Пирожок по акции
Шрифт:
— Осторожно! С дороги! Помогите!
По мощеному брусчаткой пустынному тротуару на вышедших из пекарни людей с рычанием несся самый настоящий, жуткий с виду монстр.
Стремительно приближавшийся силуэт какой-то непонятой твари с вытянутой черной мордой состоял то ли из ошметков рваной плоти, то ли из естественных, безобразных и уродливых выростов этой самой плоти. Сплошные зубы, шипы, куски свалявшейся, тусклой рыжей шкуры, из-под которой выступали голые кровоточащие мышцы. Доля секунды — и монстр кинется на тех, кто встал на его пути! На улице — почти никого, пустота,
И тут… Антона мог бы разобрать хохот от осознания истинной сути зрелища: рычащим чудовищем оказался довольно крупный доберман, что был одет в какой-то непонятный фэнтезийный костюмчик, демонстрирующий те самые ошметки, шипы и якобы кровоточащие фрагменты ободранной шкуры. Хохот был бы нормальной реакцией на креатив владельца песика, если бы сам владелец (бледный упитанный парнишка лет тринадцати, запыхавшийся и потрясающий собачьим поводком) не орал благим матом, убеждая всех встречных-поперечных убраться прочь:
— Осторожно! Он сорвался! Порвет! С дороги!
Идущая по направлению к пекарне старушка увертливо и очень качественно спряталась за фонарный столб и не отсвечивала, когда ряженый доберман с оскаленной пастью пролетел мимо. Может, у него и не было целью кого-то порвать, но тот самый карнавальный костюм, на ходу гремящий пришитыми плашками в виде шипов и осколков костей, довел бы до белого каления и смирную болонку. Лозинский непроизвольно сделал шаг назад: собак он не боялся с самого раннего детства, просто сказался фактор неожиданности.
Отступление не понадобилось.
За пару метров до крыльца пекарни доберман начал тормозить всеми четырьмя лапами, сопровождая свои действия жалобным щенячьим визгом. Пес даже грохнулся на бок, а потом так же резво подорвался и с воем кинулся назад, к упитанному владельцу, словно хотел спрятаться за него подобно старушке, уже покинувшей хлипкое укрытие и исчезнувшей с тротуара, как не было.
«Ай, бабка! Респект!» — с уважением подумал профессор, попутно соображая, что могло так напугать крупного песика с оскаленной мордой. «Песик» жался к ногам пацана, торопливо цепляющего поводок к ошейнику с помощью надежного карабина.
Королева пирожков, Галина, теперь с любопытством высовывалась из стеклянных дверей и на всю улицу комментировала действия подростка:
— Ой, во что животину превратил, изверг! Молодежь! Тьфу на этот басурманский праздник, еще бы тыкву на бошку себе напялил! Мальчики! — последнее ласковое и участливое обращение было адресовано стоявшим на крылечке взрослым мужикам. — Вас не покусали?!
«Мальчики» были живы и здоровы, так что успокоенная Галина вернулась в недра пекарни, напоследок погрозив псу и его малолетнему хозяину кулаком.
Упоминание о тыкве поставило все на свои места — как раз накануне пресловутыми тыквами и вырезанными из черной бумаги летучими мышами и паучками студенты густо украсили многие интерьеры учебного заведения. Готовились к сегодняшнему Хэллоуину. Доберман был одет как раз для какого-то подобного мероприятия: может, в школе его хозяина проходил конкурс на самый страшный костюм для животинки?! Но не о спорной идейной стороне чужеродного для Руси-матушки праздничка думал сейчас Антон Лозинский. Он думал о том, что могло вот так напугать серьезную собаку. Вряд ли это была любимая шляпа Антона или он сам. Рядом же ни души — кроме Вадима Милухина.
Теперь Антон смотрел.
Смотрел на воскресшего однокурсника, странно освещенного косыми падающими лучами низкого солнышка. Солнышко не должно было показаться сегодня, если верить прогнозу погоды — но в кои-то веки прогноз подвел в лучшую сторону, и вместо холодного дождя вперемешку с колкими кристаллами снежной крупы на город обрушилось именно солнце! Ишь, как светило балует северян, октябрь-то порой тут и жесткими «минусами» провожают или метелью!
Фигура же Вадима как будто расслаивалась в этих рахитично-скупых солнечных лучах последнего дня октября, плыла. Незыблемая и ясная картинка касалась только головы да еще одной части тела — кистей рук, на которые мужчина как раз натягивал кожаные перчатки. Все остальное было зыбко и полупрозрачно, как наваждение. Тротуар вмиг наполнился прохожими. Шустро семенила прочь та самая старушка, опасливо вытягивающая шею вслед мальчику и собаке. Неторопливо вышагивала красивая девушка с отрешенным лицом, вся погруженная в то, что слышала из наушников, охвативших ее головку жутковатым черным венком. Почти бежал сердитый дядька с портфелем под мышкой, бурчащий что-то себе под нос. И никто из них не заметил удивительного эффекта, изменившего облик Милухина — каприз оптики, не иначе, игры атмосферы, причуды осеннего света…
Встреча. Чистая аура. Монета. Собака. Голова. Два человека, несколько изменившиеся внешне за годы, но сразу и без сомнения узнавшие друг друга при случайной встрече — это вам как?! Чувство той самой вселенской несправедливости (что не так с Вадимом, хлебнувшим неприятностей несколько больше, чем многие другие) и чего-то еще, остро кольнувшего то ли в сердце, то ли куда-то в позвоночник, то ли в то место, где пожизненно локализуется детское любопытство у взрослого дяденьки.
— Я на машине. — Просто сказал Лозинский, в то время как Вадим о добродушным смехом рассуждал о «чокнутом» поколении, которое плавно перетекло от покемонов к косплею и втянуло в это дело домашних питомцев. — Поехали, куда надо?..
ГЛАВА 3.
Второй монстр и старые кости
Ехать надо было недалеко — но будем справедливы, в компактном городе все условно недалеко. Очень быстро профессорский «Йети», который не мешало бы помыть после последних лесных выездов, приблизился к улице Гагарина, насквозь пронизывающей лесной массив.
— Нам туда! — показал Милухин на трехэтажный, относительно многоквартирный дом из тех, что выбиваются внешним видом из типовой застройки и претендуют на статус недвижимости с легким налетом элитарности.
По дороге мужчины успели обменяться несколькими фразами об общих знакомых, и уже на крылечке подъезда, когда Вадим нажал кнопку переговорного устройства домофона, снова прозвучало местоимение «она».
— Не понял, ты про кого? — рассеянно спросил Антон, входя в чистый, буквально вылизанный и светлый подъезд, подтверждающий предположение о жилье не самого «бюджетного» уровня. — Здесь кто-то с курса, что ли?
— Вот ты тундра недалекая, Антонио! — хмыкнул спутник Лозинского. — Нам на третий этаж… Я же тебе и говорю, что она прилетела ночным рейсом. Ты не понял, о ком я? Алла!