив к штурвалу Деревенщину – «просто держи его прямо, и все» и отправив всех остальных ссыльных спустить часть парусов, чтоб судно не рыскало по волнам, гонимое непонятно куда, непонятно каким ветром.
После этого настало время для мертвых, которых, собрав по всему кораблю, уложили рядом, не разбирая своих и чужих. Симон прочел молитву, все сказали «Аминь», и Громов, сочтя гражданскую панихиду законченной, тут же велел привязать в ногам покойников ядра – а как еще хоронить в океане?
– Пусть земля будет вам пухом, – напутствовал всех набожный переселенец Симон.
Его сотоварищ и компаньон, бывший владелец мельницы, пощупывая едва не свороченную покойным капитаном скулу, лишь качал головой:
– Скорей уж – вода, а не земля. Ну все равно – аминь. Да упокоит их Господь.
Похоронив павших и напоив водой пленных, рабов и раненых, стали думать и об остальных. Как выяснилось сразу же, управлять кораблем из всех собравшихся никто не умел, переселенцы даже как ставить паруса – не знали, тем более не умели обращаться с астролябией и лотом.
– Мда, – уже вечером, расположившись в капитанской каюте, почесал затылок Громов. – Я так и предполагал, что моряков у нас нет. Что ж, хорошо не всех прибили… всегда есть к кому обратиться – вот что значит гуманизм!
– Постойте, сеньор Андреас, – неожиданно возразил Симон…
Сеньор Симон де Охейда, так его звали, был человеком не только набожным, но честным, справедливым и умным. Дада, тогда было такое время, когда бизнес предпочитали вести честно – глупо, но факт, так вот сеньор Охейда как раз и являлся таким предпринимателем, упертым до крайности и в ущерб себе. Может, именно поэтому он и мельницы своей сукновальной лишился?
– Вы что же, уважаемый сеньор Андреас, хотите обратиться к этим… к команде? – покачав головой, осведомился сей достойный сеньор.
– А у нас нет другого выхода, – развел руками Андрей. – Или ктонибудь знает, в какой стороне земля?
– Нуу… – Симон задумался. – К примеру, можно утверждать, что земля – на западе. Там же целый материк!
– Это все знают, – невежливо отмахнулся молодой человек. – Но намто не нужен весь материк, нам нужна Флорида, а не Джорджия и не Каролина…
– Почему же не эти…
– Потому что мы все совершили тяжкое преступление, уважаемый господин Охейда! – Громов произнес эти слова громко и веско, словно бы всех собравшихся пригвоздил. – Дада, преступление, если кто еще не понял. Мы – и вы, господа, в том числе – захватили целый корабль, идущий, между прочим, под английским флагом. Вы полагаете, суд Ее Величества королевы Анны это нам простит? А! Вижу, никто так не думает, что ж, тем лучше – дураков нет. Значит – Флорида! Или какаянибудь другая испанская колония, все равно, просто Флорида, мне кажется, сейчас куда ближе других.