Пират
Шрифт:
В следующий миг на меня накинулись четверо парней, и я бросил саблю и дал деру, словно перепуганная крыса.
Будь я героем, я бы вступил в схватку с ними и погиб. Будь я супергероем, я бы перебил всех четверых. Я не герой и никогда не строил из себя героя. Что же касается супергероя, это название сэндвича. Понятия не имею, далеко ли я убежал, но надо полагать, довольно далеко. Потом мне следовало бы овладеть собой и вернуться обратно, чтобы сражаться.
Верно.
Кто бы сомневался.
Я не сделал ничего подобного. Убедившись, что оторвался от преследователей, я упал на колени и страстно возблагодарил Бога, сохранившего мне жизнь. Я не попытался вернуться к месту сражения. Там действительно состоялся жестокий бой, многие погибли, и наши потерпели поражение. Тогда я знал только это, и больше мне ничего не требовалось знать. Пока не забрезжил рассвет, я продолжал стоять на коленях, пытаясь заключить своего рода сделку с Богом. Когда я начал видеть собственную тень, то поднялся на ноги и отправился на поиски дороги, которая, я знал, приведет меня обратно в Рио-Хато.
Иногда не имеет значения, что ты намерен сделать. Ты делаешь то, что тебе суждено сделать. Дороги я не нашел. Я вернулся к месту сражения, уже покинутому всеми, кто имел возможность уйти. Я увидел мертвых мулов и мертвых людей — многих из них я знал. Мне кажется, кто-то перед уходом прошелся по полю боя, добивая всех раненых. Или, возможно, не всех, а только таких, чьи раны не оставляли надежды на выздоровление.
Одно представлялось очевидным: никто не грабил трупы. (Нет, я тоже не стал грабить мертвецов.) Впрочем, иначе и быть не могло. Мулы везли столько золота, что ни один человек не потрудился обшаривать карманы убитых или отрезать пальцы с кольцами.
— Крис… Крис…
Слова прозвучали так тихо, что в первый момент я решил, будто мне померещилось. Голос раздался снова, похожий на еле слышный вздох ветра, и я нашел капитана Берта.
Он получил по меньшей мере два огнестрельных ранения. Может, больше, я не знаю. Я бросился к нему на помощь, но почти сразу понял, что это бесполезно, и потому прекратил всякие попытки, когда он велел мне остановиться. В современной палате неотложной помощи, с запасом плазмы, цельной крови и опытным хирургом, капитана Берта могли бы спасти, хотя я сомневаюсь в этом. Для меня же, стоявшего на коленях в джунглях и рвавшего свою рубаху на полосы, это было таким же безнадежным делом, как попытки выпить море.
— Я покойник, Крис. Живой покойник… Я знал, что ты придешь.
Я сказал, что я здесь, рядом, и не уйду, покуда он не испустит дух, а потом прочитаю молитвы за упокой его души.
— Ты любишь карты, Крис. Возьми мои карты… В сюртуке.
Кивнув, я засунул руку в карман просторного синего сюртука, который он всегда носил, и вытащил оттуда карты.
В следующий миг он умер.
Он умер с улыбкой на губах, все тот же крутой пират, все так же уверенный в… В чем? Мне бы очень хотелось знать.
Я сумел сложить руки у него на груди таким образом, чтобы прикрыть одну из ран, но больше я ничего не сделал. Подумал, что надо бы похоронить его или хотя бы попытаться, но я сходил с ума от тревоги за Новию и потому оставил капитана Берта лежать там среди его людей. Позже по длительном размышлении я понял, что он хотел именно этого.
Глава 34
ПОСЛЕДУЮЩИЕ СОБЫТИЯ
Я собираюсь закончить сегодня вечером. Если мне придется сидеть и писать всю ночь, я так и сделаю. Да, и улечу утренним рейсом. Рассказать осталось совсем немного, и ничто не мешает мне закончить еще до полуночи.
Вернемся в Дарьен — место, о котором я вспоминаю с содроганием.
«Магдалена» находилась примерно в миле от берега, когда я добрался до Рио-Хато. Это важное обстоятельство — и единственное, которое я помню ясно. «Уилд» уже скрылся вдали, я уверен. Вероятно, остальные корабли тоже. Или на самом деле они находились еще ближе к берегу, чем «Магдалена». Я не помню. Один из увиденных мной кораблей, вполне возможно, являлся «Бретанью». Если так, я в упор не помню, какое у него было парусное вооружение.
Не помню, хотя я стоял на маленьком причале и смотрел вслед уходящим кораблям, пока «Магдалена» не скрылась из виду. Тогда я подумал, что надо бы купить лодку, погрузить в нее запасы воды и провизии и пуститься вдогонку за ними. Но более безнадежного предприятия невозможно было представить, и Новия почти наверняка была уже мертва.
Когда последнее судно исчезло вдали, я отправился в крохотный деревенский трактир, купил бутылку вина, хотя пить мне не особо хотелось, и спросил трактирщика, что у него есть из еды.
Оказалось — только хлеб с сыром, но после первого же прожеванного и проглоченного куска я осознал, что голоден как волк, и у меня не осталось причин для недовольства. После первого стакана вина я осознал, что накануне дважды сражался, не сомкнул глаз всю ночь и был на ногах еще половину дня. Я спросил у трактирщика, сдает ли он комнаты.
Он пожал плечами. (Это был плотный жизнерадостный мужчина лет на десять старше меня тогдашнего.)
— У меня одна комната, сеньор. Всего одна, и она уже занята. — Он немного подался ко мне. — Очень расстроенная дама, сеньор.
— Дама? — Я не поверил своим ушам.
Подавшись ко мне еще ближе, трактирщик прошептал:
— Дама, которая сбежала от пиратов!
Думаю, я отыскал комнату и принялся колотить в дверь кулаком еще прежде, чем он закончил фразу.
Мы обнимались и целовались, не в силах оторваться друг от друга, а потом легли в постель в середине дня — чтобы предаться полуденному отдыху, предварительно насладившись взаимными ласками. Забавно, но мы почти не разговаривали — мы были слишком счастливы, что нашли друг друга живыми. Словами такие переживания не выразить. Здесь требуются поцелуи, объятья, смех и слезы. Наконец мы встали, велели жене трактирщика накормить нас, а потом снова легли в постель.