Пираты Короля-Солнца(ч1-5,по главу19)
Шрифт:
– Так вот, господа крестоносцы, вы очень похожи на тех бедных ребят, одураченных участников трагического крестового похода детей.
– Позвольте вам возразить!
– Вы достаточно возражали, молодой человек! Кажется, я знаю, что с вами делать!
– Да мне много не надо: барабан да карандаш и немного бумаги, ем я немного, вина не пью. И я буду вам бесконечно признателен.
– Ничего вы не получите, шевалье де Линьет! Я считаю своим долгом немедленно отвести вас к герцогу де Бофору и отправить во Францию!
– Не выбросите же вы меня за борт! – с вызовом сказал Ролан, – Я и плавать не умею!
– Чтобы бретонец не умел плавать! Ты лгать не умеешь, вот это верно. За борт тебя никто бросать не собирается. Можно поступить проще. Опустить на воду одну из шлюпок с гребцами и назначить
– Вы этого не сделаете, виконт де Бражелон!
– Именно это я и сделаю, – твердо сказал Рауль.
– Только попробуйте, – прошипел Ролан.
– И что же тогда будет? – насмешливо спросил Рауль.
– А вот увидите! – заявил шевалье де Линьет.
6.ТАЙНЫЕ ДУМКИ РОЛАНА ДЕ ЛИНЬЕТА, РАУЛЯ ДЕ БРАЖЕЛОНА И АНРИ ДЕ ВАНДОМА.
Анри де Вандом устало опустился на сундук. ''Боже мой, а ведь виконт, по большому счету, прав. На мне лежит ответственность за судьбу Ролана. Я виновата во всем, а ведь я в долгу перед его старшим братом – виконт де Линьет первым бросился на мою защиту, и, хотя бой с придворными злодеями был неравным, он не отступил, пока сам не был ранен. Роланчик, младший брат, последний представитель Дома де Линьетов. Как же я могла об этом забыть? Если с Роланчиком случится несчастье, какими глазами я взгляну на Жюльетту де Фуа, мою подругу детства? Конечно, Ролана нельзя было брать в такой опасный поход!"
– И кого же вы думаете назначить сопровождать шевалье де Линьета к маме в Нант или к сестре в Париж? – спросил Анри.
– Кого придется,- ответил Рауль,- Оливье, например, или старшего брата – Жюля. Уж он-то не упустит!
– Вы хотите лишить нас последнего шанса подняться над судьбой? – с упреком сказал Ролан,- Виконт! Жюль, мой брат, не от хорошей жизни поехал в Алжир!
– А кто туда едет от хорошей жизни? – мрачно спросил Рауль.
– Я! – заявил Вандом, – А почему бы вам, виконт де Бражелон, именно вам не поехать с мальчиком? Вы уже немного знакомы с Роланом, знаете, что от него можно ждать, от вас он не сбежит, и вы благополучно доставите нашего несостоявшегося барабанщика к его пенатам. Ваши тулонские поклонницы будут в восторге, а в Париже и с Лавальер своей повидаетесь.
– Болван, – сказал Рауль.
– Предатель, – сказал Ролан.
– А вы думайте хоть немного своей красивой башкой, прежде чем предлагать людям такие вещи! – сказал Анри.
Рауль встал у двери каюты и положил руку на задвижку. Анри де Вандом пристально смотрел на Рауля, сидя на сундуке и болтая ногами. Обидные слова он пропустил мимо ушей, поскольку не считал себя болваном и тем более предателем. ''А ведь виконт, несмотря на ужасный характер, не только отчаянный парень, но и очаровательный!'' И, сам того не желая, Анри залюбовался Бражелоном: белая рубашка, кружевной вороник полурасстегнут, на шее поблескивает золотой католический крест на тоненькой цепочке, темные кудри падают на плечи, лицо, может, немного бледное и вид мрачноватый, тщательно уложенные усики придают облику виконта еще более печальный вид – тот же Д'Артаньян лихо закручивает кончики своих великолепных усов. ''О чем я думаю, и как мне только не стыдно так нагло разглядывать почти незнакомого молодого человека. А глаза у него все-таки красивые. Весь из себя такой – не поймешь какой, то очень милый, то злой как черт. А одевается со вкусом. Ботфорты белые, кружево свисает на отвороты. В порту я и шпоры золоченые приметила, да на корабле отцепил, наверно. Нет, виконт все-таки прелесть''.
– Что вы на меня глазеете, шевалье де Вандом?
Анри смущенно опустил глаза.
''Ах, какая я глупая кокетка! А как же мой Шевалье де Сен-Дени? Неужели я готова забыть нашу встречу и мою клятву?! И мой первый в жизни Настоящий Поцелуй! О нет! Это забыть невозможно. Такие поцелуи люди вспоминают, наверно, в свой смертный час, когда за секунды проносится вся жизнь и лучшие ее мгновения. Но почему Шевалье прятал лицо под бархатной маской? Вдруг его лицо изуродовано? Вдруг у него на лице шрам или какой-то ужасный ожог? Все равно, все равно я люблю
Анри поднял голову:
– Хочу ума набраться,- заявил он – Болван я или нет, вопрос спорный. Вот вы, такой умник, скажите-ка, какие слова произнес отец Лоренцо в склепе Капулетти, но, чур! – по-английски! Держу пари, что не знаете!
– Зачем? – спросил Рауль.
– Не знаете, не знаете! – захлопал в ладоши Вандом, – А людей болванами обзываете.
Рауль подумал-подумал и выдал;
– Stay not to question, for the watch is coming,
Com go, good Juliet I dare no longer stay.
– Ваша взяла, – вздохнул Вандом, – Где это вы так поднахватались?
– Все в той же Веселой Англии, точнее, в Хемптон-Корте. Как-то заезжий театр посетил королевскую резиденцию.
''Вот куда меня занесла судьба из роскошной ложи посла Франции, а рядом сидела прелестная леди Мэри Грефтон".
– Шекспир сейчас в Англии очень популярен, – добавил Рауль, – Во времена Кромвеля театры были запрещены, и теперь народ не пропускает ни одной стоящей премьеры. Одна прелестная леди сказала мне на прощанье: I must be gone and live or stay and die.
– Уйти мне – жить, остаться – умереть, – прошептал Вандом, – Но ведь это же слова Ромео!
Рауль пожал плечами. Театр Хэмптон-Корта и Мэри заслонила Бофорочка.
''Did my heart love till now? for swear it, sight!
For I ne'er saw true beauty till this night.*
…. * И я любил?
Нет, отрекайся взор!
Я красоты не видел
До сих пор.
Слова Ромео, впервые увидевшего Джульетту на балу.
…
Но это он только подумал.
Ролан пропустил все это мимо ушей. Он лихорадочно обдумывал свои дальнейшие действия. Теперь и Вандом против него. Будь они заодно, могли бы они что-нибудь предпринять? Даже вдвоем им не справиться с Раулем. А он один против Бражелона и Вандома – что он сможет? Силой ему не вырваться. И шпага его осталась в сундуке. Даже будь она под рукой, Бражелон разоружит его в один момент, нечего и думать. Что же делать?
А Рауль задумался над предложением Анри. "Неужели это возможно? Неужели герцог может отдать мне такой приказ? И тогда… – у него даже голова закружилась от невероятной возможности – возвращения с Роланом в Тулон: они догоняют Атоса – ведь Атос сказал Д'Артаньяну, что поедет не торопясь. А дальше? А потом они привезут маленького Роланчика в Париж к сестре. И там Рауль разыщет Анжелику де Бофор! Но, прежде чем встретиться с Анжеликой, он постарается отыскать Роже де Шаверни, поставив букет с колосьями и лилией на окно Дома Генриха Четвертого! И они все вместе попробуют вырвать из застенков Сент-Маргерит Железную Маску!'' И тут Рауль с отчаянием вспомнил, что он не успел рассказать отцу о встрече с Шаверни и его друзьями и не сообщил условный сигнал, по которому Роже де Шаверни будет готов начать действовать. А ведь Роже предлагал ему не много не мало, а восстание за права Филиппа Бурбона, не герцога Орлеанского, младшего брата короля, а другого Филиппа, близнеца Людовика Четырнадцатого. Он не поверил Роже, но увидел этого несчастного принца на Сент-Маргерит собственными глазами. Слова Роже сбылись… Как он сказал? "Господи! Дай этому Фоме Неверующему собственными глазами увидеть нашего принца Филиппа Бурбона и убедиться в том, что я прав. Если Бог меня слышит, вы увидите этого принца!'' Рауль вздрогнул от неожиданной мысли: теперь, когда Д'Артаньян по приказу короля умчался в Париж, у Атоса развязаны руки, и он вполне может взяться за освобождение этого принца. Если вспомнить славные дела графа де Ла Фера, его участие в побеге Бофора в канун Фронды, совсем недавнюю Реставрацию Карла Второго – освобождение Железной Маски вполне в стиле Великого Атоса! Но верные люди, повстанцы Шаверни, готовые отдать жизнь за свободу принца, преклоняющиеся перед его отцом, Великим Атосом, где-то скитаются по злачным местам Парижа, ведя вийоновский образ жизни, маясь в бездействии, с тех пор как Рауль не поверил Шаверни и отказался возглавить повстанцев. "Роже де Шаверни никто не знает, но добрая половина Франции знает Рауля де Бражелона. Ваше имя, виконт, привлечет к нам лиц нейтральных", – убеждал его Роже, а он отшутился: ''И огромную толпу к моему эшафоту…"