Пирровы победы
Шрифт:
Но самое удивительное было даже не это. Потрясало другое: от него, маленького хрупкого человечка, зависело, когда же наконец здесь разверзнется ад.
Стивр стал вздрагивать в такт с шагами нечисти, будто это была какая-то музыка, заставляющая его войти в экстаз. В его крови волнами растекался адреналин, заставляя дрожать тело от возбуждения, как от наркотика. Стивр подумал, что не менее острое чувство он испытывал даже в том случае, если бы не стал принимать снадобье.
Вот бы с десяток магов сейчас было в его войске. Уж они помогли бы ему своими знаниями, напустили бы на нечисть порчу какую-нибудь. Но почти всех магов инквизиторы извели, сожгли на кострах даже тех, кого только подозревали
— Эх, — прошептал Стивр, — колдуна бы сюда! Хоть одного.
Сам он магией не очень владел.
Первые ряды уже миновали закопанные бочки, но Стивр все не отдавал приказа открыть огонь из орудий, хотя они уже могли достать нечисть. Чем ближе они подойдут, тем больше будет убойная сила. Пушкари, превосходно понимая это, не выказывали никаких признаков нетерпения. Стивр хорошо натренировал их, а может, они просто уже распрощались с жизнью, не надеясь сохранить ее в этой битве. Большинство же воинов просто не знали, насколько далеко можно стрелять из этих медных труб, и только гадали, почему командир не поставил в первый ряд стрелков с огромными тугими луками — старым, надежным и проверенным оружием.
Рука Стивра приказала пушкарям высвободить из заточения адские силы, запрятанные в медных трубах. Они выплюнули из своих жерл огненных демонов. За такое «колдовство» можно было бы угодить на костер, как пособнику сатаны. Но инквизитор, оглохший от раскатов грома, стоял рядом и что-то кричал от возбуждения, именно от возбуждения, а не от ужаса. Он еще не осознал, что Стивр научился создавать громы и молнии. Ему можно это простить, если это поможет устоять в битве с нечистью.
А что, если он ангел, сошедший с небес и вселившийся в тело человека, чтобы сохранить людской род?
Пушкарей заволокло дымом, стал ощущаться запах, который должен появляться, когда где-то рядом бродят демоны. Пахло серой.
Но что там кричал инквизитор, Стивр так и не расслышал, потому что тоже оглох.
Люди, увидев, что к ним мчатся огненные демоны, бросились бы сразу наутек, но только не нечисть. Ей страх был неведом. Однако ее вал, представлявшийся таким мощным и монолитным, на поверку оказался слишком хрупким. Со страшным хрустом камни входили в тела. Первые ряды смело, как кегли, когда в них ударяет шар, перемололо, отбросило назад, на тех, кто шел следом, затем и их тоже подмяло, перемешало в какую-то однородную массу.
Орудия откатились. Пушкари поймали их, затолкали новую порцию камней и пороха во все еще теплые медные трубы, вернули их на прежнее место и дали новый залп как раз в тот миг, когда очередные вражеские ряды, переступая через тела своих товарищей, стали продвигаться дальше.
Залп следовал за залпом, дым не успевал рассеиваться, а гром утихнуть.
Стивр знал, что должен уничтожить их всех здесь и сейчас. Всех до одного. Потому что если они отступят, то он не сможет стоять здесь до скончания века, поджидая их очередную интервенцию. А ведь они обязательно вернутся или попробуют отыскать другой путь, и тогда уже он не в силах будет их остановить. Тогда все его ухищрения уже не будут для врага неожиданностью.
Крег рассказывал Стивру, что нечисть никогда не переходила на бег. Независимо от того, какие потери наносили ей лучники, она всегда надвигалась только шагом, не отвечая на выстрелы, и тем самым внушала противнику страх своей невозмутимостью и неизбежностью
Но расстояние между противниками все равно сокращалось.
Медные трубы раскалились. Пушкари поливали их поверхность водой, чтобы хоть немного остудить. Однако орудия остывали слишком медленно и, прикасаясь к ним, они обжигали руки. Они взмокли, устали, покрылись копотью и пропитались запахом пороха. Любой инквизитор, почувствовав подобное, наверняка бы заподозрил, что в человека вселился злой дух. А выгнать его можно, как считали они, только огнем костра. Но пушкари сами сейчас извлекали этот огонь из своих медных труб. Да, долго им потом придется отмываться от этого запаха… Но, к сожалению, они стали понимать, что нечисть им не сдержать. Возможно было только отсрочить тот момент, когда начнется рукопашная.
Горы сотрясались от этих залпов и дрожали небеса. Казалось, что в любой момент с них могут начать сыпаться звезды, будто их прибили туда, а сами небеса действительно, как многие и думали, окажутся хрустальными и после очередного выстрела наконец-то расколются, осыплются, — и тогда этот мир затопит тьма.
Но пока что осыпались только камни с гор.
А потом случилось то, чего Стивр так боялся. С левого края обороны полыхнула вспышка, от которой Стивр на время ослеп, в лицо ему дохнуло огнем, а в тело ударила взрывная волна, но он устоял, покачнулся, но устоял. Его немного оглушило. В ушах стоял гул.
— Стрелки, — заорал он, срывая голос, чтобы они его услышали через весь этот гром и стоны раненых, — в первую линию! По готовности — огонь!
Он знал, что увидит, когда зрение к нему наконец-то вернется. Там был ад. Центральное орудие завалилось на бок, и пушкари, по крайней мере те, кто еще стоял на ногах, а не валялся, корчась от боли, на земле, старались ее опять поставить на колеса. Крайнее левое орудие разворотило, вспороло, как консервным ножом, почти по всей длине. Толи пушкари забили в него слишком мощный заряд, то ли нагревшаяся медь не выдержала очередного залпа… Вокруг валялись обезображенные тела, у кого-то не было руки или ноги, другим разорвало животы и вывалило наружу кишки, третьих превратило в освежеванное кровоточащее месиво, в котором невозможно было угадать что-то человеческое. Нескольких пушкарей оглушило. Они хватались за головы, думая, что сейчас их мозги начнут вытекать через ушные раковины, так скверно им было. Но им было все же получше, нежели тем, в кого угодили камни или куски меди. Ополченцы пытались увести их прочь от орудий, но они, не понимая, что происходит, вырывались, вообразив, наверное, будто никакие это не соплеменники за ними пришли, а демоны смерти, облачившиеся в людские одежды, чтобы обмануть их и унести в загробный мир. Их рты надрывались от криков и стонов. Стивр видел это, но ничего не слышал, даже своего голоса.
Два крайних правых орудия, хоть среди их расчетов и были потери, возобновили стрельбу. Мертвых и раненых пушкарей заменили новыми. Стрелки прикрыли левый сектор, выстроились в несколько рядов — первый послал в нечисть свои заряды, присел, высвобождая место для второго ряда, который, в свою очередь, угостив врага кусочками свинца, уступил позицию тем, кто стоял за ним. К тому времени, как отстрелялся последний ряд, первый уже перезарядил свои ружья. Как они были прекрасны в эти мгновенья! Но эффект от их стрельбы был уже не так силен, как от орудий.