Пируэт
Шрифт:
И вот тебе результат. Труп заместителя директора остывает в морге с тремя огнестрельными ранениями, каждое из которых безусловно смертельно. И милиция уже названивает самому господину Заборину, хочет побеседовать о покойном, о его делах и проблемах, и о том, кто, по мнению генерального директора, мог его убить
— А разве вы уже не арестовали убийцу? — удивился господин Заборин, услышав предложение о встрече со старшим оперуполномоченным уголовного розыска Ростовцевым. — Я слышал…
— Да у нас есть подозреваемый, — прервал его Ростовцев. — Но, похоже, у него
— Понятно. Но все-таки это было ограбление?
— В том-то и дело, что нет. Кошелек, часы и золотое кольцо убийца не тронул. И между прочим, кошелек прострелен насквозь.
— Наверное, грабителя кто-то спугнул.
— Да нет, непохоже. Грабитель вряд ли станет делать контрольный выстрел в голову. Особенно если его кто-то спугнул.
— А что же еще это может быть?
— Не знаю. Заказное убийство, например.
— Но это же чушь. С какой стати кому-то заказывать убийство Юрия Павловича?
Вот тут господин Заборин явно сфальшивил. Каждый бизнесмен в России знает, что и он сам, и любой его коллега ежедневно, 25 часов сутки, находится под угрозой заказного убийства. Кредиторы, конкуренты, рэкетиры, вымогатели, своя «крыша», чужая «крыша» — кто угодно может сделать заказ — и пуля найдет цель. Конечно, если своя «крыша» надежна, то опасность снижается на несколько порядков — но если генеральный директор крупной фирмы делает вид, будто он впервые слышит, что на свете существуют заказные убийства, то он явно переигрывает и фальшивит.
— Как раз об этом я и хотел бы с вами поговорить.
— Да не о чем нам говорить! У нашей фирмы нет и не может быть проблем, которые могли бы привести к таким последствиям.
И вот здесь, по тому, каким тоном это было сказано, Ростовцев почувствовал, что на самом деле проблемы у фирмы были, причем именно такие, которые могли привести к подобным последствиям запросто.
— Я не хочу обсуждать эти вопросы по телефону, — произнес он вслух. — Когда мы сможем встретиться?
Упоминая в разговоре об алиби Барчука о свидетелях во множественном числе, Ростовцев немного преувеличивал. На самом деле свидетель был один. Старушка божий одуванчик из квартиры на первом этаже сразу после выстрелов кинулась к дверному глазку и увидела, как Леша (обитавший, между прочим, на втором этаже, прямо над бабулей, и чрезвычайно досаждавший ей своим шумным поведением) вошел в подъезд, хохоча и пританцовывая.
— Вы точно заметили: вошел, а не вышел? — несколько раз переспросил Сажин, чем очень рассердил старушку.
— Я не дура и не слепая, — прикрикнула бабуля на оперативника. — Входил он! С улицы входил. Пьяный был или это… Задурманенный, — нашла она нужное слово. — А как выходил — не видела, врать не буду.
Лучше бы она видела, как Леша — или, на худой конец, кто-то другой — выходил из подъезда сразу после стрельбы, держа в руке дымящийся пистолет. Но бабка слишком долго ковыляла к глазку. А прочие соседи стали выглядывать на лестницу еще позже.
Дело осложнялось тем, что в это время у подъезда орала дурным голосом машина Лесникова. Сигнализация сработала почти одновременно с выстрелами, но трудно сказать — раньше или позже. Пацаны и девчонки, сидевшие поодаль на скамеечке с гитарой, решительно утверждали, что это Леша Барчук шарахнул ногой по бамперу и руками по капоту буквально через минуту после того, как хозяин тачки скрылся в подъезде.
Эти свидетели тоже утверждали, что Барчук вошел в подъезд после Лесникова. И разбил на входе лампочку.
— Чем разбил?
— А черт его знает. Лампочка хлопнула, и сразу темно стало.
Это точно. Осколки лампочки валялись возле подъезда. А чуть поодаль были разбросаны осколки бутылки разбитой об стену. Одна девочка из компании, далеко за полночь распевавшей под гитару во дворе, жила в этом же подъезде и была босиком, так что ее кавалеру из-за этих осколков пришлось вносить подругу в подъезд на руках. Это случилось уже после того, как милиция уехала, но при повторном опросе все вспоминали этот эпизод с удовольствием, потому что, ожидая лифта, парень и девчонка стали целоваться, а какой-то юный интеллектуал из той же компании на весь подъезд декламировал из Пушкина:
— Постой… При мертвом? Что нам делать с ним?
И сам же себе отвечал:
— Оставь его. перед рассветом, рано, я вынесу его под епанчою и положу на перекрестке…
Мертвого давно увезли, но вся эта история, похоже, произвела на подростков неизгладимое впечатление.
Оперуполномоченного Сажина, впрочем, Пушкин интересовал мало. Оно, конечно, понятно — юбилей, Пушкин у всех на устах, и «Маленькие трагедии» с Высоцким в роли дон Гуана показывали по ящику буквально на днях — но все это не имеет ровным счетом никакого отношения к убийству гражданина Лесникова — бизнесмена из ООО «Глобус».
— Вы уверены, что лампочку разбил именно Барчук? — спрашивал Сажин, но однозначного ответа не получал.
— Вроде, он. А может, и не он. Мы ведь не смотрели. Мы вообще сидели спиной.
Тот парень, который позже вносил девушку в подъезд на руках, в момент разбивания лампочки сидел к подъезду лицом, но смотрел при этом не на Лешу Барчука, а на свою босоногую пассию. Он клялся, что именно Леша заставил автомобильную сигнализацию выть на весь двор, но вот про лампочку уверенно сказать не мог.
Один только юный интеллектуал, наизусть знающий «Маленькие трагедии», решительно утверждал, что именно Барчук разбил лампочку пустой пивной бутылкой. Но он же говорил, что до этого Барчук нес бутылку в руке и у подъезда допивал ее из горла — а этого никто из остальных не видел.
Больше того, кавалер босоногой девушки, Саша Крайнев, категорически заявлял, что Барчук на его глазах опирался о капот лесниковского «Вольво» обеими руками — и обе руки были свободны.
А интеллектуал, Женя Грачевский, по словам друзей, отличался склонностью к фантазированию, и принимать его слова на веру было бы неразумно. Тем более, что они противоречили Сажинской версии, согласно которой лампочку разбил убийца, чтобы легче уйти неузнанным.