Пиратские делишки

Кузьминов Ярослав Иванович

«Итак, подкомитет создан, его членов просьба остаться, — сказал председательствующий пират. — Остальные свободны. Все согласны с тем, чтобы продолжить встречу не в четыре, а в шесть часов пополудни, для того, чтобы отталкиваться от готового медицинского заключения?» Все были согласны, и стороны разошлись.

«Когда эти параноики на континенте узнают про желтолицего на струне, с ними случится истерика», — только и сказал начальник Михаила, когда делегация вышла из Дома Собраний. Для Михаила это означало следующее: при подготовке месячного отчета не следует акцентировать внимание на этом факте, чтобы не поднимать панику в центре.

Михаил пренебрег полноценным обедом. Он купил в ближайшей палатке шампур шашлыка и бутыль разбавленного сока. Жуя на ходу, он направился в Центральный Архив. Его интересовали данные о пропавших без вести пиратах за последние годы. Михаил мог бы запросить данные в Правительстве Острова, но это вызвало бы лишние подозрения. Он шел по коридору в нужный ему отдел Архива и неожиданно столкнулся с помощником посла Желтолицых. Ксинку поздоровался и, видя, что Михаил

ест, достал из кармана слойку, откусил и стал тщательно жевать. «Пять в том году, — сказал без предисловий он. — До этого: четыре, шесть, пять, три, семь, пять, четыре, три, шесть. Каждый отплыл в море один и пропал без вести. Приятного аппетита», — он через силу откусил еще кусочек от слойки и, жуя, пошел дальше. Михаил испугался. Он никогда еще не былтак близко к сговору с высокопоставленным зарубежным дипломатом. Думая над случившимся, он понял, что во время собрания желтолицый лишь для вида акцентировал внимание на неспособности пиратов находить пропавших. Вся ситуация с пропажей желтолицего докера предстала вдруг в ином свете. А что если они специально утопили своего человека, чтобы проверить поисковые таланты пиратов? Потому и не удосужился Ксинку отвечать председателю пиратов в конце. Все что хотел, он сказал, а именно: «Мы подозреваем, что вы, пираты, каким-то образом покидаете остров, но до сих пор мы молчали».

История быстроходов

С некоторых пор, еще до прихода Конфедерации, пиратам запретили покидать остров. Это был, пожалуй, единственный пункт, относительно которого нации договорились самостоятельно, и который являлся не предложением для обсуждения за круглым столом, а ультиматумом. Такой запрет гарантировал, что пираты не возьмутся снова за то, чем занимались когда-то и — значительно важнее! — что они не разбредутся и не лишат нации своих бесценных дипломатических услуг. Чтобы соблюдение этого правила было абсолютным, пиратам запретили иметь суда, способные совершать дальние плавания. Зато прибрежные воды вскоре стали кишеть так называемыми «быстроходами», весьма причудливым изобретением пиратов. Начать с того, что быстроходы имели форму огурца, и корпус был герметичен в верхней части так же, как и в нижней. Экипаж сидел внутри цилиндрической полости. Пираты говорили, что такая конструкция делает быстроходы неуязвимыми к погоде. Даже если судно накрывает волнами, вода не попадает внутрь. Быстроходы действительно могли беспрепятственно плавать даже в шторм. Они не имели парусной оснастки и приводились в движение исключительно силой ног экипажа. Пираты утверждали, что их быстроходы — лучший в мире вид тактического морского транспорта. Они буквально молились на них. Почти все пираты, даже многие женщины, имели накачанные ноги — предмет особой гордости. Проводились даже конкурсы мускулов: «Самая свирепая нога года». Пираты до того любили быстроходы, что хотели даже поставить монумент быстроходу в сквере у Дома Собраний. Планировалось отлить его в натуральную величину из золота на средства трех наций, чему нации стойко сопротивлялись уже несколько десятилетий.

Секрет устройства быстроходов пираты не отдали просто так. Передача полных чертежей стала предметом торга. За них пираты получили от наций чертежи и образцы новейших достижений навигации: светового дальномера, гироскопического компаса и нескольких других. Уже после сделки Конфедерация выкрала-таки чертежи из Морского центра, главного научного учреждения пиратов. В украденных чертежах давались другие пропорции корпуса. Собранная по этим чертежам лодка двигалась на четверть быстрее. После этого пираты дали понять, что подозревают Конфедерацию в воровстве, а Конфедерация — что может поднять вопрос о мошенничестве в сделке по обмену технологиями. Этим конфликт и кончился.

Краснолицая нация с ее рабовладельческим строем высоко оценила быстроходы. Ей не стоило проблем укомплектовать сколько угодно таких лодок «гребцами». Дипломаты Конфедерации склонны были верить тому, что Краснолицые штампуют сотни лодок в год. Желтолицые утверждали, что не видят смысла в таком транспорте, даже тактическом, но идея педального хода, а особенно косой шестерни для смены угла вращения, им очень по душе, и они оборудуют ею новые лесопилки и мукомольные заводы. Что до Конфедерации, то она использовала быстроходы для доставки почты в пределах залива и пыталась приспособить к плаванию по грязевому болоту Гноблево. Но устройства вызывали дикую ярость у грязевых быков, которые легко разрывали железную обивку, проламывали доски и убивали экипаж.

Самой полезной частью во всей конструкции в Конфедерации посчитали винт. Именно винт, а не педальный ход, цепь или косые шестерни. Власть прилагала усилия, чтобы революционное изобретение осталось в столичной провинции, но разведгруппы других провинций несколько раз нападали на водопроводы в городе, разламывали их и сбегали с устройством. Вскоре винт распространился по большей части провинций и нашел главное применение в вентиляции учреждений власти.

На Острове Пиратов: пропажи пиратов — что говорит архив?

Михаил стал проверять по архиву число пропавших без вести пиратов. Благодаря отличной организации архива, ему хватило одного посещения. Данные, единой сводной таблицей, были доступны за семьдесят лет. До этого учет населения не проводился. Нации настояли на учете после серии похищений (которые, как предполагалось, были совершены агентами Конфедерации специально для заострения вопроса учета).

Плавать ночью в море, вдвоем или в одиночку, ради сомнительных утех, было для

пиратов занятием почти обязательным. Чаще всего брали с собой выпивку, наркотики и проституток. Некоторые сохраняли верность рыбной ловле на крючок. Бывало, пират возвращался из ночного с огромным уловом, начинал на радостях горланить у причала, будил пол-острова, торопливо напивался рома, падал прямо на пристани и в спящем виде доставлялся в Полицейское бюро за нарушение ночного покоя. Были случаи, когда спустя несколько дней накачанных наркотиками героев, дрейфующих в открытом море, подбирали быстроходы пиратов и даже корабли Желтолицей нации. Была пара случаев, когда проститутка убивала в море своего нанимателя, выбрасывала за борт и возвращалась. Тогда начинались поисковые работы, труп, иногда наполовину обглоданный рыбами, находили, и проституток подвергали высшей мере наказания для женщин: пяти годам тюрьмы с принудительным соитием со всеми желающими в любое время суток. В целом, историй с опасными прибрежными путешествиями происходило за год множество, некоторые из них кончались трагически, но трупы, как правило, находили. Создавалось впечатление, что пиратский народ всего-навсего не может без моря и готов рисковать жизнью, чтобы почувствовать себя в родной стихии. Вроде бы, все выглядело безобидно. Однако внимание Михаила привлек тот факт, что число пропавших без вести и не найденных пиратов никогда не было одинаковым в течение даже трех лет подряд. Суровые будни учебы и работы научили Михаила подгонять статистику к такому виду, чтобы она казалась начальству похожей на правду. Он знал, что нередко «естественная статистика» выглядела неправдоподобно, и повторение в точности одинаковых цифр несколько раз подряд настораживало неискушенных. Поэтому посольские работники такие ряды чисел в отчетах предпочитали слегка подправлять, чтобы исключать подозрения о небрежной работе. «Зачем получать порку за провинности стихии?» — любил говорить глава посольства в разговорах один на один.

Михаил не поленился посчитать среднее арифметическое, и оно получалось за каждый из семи десятилетних периодов неприлично близко к пяти человекам в год. С этого момента Михаил был твердо уверен, что пираты жульничают и планомерно отправляют часть населения за пределы острова, списывая эти отправки на гибель в море.

В тот же вечер он добился встречи с главой посольства, чтобы отчитаться перед ним лично. Спецсекретарь сначала боялся вести Михаила в кабинет главы в столь поздний час. Он говорил: «Михаил, вы что?! Он же зарубит нас!» Однако шеф, по счастью, еще не принял экстракт морского ежа, был адекватен и нехотя согласился принять Михаила. Выслушав его соображения о пропажах пиратов, начальник сказал: «Вы хорошо стартовали. Будет обидно, если вы превратитесь в собирателя рухляди. Многие у нас кончают паранойей… — он помолчал и выкрикнул резко: — Так вы что, только для этого ко мне пришли?» — «Нет, — сказал Михаил. — Я имел взаимодействие с враждебным дипломатом один на один» — «Понятно, об этом докладывается в письменной форме. И для подачи таких важных рапортов, как вы знаете, есть спецсекретарь при главе миссии» — «Да, — ответил Михаил, понимая, что играет ва-банк. — Но это был Ксинку, помощник посла Желтолицых, и он говорил со мной о статистике пропавших». Посол, уже доставший было шкатулку с любимым наркотиком, убрал ее и тяжело посмотрел на Михаила: «Что он вам сказал? Дословно». Михаил повторил дословно. «Вы спрашиваете меня, — выслушав, спросил глава, — можете ли вы ссылаться на статистику в следующих заседаниях?» — «Так точно!» — «Нет, вы не можете ни при каких обстоятельствах ни ссылаться на эти цифры, ни упоминать ваше посещение архива. Вы ничего не знаете и не подозреваете. И будьте осторожны, не попадайтесь Ксинку в одиночестве. Я склонен верить, что Желтолицые все-таки действительно имеют волшебную власть над чужими умами. И даже если не имеют, то Ксинку может иметь. Рапорт о встрече вы напишете прямо сейчас, при мне, спецсекретарю делать об этом запись в протоколе не следует. Вы молодец». С тех пор Михаил стал считать, что спецсекретарь неблагонадежен, и его подозревают в сговоре с Желтолицыми.

Последняя деталь к картине заговора

Михаил пришел к убеждению, что пираты как-то покидают остров, но долгое время ему оставался непонятен механизм. Ни разу пиратские быстроходы не были замечены по-настоящему далеко от острова, да и не могли бы они проплыть много. В трюме просто не хватило бы места для припасов на двадцать «гребцов». Он встал в тупик. Слежка за всеми отплывающими была невозможна. На тайную не хватило бы агентов, а для официальной через Правительство Острова нужны были веские основания.

Из простого упорства, он стал проводить все вечера в рубке посольского маяка. Жена, к этому времени разродившаяся двумя детьми, уже не шпионила за ним, а просто жаловалась, что он уделяет ей мало внимания и никуда с ней не ходит. Он был непреклонен и каждый вечер оставлял жену без ресторана, театра или танцев на набережной под залихватский пиратский оркестр. Сотрудники маяка привыкли к нему и даже стали позволять себе картишки в его присутствии, зная, что ему до их нарушений нет дела. Все вечера он следил за морским трафиком. Поздно вечером он возвращался по каменистой, с сухими колючками на обочинах, дорожке мыса, слушая плеск воды и крики чаек, тихонько заходил в свой домик, чтобы не разбудить жену, и засыпал в одежде. По ночам ему стал снится огромный корабль пиратов, вбирающий в себя сгрудившиеся вокруг быстроходы и стремительно уходящий за горизонт. Михаил чувствовал дрожь в руках и думал во сне: «Вот оно, теперь я их раскусил!» Проснувшись, он каждый раз очень расстраивался, иногда на него нападало отчаяние: ему казалось, что он состарится и так и не раскроет грандиозного заговора пиратов.