Писатель-Инспектор: Федор Сологуб и Ф. К. Тетерников

Павлова Маргарита Михайловна

* * *

И рад бы не пошел, И рад бы не давался, Да схватят за хохол: — Терпи, коли попался! — И рад бы я, не лег, — Рубашку с плеч стащили, Штаны стянули с ног, Меня же разложили. И рад бы убежал, Да держат очень крепко. И рад бы не кричал, Да розги хлещут лепко. Сподручней быть смирней, Без спора покориться И на пол поскорей, Раздевшися, ложиться. <4 февраля 1886>

* * *

В окне кисейная гардина, За ней блестит лукавый взор, — Довольно

милая картина, Которою украшен двор. Порой гардину отодвинет Соседка и, раскрыв окно, Словечко бойкое мне кинет, А что сказать — ей все равно. Порой, сорвав за веткой ветку И листья сбросивши в саду, Увижу резвую соседку, Когда я на крыльцо взойду. Румянцем щеки вдруг зажгутся, Но эти ветки как ни прячь, Ведь все равно к ней донесутся Чрез узкий двор мой крик и плач. 2 мая 1886

* * *

В окна открытые ветер бежит, Летнего дня с ним вливается жар. Я на колени поставлен. Жужжит, В голую ногу впиваясь, комар. Брошены голые ветки берез, И шевельнуться не смеет рука — Скинуть докучного. Стыдно до слез. В небо гляжу, где плывут облака. Вольная тучка, плыви да лети. Там не понятен ни стыд мой, ни плен. Как хорошо бы на речку пойти, С удочкой в воду залезть до колен! 25 июня 1886

* * *

Уже на запад солнце клонит, А воздух дышит горячо. На речку мама снова гонит: — Иди-ка, поуди еще! — Хоть лень идти, но с мамой споры Мне наказанием грозят, И вот мои недолги сборы. Менять не надобно наряд. И в легкой полотняной блузе, В коротких до колен штанах, В потертом сереньком картузе, В природных прочных сапогах Забрел я в реку. Удят рядом Со мной мои ученики, Завистливым взирая взглядом Все на чужие поплавки. Улов удачен. Не осудит Меня взыскательная мать И, улыбаясь, ужин будет Из свежих рыб приготовлять. <17 июля 1886>

* * *

Привыкнуть можно ко всему, А все же к розгам не привыкну. К стыду большому моему, При первом же ударе вскрикну. Сбирает мама прутья в пук, Лежат другие прутья розны, А мне уж страшно острых мук, И шелестенья прутьев грозны. Велит совсем раздеться мне, И даже сдернута рубаха, И пробегает по спине Холодное дыханье страха. Сечет, и слезы в три ручья, Мечусь напрасно, крепко связан, Такая боль, как будто я Сегодня в первый раз наказан. — Не буду больше! больно! ой! Ой! ой! прости! — кричу невольно. — Ой! мама! сжалься надо мной! Ой! ой! прости, помилуй! больно! — Хотя случалося порой, Что и не раз в неделю секла, А все ж привычки никакой К домашнему преддверью пекла. <8 декабря 1886>

* * *

В бане жарко и туманно, И четыре мальчугана На скамью велят мне лечь, Моют быстро, осторожно, Очень ловко. Я тревожно Жду конца: ведь будут сечь. Со скамейки сняв, водою Обольют вдруг ключевою И разложат на полу. Вот и розги уж готовы, И топорщатся, суровы, На скамеечке в углу. Все четыре мальчугана Мной недавно были драны, — Вот полоски как сини! Мне случайность не забавна, — Усмехаются, и славно Будут сечь меня они. Пред бедою неминучей Догадался

я, — не случай Надо мной их нынче свел: Когда в баню посылала, Мать таких и подбирала, Чтобы каждый всласть порол. 6 февраля 1887

* * *

В стране сурового изгнанья На склоне тягостного дня Святая сила заклинанья Замкнула в тайный круг меня. Кому молюся, я не знаю, Но знаю, что услышит Тот, Кого молитвой прибываю, Кому мечта моя цветет. Его мимолетящей тени Шепчу молитву, прост и бос, Склонив смиренные колени На травной ласковости рос. И заклинанья не обманут, Но будет то же все, что есть, И страх, и стыд, и боль предстанут. Все кары надо перенесть. И с этой ласковой березы, Где листья клейки по весне, Покорно наломаю лозы, Сулящие мученья мне, И непреложность заклинанья Зажжет восторги в муке злой, Когда звенящий крик страданья В протяжный перельется вой. <7 июля 1887>

** *

Сгорала злость моя дотла В кровавой ярости сеченья. Была медлительна и зла Вся эта пытка исправленья. Наказывали на дворе. Соседки из окна смотрели. Смеясь, как в бешеной игре Хлестали розги и свистели. Их брат, веселый мальчуган, Меня с товарищем пороли. Держали двое. Как чурбан, Лежал я и орал от боли. Когда секут, сгорает стыд. Хоть все в окрестности сбегитесь, Но об одном лишь боль вопит: Простите! Сжальтесь! Заступитесь! — Нет, не заступятся. «Секут, Ну, значит, так ему и надо!» И даже розги принесут, Взамен истрепанных, из сада. 27 июля 1887

* * *

Я проснулся ночью. «Вспомни!» — Словно кто-то прошептал. Вот глядит луна в окно мне, На пол свет ее упал. Сердце бьется, — вспомнил сразу, Что, стыдом меня казня, По Сосулькину приказу Завтра высекут меня. Что сказал я, было ль дерзким, Я не знаю. Был я прям, Очень возмущаясь мерзким, Плутовским его делам. Слушать истину не лестно… Вечером позвал он мать. Решено: меня телесно Завтра в школе наказать. Что, луна, в окно ты светишь? На меня зачем глядишь? Что мне скажешь? чем приветишь? Чем забавить поспешишь? Не томи ты желтым светом, Издеваясь и дразня! Сам ведь помню я об этом: Завтра высекут меня. 26 сентября 1887

* * *

Запросили в гости, Да не скрыли злости, Начали шпынять: Очень уж я скромен, Обиход мой темен, И строптива мать. Чем же недовольна? Часто ли и больно, И за что сечет? Иль мне так и надо? Розги где: из сада Иль в лесу берет? Правда ль: бережлива Так, что всем на диво. И велит ходить Мне босым? Жалею Денег, иль не смею Обуви носить? Мне б сказать им смело: — Вам-то что за дело? Что за разговор? — Но совсем смущаюсь, Мямлю, запинаюсь. Потупляю взор, И язык что пробка, И сижу я робко. Красен, словно рак. И язвят нежадно, Думая злорадно: «Этакий дурак!» 4 октября 1887