Пири против Кука. Полярный детектив длиною в столетие
Шрифт:
Позже в кают-компании состоялась своеобразная конференция по переустройству мира, организаторы которой, руководствуясь самыми лучшими намерениями, предвосхитили идею Европейского сообщества, хотя и под названием Соединенные Штаты Европы. По замыслу устроителей, после присоединения к ним стран Южной Америки и Канады можно было бы говорить о неком мировом союзе государств.
Не всегда головы зимовщиков были заняты столь масштабными вопросами. Так, однажды в кают-компании всерьез обсуждали проблему наличия души у судового кота по кличке Нансен (вероятно, получившего ее в силу высокого интеллекта) и возможности его допуска в царствие небесное вместе с остальными участниками экспедиции. Как и в обычной жизни, во льдах антарктических морей дистанция от великого до смешного была неизменно короткой.
Хотя Данко держался очень мужественно, для Кука неизбежность летального исхода была очевидной. Это произошло 5 июня,
«Тринадцать месяцев простояли мы во льдах… – вспоминал позднее Амундсен. – Двое из наших матросов сошли с ума. Ни один человек не избегнул цинги, и все, за исключением троих, впали в полное истощение от этой болезни. Это заболевание цингой было большим бедствием. Доктор Кук и я, мы оба знали из описаний арктических путешествий, что этой болезни можно избежать потреблением в пищу свежего мяса. Поэтому после ежедневной работы мы провели немало трудных часов, охотясь за тюленями и пингвинами… Однако начальник экспедиции питал к этому мясу отвращение, доходившее до нелепости. Он не только отказывался есть его сам, но и запретил всей команде. В результате мы все заболели цингой. Начальник экспедиции и капитан заболели так тяжело, что оба слегли и написали свои завещания. Тогда руководство экспедицией перешло ко мне. Я тотчас же выбрал немногих еще трудоспособных людей и велел откопать тюленьи туши… Все бывшие на борту с жадностью съели свои порции, не исключая и начальника экспедиции. Удивительно было наблюдать действие, вызванное такой простой переменой пищи. В течение первой же недели все начали заметно поправляться» (Амундсен, 1937, с. 25–26).
Фраза в этих воспоминаниях «доктор Кук и я, мы оба знали…» не случайна. Кук знал о важности свежего мяса по наблюдениям за питанием эскимосов во время своей зимовки в Гренландии в 1891–1892 годах, а Амундсен – по опыту норвежских зверобоев. Это неоднократно отмечалось и теми, кто изучал биографию Кука. Так, Хантфорд прямо утверждает, что «доктор Кук на основе своего арктического опыта, игнорируя теории, верил в свежее тюленье мясо. Он опережал медицину своего времени и был прав» (Huntford, 1979, p. 63). Сходной точки зрения придерживается и Райт. Все полярные историки едины в том, что своим вмешательством Амундсен и Кук спасли экспедицию. Следует особо отметить, что дрейф «Бельжики» проходил в наименее исследованных антарктических водах. Поэтому любая научная информация из этой части Мирового океана воспринималась научной общественностью с огромным интересом. Огибая открытый русскими моряками остров Петра I с юга, «Бельжика» достигла самого южного пункта в своем дрейфе – это произошло в конце мая 1898 года на 71-м град. 36-й мин. ю. ш. Тем самым рекорд Джеймса Кука, который в январе 1774 года побывал на 71-м град. 10-й мин. ю. ш., был побит. В целом в течение дрейфа ценной научной информации было получено немало – осталось только доставить ее в цивилизованный мир и, опубликовав, сделать всеобщим достоянием. Между тем многие испытания для участников экспедиции были впереди. Даже природа, казалось, выступала против них. С окончанием полярной ночи (это произошло 26 июля) стало еще холодней, потому что море замерзло практически целиком и его тепло не поступало через открытые пространства воды, как это было раньше. Поэтому самые низкие температуры – до –40 °C – наблюдали в начале сентября, когда замерзала ртуть. «Что же будет дальше?» – все чаще задумывались зимовщики.
Фредерик Кук (слева) с Руалем Амундсеном. 1898 год
Выход из отчаянной ситуации был найден опять-таки Куком и позднее достаточно подробно описан Амундсеном. «За долгие 13 месяцев столь ужасного положения, находясь беспрерывно лицом к лицу с верною смертью, я ближе познакомился с доктором Куком, и ничто в его позднейшей жизни не могло изменить моей любви и благодарности к этому человеку. Он был единственным из всех нас, никогда не терявшим мужества, всегда бодрым, полным надежды, и всегда имел доброе слово для каждого. Болел ли кто – он сидел у постели и утешал больного; падал ли кто духом – он подбадривал его и внушал уверенность в избавлении. Мало того, что никогда не угасала в нем вера, но изобретательность и предприимчивость его не имели границ. После долгой антарктической ночи (продолжавшейся с 16 мая по 21 июля. – Авт.) доктор Кук руководил небольшими разведывательными отрядами, ходившими по всем направлениям посмотреть, не разломило ли где-нибудь лед и не образовалась ли полынья, по которой мы могли бы выйти обратно в открытое море» (Амундсен, 1937, с. 26).
Эти строки были написаны Амундсеном почти четверть века спустя после завершения дрейфа «Бельжики», но они практически полностью совпадают с записями в его дневнике, который норвежец вел во время дрейфа и который был частично опубликован Хантфордом (Huntford, 1979, p. 66). «Получил удовольствие от прогулки… Кук, спокойный и невозмутимый, никогда не теряющий достоинства и вдобавок обладающий полярным опытом, охватывающим множество важных мелочей. Благодаря своему знакомству с эскимосами и знанию различных сторон полярной жизни он, несомненно, самый компетентный человек в свой области».
Если учесть, что среди ученых и экипажа «Бельжики» только Кук обладал зимовочным опытом, то, несомненно, его роль на судне была особой, причем в делах, далеких от чисто медицинской практики. Наиболее отчетливо это проявилось на заключительном этапе экспедиции с наступлением нового, 1899 года. Даже спустя десятилетия видны удивление и восхищение Амундсена предвидением экспедиционного врача, определившим судьбу незадачливых зимовщиков.
«Кто-то из нас заметил, что приблизительно в 900 метрах от судна образовалась небольшая полынья. Никто из нас не придавал ей особого значения. Но доктор Кук каким-то образом увидел в этой полынье хорошее предзнаменование. Он высказал твердую уверенность, что лед скоро начнет ломаться, а как только он вскроется, эта полынья дойдет и до нас, и он предложил нам нечто, показавшееся сначала безумным предприятием, а именно: прорубить канал сквозь 900 метров сплошного льда, отделявшего нас от полыньи. И провести туда «Бельжику», чтобы, как только лед начнет ломаться, она сразу же могла использовать этот благоприятный момент.
Предприятие казалось безрассудным по двум причинам: во-первых, единственными орудиями, имевшимися на борту для прорубания льда, были несколько четырехфутовых пил и немного взрывчатых веществ; во-вторых, большинство наших людей было совершенно непривычно к подобного рода работам, и, кроме того, все были слабы и изнурены. Тем не менее предложение доктора Кука одержало верх. Это занятие было все же лучше, нежели сидеть сложа руки и раздумывать об ожидаемой судьбе. Поэтому все оживились, и работа началась…
За этой работой мы провели долгие утомительные недели, пока наконец не выполнили своего задания… Представьте себе наш ужас, когда, проснувшись, мы увидали… что мы оказались затертыми хуже прежнего. Однако наше огорчение вскоре сменилось радостью, так как ветер переменился и канал опять расширился. Не теряя времени, мы отбуксировали корабль в полынью… И вдруг произошло чудо – как раз то, которое предсказывал доктор Кук. Лед взломался, и путь к открытому морю прошел как раз через нашу полынью. Радость придала нам силы, и на полных парах мы пошли к открытому морю» (Амундсен, 1937, с. 26–28), куда и вышли 15 февраля в разгар антарктического лета.
В этом описании важно отметить, что не моряк и даже не гидролог увидал особенности антарктических льдов, которые оказались определяющими и для самой навигации, и для спасения людей. Здесь Кук выступил, казалось бы, в несвойственной ему роли – но в будущем он примет много неожиданных решений, вызывавших у окружающих неоднозначное отношение. Амундсен запомнил этот удачный пример и позднее использовал его при освобождении из льда своей экспедиционной шхуны «Мод» в сентябре 1919 года у берегов Таймыра. Но надо было быть Амундсеном, чтобы оценить решение судового врача, непопулярное уже потому, что обрекало людей на тяжелую работу, хотя и ради собственного спасения. Также Амундсен отметил и другое достойное предложение Кука – использовать вместо кранцев-амортизаторов при защите бортов судна ото льда мешки, набитые шкурками пингвинов.